Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович

Аудитория ахнула и на какое-то время превратилась в зарисовку финальной сцены Гоголя «Ревизор». Император прокашлялся, прищурил глаза и обвел хитрым взглядом притихших подданных.

— Прошу прощения у собравшихся, что явился без доклада, — по рядам прошел сдавленный вздох и шорох, — тем более, что моя внешность после ранения еще не совсем каноническая… Но аудитория сегодня молодёжная, и я надеюсь — больше соответствую ей именно в таком виде. Времени у нас мало… Точнее — много времени потрачено непродуктивно. Поэтому буду говорить сразу о главном — о допущенных ошибках, их исправлении и сделанных выводах…

Аудитория выдохнула и зашумела. Первое замешательство от непривычного вида и еще более непривычного появления царя прошло, наступила эмоциональная разрядка. Вот ведь он — царь, стоит близко — руку протяни, в скромном кителе и с виду совсем не орёл. Говорит не громовым голосом и выглядит уж точно не страшнее декана. А ну-ка!.. Первым пришёл в движение центральный сектор «штрафников», послышались крики «Даёшь свободу!», «Долой произвол!». Кто-то затопал ногами, кто-то начал колотить кулаками по столу. Студенческая масса закусила удила, садясь на своего любимого конька шумной манифестации «за всё хорошее против всего плохого».

Император с улыбкой оглядел самозаводящиеся ряды студиозов и вдруг, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул… Если бы он вынул револьвер и выстрелил в потолок, эффект был бы меньше. Только что беснующаяся аудитория замерла, удивленно таращась на невиданную картину по-разбойничьи свистящего самодержца, и не где-нибудь, а в академической аудитории! Притихли не только студенты. От такого пердимонокля остолбенели все остальные уважаемые люди. Даже рабочая галёрка перестала гудеть и переругиваться.

Император оглядел «терракотовое войско» и, оставшись довольным произведенными разрушениями в стереотипах собравшихся, продолжил с нескрываемой иронией:

— Если кто-то из присутствующих сможет привести исторический пример, когда свобода и защита от произвола были добыты свистом, топотом и улюлюканьем, я буду ходатайствовать перед ректором о досрочном вручении ему диплома и немедленно предложу должность посланника в Индии — тамошние туземные жители давно изнемогают под колониальным игом британской короны …

Часть лиц растянулась в улыбках, послышались смешки, но наиболее упорные снова начали долбить пол. Император подошёл к первому ряду, прислушался к создаваемому шуму, покачал головой и вздохнул:

— Каждый выбирает свою тактику в политике, но хочу предупредить — тому, кто осуществляет её в основном под столом, становится доступной только нижняя часть человечества..

Шутку оценил и рассмеялся весь правый сектор. Слева и в центре тоже раздалось раздалось несколько смешков, выслушав которые, монарх произнёс лекторским тоном, повысив голос так, чтобы всем его было слышно:

— Вопреки мнению ученых-физиологов, их коллеги — педагоги уверены: мозг — единственный думающий орган человека, но отнюдь не единственный, принимающий решения. Они шутят: «дятел — не птичка, а состояние души». Некоторые присутствующие, очевидно, решили продемонстрировать, как эта шутка выглядит в жизни?

Центр не выдержал и грохнул от смеха. Долбёж прекратился. Самых рьяных хлопали по плечу, приговаривая: «Дятел! Ей Богу, не птичка — дятел…» «Степан! Стёпа!! Каким органом решения принимаешь? Аха-ха!..»

— Собирая вас здесь, — продолжил император, когда смех утих, — я исходил из того, что все ваши действия, включая те, что привели к столкновениям с полицией, были направлены на то, чтобы было лучше, а не на то, чтобы кому-то навредить, и надеюсь что я не ошибся…

По рядам пробежал шорох, смех и возня стихли окончательно.

— Выводы я сделал следующие. Призывать в армию в виде наказания — это ошибка. Армия — это не тюрьма и не каторга. Служба в армии — почетная обязанность, — император выделил последние слова. — Поэтому решение о призыве студентов в армию я отменяю. Тот, кто не хочет добровольно носить военную форму — может снять её немедленно…

Офицеры, сидящий на правом фланге, одобрительно зашумели. Студенческий центр сначала взорвался аплодисментами, но затем, заметив, что таким образом он невольно солидаризируется с офицерским сословием, озадаченно замолчал. Император поднялся на второй ряд центрального сектора и, оглядывая студентов, будто ища знакомые лица, продолжил:

— Так получилось, что благодаря некоторым горячим головам, университеты превращаются в настоящие арены боевых действий… Но образованные люди понимают — любые войны рано или поздно заканчиваются, и на повестке дня остаётся главный вопрос — каким будет послевоенный мир? Если конфликтующие стороны не стремятся к полному уничтожению противника, то тогда придется договариваться. Во всяком случае я — за то, чтобы договариваться! Поднимите руку, кто еще «ЗА»? — и поднял ладонь над головой, ожидающе окинув взглядом аудиторию.

Это было так неожиданно, что присутствующие остолбенели. Самодержец, предлагающий голосовать за его предложение смотрелся, как каннибал, предлагающий жертве высказать своё мнение по поводу меню предстоящего обеда. Мария Фёдоровна взглянула на сидящих в центральном секторе штрафников — там царили разброд и шатание. Ни о каком консолидированном противостоянии с тираном речь уже точно не шла. Она перевела взор на императора. Создавалось такое впечатление, что его всё происходящее совсем не напрягало. Наоборот, на лице монарха читалось почти не скрываемое удовольствие, удовлетворение и… Насмешка. Мария Федоровна могла поклясться — всё что она только что услышала и увидела — было не спонтанной импровизацией, а тщательно продуманным и, может быть, даже отрепетированным выступлением. Ее сын сознательно добивался именно такой реакции аудитории и теперь наслаждался произведенным эффектом и замешательством собравшихся. Император тем временем, не опуская руки, прошелся вдоль центрального сектора, вызывающе скользя взглядом по студенческим лицам.

— Надеюсь, что преподаватели истории объяснили присутствующим, что означала в Древней Греции поднятая рука?

Неожиданно монарх остановился, как будто зацепившись взглядом за одного из присутствующих.

— А вы лично, господин Савинков, какое приняли решение? Считаете ли возможным о чем-то договариваться или предпочитаете воевать до победного конца?

Молодой, ничем не примечательный человек с редкой бородкой и скромными усиками, еле прикрывающими нервную губу, встал со своего места и огляделся вокруг, будто искал подсказки для ответа на заданный вопрос.

— Господин Савинков, вы можете самостоятельно сформулировать свою позицию, или вам необходимо посоветоваться с товарищами из Союза борьбы за освобождение рабочего класса? — участливо спросил император.

«Давит, не дает собраться с мыслями… — прокомментировала про себя действия сына императрица. — Интересно, кто такой этот Савинков и почему именно к нему такое внимание? И этот «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» — кто это?.. Надо справиться у Трепова…»

Савинков тем временем медленно повернул голову к монарху, слегка наклонил её и, глядя исподлобья прямо ему в лицо, не говоря ни слова, медленно поднял вверх правую руку. Плотину прорвало. Аудитория зашуршала платьями, заскрипела мебелью и над головами присутствующих начали подниматься самые разные руки — пухлые и розовые, измазанные чернилами и тушью, натруженные и мозолистые… особо вызывающе смотрелись на их фоне руки в лайковых, а также им подобных перчатках тонкой, хорошо выделанной кожи, явно принадлежащие аристократическому сословию, не допускающему даже самой мысли о голосовании вместе с «чернью».

Император ещё раз оглядел аудиторию и удовлетворённо кивнул: «Ну что ж, тогда можно приступать к работе…»

Торжество процедуры голосования, заимствованной в Древней Греции, нарушил резкий фальцет:

— Товарищи! Не слушайте сатрапа! Нам не нужны подачки! Мы сами возьмём то, что принадлежит нам по праву!