Кондотьер Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

— Владыка, за рекой отряд незнакомый! — ворвался ко мне стражник, когда я только-только собрался пообедать.

— Собирай всех!

— Да нет. Их не так много. И они вроде мирно стоят.

Ну да, сначала переговоры. Как сапотеки с такой традицией вообще выжили?

За Атояком, на южной окраине города действительно стояла толпа. Как выяснилось, пришел правитель городка Аматенго, что стоит ниже по течению реки. Я пока о нем практически ничего не знал. Хоана явно не решил, свита с ним или отряд для набега: не меньше сотни человек, большинство со щитами и неплохо вооружены.

Пока мы ждали представителя от гостей, я спешно собирал информацию про Аматенго.

— Они живут почти на границе с Миуатланом, — пояснил местный сапотек. — Оттуда частенько приходит молодежь с набегами. Поэтому тамошний хоана много воюет. И он платит в Лабоче только половину положенной дани.

Посланец имел вид гордый, но вежливый.

— Нам сказали, что коки Голодный Крокодил больше не правит в Лабоче.

Я кивнул.

— Значит ли это, что мой господин больше не подчиняется коки?

Вот что! Амбиции. Это очень хорошо.

— Передай своему господину, что со вчерашнего дня никто не служит Крокодилу. А правители Аматенго больше не будут подчиняться ни одному коки из Лабоче.

Гонец удивленно вскинул брови.

— Если, — добавил я. — Они присягнут на верность правителю всей долины Эхутлы — мне.

— Всей долины? — прищурился посланник.

— Всей, — я даже глазом не моргнул.

Гонец задумался. С одной стороны, служил одному — теперь другому служи. Да еще не пойми кому. Но с другой, статус же повышается. А местная аристократия на этом явно заморочена.

— Если мой господин будет служить правителю Эхутлы, как и коки Лабоче… как равный… Значит ли, что и он имеет право титуловаться коки?

Так и есть!

— Разумеется! — мне титулов не жалко. Пусть хоть каждой деревней коки управляет!

— Но раньше мы платили только половину дани, — быстро опомнился посланник.

— Я знаю, что жители Аматенго исполняют благородную миссию по защите наших южных рубежей, — да, я так и сказал, «наших». — И за это им можно простить дань с полей полностью! Мне нужны не ваш маис, а ваши сильные руки.

Аматенгский гонец обомлел. Моя щедрость лишила его дара речи. Ничего, он же еще не понимает, что я подразумеваю под сильными руками, что мне потребны. А маис мы и свой вырастим.

— Могу ли я пообещать это моему господину?

— Всё зависит от его верности правителю Эхутлы.

Сапотек понимающе кивнул. Придвинулся. И заговорил доверительным тоном.

— Следующие слова мой господин велел мне говорить только в том случае, если я встречу здесь истинного правителя. Сейчас в доме могучего хоана гостят двое старших сыновей Голодного Крокодила. Вот мой господин и не знает, как поступить с ними… если прежний коки уже лишен власти…

Продают с потрохами! Получить сильного союзника, да еще и потенциальных лидеров мятежа — это просто урожайный день.

— Я считаю, что юношей стоит воссоединить с семьей… Передай своему господину, что как только сыновья Крокодила поселятся в моем доме, он сможет смело клясться мне в верности, как благородный коки Аматенго. И не будет платить мне дань маисом до тех пор, покуда верность его не подвергнется сомнению.

Счастливый гонец помчался на юг сообщить повелителю радостные вести, а я, в свою очередь, тоже их получил. С севера примчалась пятерка белых, все в мыле, но с радостными лицами: Брат Гнева встретил наших некомбатантов неподалеку от Тиеко и уже ведет их в наш новый дом.

— Правитель Тиеко пока отмалчивается, — передал лучник слова генерала слово в слово. — Он не решается нам сопротивляться, но, пока не готов признать подчинение. Думаю, всё будет зависеть от прочности нашей власти. Если мы будем успешны — он подчинится. Так что я пока не стал давить.

Хвала Змею! Не зря я послал именно Брата Гнева. Думаю, любой иной генерал выполнил бы мое поручение до конца — и боя не избежал. А так, есть шанс заполучить северные области тихо-мирно.

Вечером апогей радости достиг невозможного: четлане и прочие мои подданные благополучно добрались до нашей правобережной базы. А на закате, на платформе дворцового комплекса, я торжественно принимал клятву верности от свежеиспеченного коки Аматенго. Это был наивысший момент его жизни: он повышал статус своего рода на новый уровень. Никто из его благородных предков не был коки.

Я выполнял положенные фигуры ритуала, которые мне подсказывал Дшанластоо, а про себя раздумывал: до чего же это ценный ресурс — титулы! Пожалуй, не стоит ими разбрасываться направо и налево. А то подешевеют.

Во время обряда нас, наконец, посетили копи пеетао — жрецы, которые отсиживались в храмах оба минувших дня. Ребята добросовестно освятили «коки-образование», ничего лишнего не сказали. Но по их взглядам я догадался, что местный клир уже знает о том, что я спаситель их Великого Видящего. А значит, корефан всех попов Страны Облаков. Ну, что ж, это тоже неплохо.

Также на платформе стояли семеро местных хоана — глав аристократических родов. Шестерых я освободил после того, как они привели своих сыновей-заложников. Седьмой вообще не был в плену и сделал всё сам, добровольно.

Моя опора.

Надо присмотреться и уже решить, кто же будет управлять Лабоче от моего имени. Но пока…

— Коки! Поздравляю с новым титулом! Благодарю за клятву! Теперь мне нужны твои люди — мы идем в поход.

Глава 15. Чуток накинь

С одной стороны, это был развод лоха. Но я все-таки поступил гуманно — потребовал, чтобы правитель Аматенго дал всего одну двадцатку, но самых лучших воинов. Мне нужна не столько военная помощь, сколько доказательство того, что за Хуакумитлой уже стоят местные князья. Ну, и повязать кровью южан нужно.

А поход, действительно, будет. Остается еще второй лидер среди вождей Эхутлы — коки Йалгукудий из Палапы. Имя этого грозного правителя означало не много не мало, а Смерть Врагов. И, пока я не поставлю на место этого князька, восток долины мне не покорится. Внезапное нападение уже не провернуть — я уже несколько дней в Лабоче, вести разнеслись широко. Палапа стоит на восточном ручье Ргоони, и она не намного дальше, чем то же Аматенго.

Выступить решили утром. Дшанластоо, узнав, что с нами пойдет отряд южан, заявил, что и Лабоче тоже должно выставить союзную дружину. Парню понравилось геройствовать. Но гораздо круче личных подвигов — вести за собой целый отряд. И эмиссар Косийоэсы решил взять дело в свои руки, пока не догадался кто-нибудь из местных хоана.

— Валяй, — согласился я. — Но только, чтобы это были настоящие воины! Крестьяне с палками мне не нужны.

Дшан не подвел. Утром на берегу реки он выстроил еще две двадцатки — настоящие бойцы. Я вдруг понял, что зря недооцениваю местных профи — они отлично вооружены и смотрят весьма хищно. Просто, когда настоящих воинов размазывают тонким слоем по «буханке» ополчения — все преимущества теряются.

«Шестьдесят сапотеков — это приемлемо, — решил я. — И помощь окажут, и выступить против нас не решатся… надеюсь».

Наших мы с генералами отбирали весь остаток вечера, и вышло, что в поход пойдут не более 320 человек. Все-таки надо защищать новую базу, да и раненых у меня уже немало. Мастерам было поручено крушить дома и возводить в слабых местах базы временную стенку — хоть, какие-то укрепления. Кстати, за минувшие дни я так часто обзывал наш новый дом «базой» (просто, походя), что народ решил: это название поселения.

Ба-За. Похоже, остаётся только смириться.

Мое войско пересекло Лабоче, срезало по полям и вышло к восточному ручью. Солнышко, наконец, соизволило разогнать тучи и светило нам прямо в глаза. Ничего, до Палапы раньше полудня мы не доберемся… а то и к вечеру придем (я еще плохо ориентировался в этих землях). И тогда солнце будет светить в шары уже нашим врагам.

Мы шли по самому ядру долины, так что буквально выходили из одной деревни и уже видели начало следующей. Народ жался по хижинам, а я поражался, до чего же тут много людей живет! Эхутла чуть ли не вдвое меньше моей «родной» долины Серой Воды, а населения здесь в несколько раз больше! Я пока боялся говорить точными цифрами, но 30 тысяч — это минимум! Если всю эту ораву объединить, если разумно загрузить работой — я такое производство здесь заведу! И совершенно безболезненно смогу держать «под ружьем» тысячи три бойцов. Это без ополчения, которое у меня пока вызывало лишь чувство брезгливой жалости.