Павильон Зеленого Солнца - Юлия Чернова

— Садитесь в машину.

Элен оскорбилась. Она позволила вдоволь налюбоваться своей неотразимой персоной, и вот благодарность!

— Где ваша подруга? — спросил Ямура, едва дверцы машины захлопнулись.

— Так вы приехали за ней? — не удержалась Элен.

— Отвечайте на вопрос, — огрызнулся инспектор, начиная краснеть.

— Пожалуйста. Вашим детективам это известно лучше.

Элен сложила руки на груди и отвернулась к окну. Она не слишком хорошо ориентировалась в тайанской столице, но понимала, что Ямура везет ее к отелю. Элен на мгновение заинтересовалась, куда подевался второй его помощник. Последовал за ее несчастным собеседником?

— Вчера вы не сказали, что назначили встречу с Эндо.

— Я — не назначала, — выразительно ответила Элен.

— Почему вы сейчас расстались со своими спутниками?

— Бывают ситуации, когда третий — лишний.

Ямура неожиданно заинтересовался этим сообщением.

— Хотите сказать, Эндо — жених вашей подруги?

Элен только рот приоткрыла — ее впервые поразила мысль, что дело может закончиться свадьбой. «Конечно, Патриция никогда рассудительностью не отличалась… Но все же…»

— Надеюсь, до этого не дойдет! — воскликнула она в сердцах.

— Почему — «надеюсь»? — спросил инспектор, отводя глаза.

— Потому что, когда мужчина не может нанять прислугу, он женится. Разве не так?

— Точнее — когда хочет взять на себя заботу о другом человеке.

Элен фыркнула:

— Правильно, Эндо позаботится, чтобы Патриции было над кем носить зонтик, позже кого принимать ванну и кого первым пропускать в двери. Брак по-тайански. Восхитительно!

— Мы отвлеклись, — сухо заметил инспектор.

Элен отвернулась, скрывая улыбку. С интересом отметила, что инспектор, похоже, также перестал ориентироваться в родной столице. Они трижды объехали площадь перед отелем, затем двинулись вниз, мимо океанария, к набережной.

— С кем вы разговаривали в океанарии?

— С зубным врачом. Увлекается ихтиологией, пишет научный труд… погодите-ка… о строении жаберных щелей…

Инспектор махнул рукой:

— Он пытался познакомиться с вами? Спрашивал адрес?

Элен покачала головой:

— Инспектор, это не убийца. Он не интересовался чайником.

— Зачем же подошел к вам?

Элен в упор глянула на Ямуру, но тот и не подумал извиниться за подобный вопрос. Она опустила глаза.

— Понимаю, что выгляжу ужасно и ничьего внимания привлечь не могу.

Инспектор кашлянул.

— Впрочем, — продолжала Элен, — я ему улыбнулась.

И показала, как именно улыбнулась. Ямура счел объяснение исчерпывающим. После паузы потребовал:

— Дайте адрес и телефон Эндо.

— Откуда мне знать? — удивилась Элен.

— Хотите уверить, что, при вашей страсти совать нос в чужие дела, до сих пор этого не выяснили? — спросил Ямура раздраженно.

Элен даже не посмотрела в его сторону.

— Я спрашиваю…. — Инспектор повысил голос.

— Разыскивайте Эндо сами, — гневно перебила Элен. — Вам известен номер его машины.

— Машина была взята напрокат. — Инспектор чуть сбавил тон. — Вы говорили, он археолог?

— Нет. Археология — увлечение. Он штурман рыболовецкой шхуны…

— Название шхуны?

— Спросите у Эндо.

— Он рассказывал вам хоть что-нибудь о себе?

Элен покачала годовой.

— А ваша подруга? Неужели ничего о нем не говорила?

— Видите ли, инспектор… Поначалу я не поощряла подобных разговоров, считая, что у Патриции нет никакой надежды… В первую встречу казалось, что Эндо к ней абсолютно равнодушен. Я не хотела лишний раз напоминать о нем. Знаете, как женщины легко умеют забить себе голову? Неделю поговорили — и готово: ах, люблю, ах, жить не могу без любимого. Обычное самовнушение. — Элен искоса посмотрела на инспектора — Вот начни я сейчас думать о вас непрестанно — как вы мне улыбнулись, какой комплимент сказали… — Тут она перебила сама себя, воскликнув: — Нет, пришлось бы вспоминать, как на меня накричали да как обругали! Ну, не в этом суть. Представьте: я принимаюсь твердить о вас ежечасно, уверяю себя, что влюблена по уши. А потом уезжаю из Тайана, возвращаюсь домой, встречаюсь с друзьями, родными — и от радости забываю обо всем на свете. За один день исцеляю разбитое сердце. Впоследствии вспоминаю о своем увлечении с легкой улыбкой.

Ямура выслушал ее неожиданно хмуро.

— Мы снова отвлеклись.

— Повторяю. Сперва я не хотела расспрашивать Патрицию об Эндо. Затем не могла этого сделать из-за его присутствия. Но мнение о его чувствах переменила.

— Почему?

— Эндо собирался в плавание — на полгода. Сами понимаете, через полгода мы могли из Тайана уехать. К счастью, он вовремя сообразил это и ушел с корабля. Напрасно я злилась на его замедленную реакцию.

— Что вы имеете в виду?

— Манеру вести себя сдержанно и официально, когда от мужчины ждут совсем иного. Быть может, инспектор, так вести себя свойственно всем тайан-цам?

Ямура уклонился от ответа. После паузы спросил:

— Выходит, об Эндо вам ровным счетом ничего не известно?

— Известно. То, что он нравится моей подруге, — с неподражаемой улыбкой откликнулась Элен. — Инспектор, не гоните так, мы врежемся.

Ямура остановил машину и некоторое время сидел положив обе руки на руль и наклонив голову. Элен занималась тем, что поигрывала жемчужными усиками бабочки. Инспектор вздохнул, как человек, решивший набраться терпения.

— Напрасно вы уделяете Эндо столько внимания, — миролюбиво сказала Элен. — Он должен был уйти в плавание, остался ради Патриции. Остался прежде, чем узнал, что чайник у нас. Пожелай только, сто раз мог бы этот чайник украсть.

Инспектор, видимо, повторил про себя все эти доводы и несколько успокоился. Оба помолчали. Элен без удовольствия размышляла, что теперь, конечно, он отвезет ее обратно в отель — как свидетель она ничего нового сообщить не может.

Она приоткрыла окно.

— В машине душно, инспектор, вы не находите?

Ямура более чем торопливо подтвердил это и предложил пройтись по набережной. Элен помедлила для порядка — мужчин надо держать в строгости, пусть не воображает, что осчастливил ее, — и милостиво согласилась.

С моря дул легкий ветер, волны чуть пенились. Элен облокотилась о парапет. Море было холодным, темным. Небо — прозрачным, почти бесцветным. В туманной дымке у горизонта терялись силуэты кораблей. Элен повернулась, окинула взглядом пустынную набережную. Представила, сколько людей соберется здесь в «час танца». Скосила глаза на Ямуру. Интересно, инспектор предпочтет танцевать с ней или встать в цепочку? Впрочем, не сомневалась — у Ямуры просто не найдется времени. Элен решила не терять минут даром. Взяла инспектора под руку и осведомилась:

— Куда направимся?

— Согласны ли вы осчастливить своим появлением выставку цветов?

Элен поощрительно улыбнулась, показывая, что инспектор избрал верный тон. Он окинул ее взглядом с ног до головы и выразил надежду, что цветы не увянут от зависти. Элен решила, что под ее чутким руководством даже восточный мужчина способен стать любезным кавалером.

Они неторопливо брели по набережной. Инспектор рассказывал о неделе цветов. До войны в этом празднике принимала участие вся страна. В каждой деревне составляли свой букет, свою композицию. Особым транспортом привозили в ближайший город. Всю неделю по стране курсировали так называемые «цветочные поезда». На них желающие могли бесплатно путешествовать по стране, любуясь произведениями соседей. Такие поезда всегда были переполнены. После войны, конечно, празднование проходит скромнее. Железные дороги восстановлены далеко не везде, да и других забот хватает, но все же первые «цветочные поезда» накануне вечером пришли в столицу. Люди должны радоваться. Художники торопятся зарисовать лучшие композиции, потому что…

— Красота быстротечна в мире, — подхватила Элен, кое-чему научившаяся от Патриции.

На тайанца строчка из поэмы госпожи Ота не могла не произвести впечатления. Добившись взгляда, на который и рассчитывала, Элен извинилась за то, что «позволила себе перебить собеседника», и просила продолжать рассказ. На мгновение ей показалось, что Ямура готов зааплодировать. Однако он сдержался и, отвернувшись, так, что лишь в голосе угадывалась улыбка, сказал:

— Цветы увянут, но фотографии и картины разойдутся по всей стране, продолжая радовать людей целый год. Победить в цветочном состязании не менее почетно, чем в поэтическом.

Они свернули с набережной. Элен знала, что во время войны сильнее всего пострадали южные кварталы столицы. Вместо разрушенных домов, которые не успевали восстановить, разбивали скверы. На одном из таких необъятных скверов и раскинулась выставка цветов.