Бархатная маска - Эмилия Остен

– Дружба может и прерваться, как и случилось, – возразил лорд Эшли. – Теперь влияние Мальборо, без всякого сомнения, пошатнется. Даже не знаю, чем это грозит всей стране. Особенно сейчас, когда мы в полной мере воссоединились наконец с Шотландией и настроения царят опасные…

Два года прошло с тех пор, как шотландский парламент вынудили подписать «Акт об Унии» и самораспуститься; Англия и Шотландия юридически перестали существовать, и возникла Великобритания. Коренному английскому населению такие перемены пришлись не слишком-то по душе. Шотландцы, воинственные соседи, которые попортили немало английской крови за прошедшие века, не рассматривались как любимые братья. Навязанное родство – что может быть неприятнее? Объединение доставило поначалу массу проблем. Англичан по-прежнему терпеть не могли в Шотландии, а гордые потомки англосаксов и норманнских завоевателей презрительно отзывались о «грязных горцах». Кое-кто уверял, что окончательное объединение народов – дело времени, однако большинство полагали, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Репетиция, как и предполагала Лаис, оказалась скомканной, и графиня, проведя в театре пару часов, решила уехать домой. Энджел не возражал, даже если бы его мнения и спросили. Он по-прежнему оставался бледным и явно чувствовал себя не очень хорошо.

Женщина, думала Лаис. Всему виной та женщина.

Глава 16

Утром Лаис столкнулась с Фламбаром, едва спустилась из своей комнаты. Казалось, он поджидал здесь ее уже довольно долго.

– Миледи, – поклонился Энджел, поднявшись из кресла у потухшего камина.

Он был одет в дорожный костюм, плащ и шляпа лежали на каминной полке. То самое кожаное пальто, в котором Фламбар приехал… Понятно, что именно это означает. «Нет, только не сейчас, не так неожиданно…»

– Вы уезжаете? – голос Лаис дрогнул, неосознанным жестом она обхватила себя руками. Все из-за вчерашнего происшествия. Другая женщина.

– Я… – Энджел стоял неподвижно и смотрел ей прямо в лицо. – Мне нужно уехать.

Она молчала.

– На несколько дней, может быть, на неделю. Я прошу вас о коротком отпуске.

Лаис едва не задохнулась от облегчения. Всего лишь несколько дней. Неделя. И он вернется, он не уезжает навсегда.

– А как же репетиции? – осведомилась графиня, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Не стоит показывать Фламбару, насколько его отъезд задел ее чувства.

– Я уже полностью выучил свою партию. – Ну да, Лаис это и так знает, только вот… Целая неделя без него – это не столько потерянные репетиции, сколько… – Извинитесь за меня и заверьте всех, что я не подведу столь милое общество.

– Хорошо. – Дольше тянуть не имело смысла, и Лаис кивнула, стараясь говорить обычным дружелюбно-равнодушным тоном. – Я отпускаю вас, но лишь на неделю. Джерри не стоит надолго прерывать занятия, да и репетировать все же нужно.

Он молча поклонился, взял плащ и шляпу и вышел.

Лаис опустилась в кресло, где он раньше сидел. Даже сквозь несколько юбок она почувствовала тепло его тела, что сохранила обивка.

Другая женщина.

Конечно же, такой блестящий и умный человек должен кого-то любить. Совершенно невозможно, чтобы любовь ни разу не тронула его сердце, не заставила томиться днями и ночами в ожидании встречи с возлюбленной. Чтобы его руки никогда не касались другой женщины. Может быть, он женат; Лаис никогда не спрашивала об этом, и мысль, неотвратимая и ошеломляющая, заставила ее нервно поежиться. Ведь семейный статус учителя фехтования – не тот факт, который должен сильно ее интересовать. Его жена и – вполне возможно – дети могли остаться в Лондоне, а Фламбар умолчал об этом, чтобы не создавать лишнего шума.

Нет, не может он быть женат. Энджел вел слишком замкнутый образ жизни здесь: не писал никаких писем (во всяком случае, Лаис об этом не знала), не встречался ни с кем извне, выезжал только на конные прогулки по утрам – явно не в Лестер ездил, так быстро туда не доберешься. И ни разу не упомянул о созданной им семье, только об отце и матери. И то вскользь. Скорее всего, он просто влюблен, безнадежно и тоскливо, и это заставляет его вести себя отстраненно, замыкаться в себе и не смотреть на других женщин. Как все обычно и больно. Лаис снова обхватила себя руками.

Дни потянулись один за другим. Джерри носился по дому со шпагой, фехтуя с воображаемыми противниками, пару раз заезжали Кассандра и Фейт, один раз – Арчибальд. Трижды Лаис выезжала на репетиции. В отсутствие Энджела процесс шел вяло, без его советов и помощи даже Мэри начала делать ошибки. Лаис только теперь в полной мере осознала, насколько сильно вдохновлял всех Фламбар. Лорд Эшли являлся, несомненно, организатором спектакля и его лидером, а Энджел стал его душой. И теперь, когда душа временно ушла, все происходило медленно и вполовину не так вдохновенно, как при фехтовальщике. Его живого присутствия ощутимо не хватало в гостиных и залах, и все терроризировали Лаис вопросами, когда Энджел вернется. Графиня отвечала туманно, ожидая этого возвращения едва ли не больше всех занятых в мистерии дворян, вместе взятых.

К тому же из Лондона продолжали поступать волнующие слухи о неминуемой грядущей немилости герцога Мальборо, подробности, весьма пикантные, ссоры королевы и герцогини. Более того, предрекали даже еще более крупные неприятности. Из Европы тоже поступали тревожащие сведения о ходе войны. Армия союзников, не сумев удержать преимущество после победы при Мальплаке, находилась не в самом завидном положении. И хотя давно зарекомендовавший себя Мальборо вместе с Евгением Савойским, по общему мнению, могли в одночасье переломить ход кампании, они отчего-то этого не делали.

Лаис, бывая в обществе, почти не слушала разговоров, что тут же заметила Кассандра. В отсутствие Энджела на репетициях леди Фитчетт скучала. Основным ее занятием в последние недели стали попытки соблазнить Фламбара. Лаис, к сожалению, не могла ни слова сказать подруге о своей любви – несмотря на близость и понимание, существовавшие между нею и Кассандрой, сердце у каждого свое. Графиня старательно изображала обычное дружелюбное отношение к Энджелу, однако сердце ее сжималось каждый раз, стоило Касси упомянуть о Фламбаре.

А подруга, не заботясь о приличиях, щебетала без остановки, пока не заметила мрачное выражение лица графини Джиллейн.

– Милая Лаис! – Кассандра прервала речь о несомненных достоинствах Фламбара и нахмурилась. – Что-то ты загрустила в последние дни.

– Просто я не люблю осень, – улыбнулась графиня. Немного лукавства не повредит, к тому же Лаис почти не покривила душой. Золотисто-багряную осень она очень любила, а пограничье между осенью и зимой – нет. Холодное, мрачное, беспросветное время. И сейчас, когда женщины сидели в теплой гостиной, за окном завывал ветер.