Сокровище Беневентов - Вентворт Патриция

Вниз спустилась мисс Кара, и ее костюм был точной копией костюма ее сестры — не слишком удачной, потому что и платье, и пиджак были слишком свободны и казалось, что мисс Кара съежилась или случайно взяла чужую одежду.

После того как всем было подано, беседа потекла своим чередом. Мисс Кара сказала, что вечер был очень приятным и она рада была увидеться с Луизой Арнольд, но голос ее звучал тихо и тускло и был таким неуверенным…

Мисс Оливия внезапно вскинула подбородок.

— Луиза по-прежнему глупа и болтлива. Представляю, как тяжело было с ней ее отцу, канонику Арнольду. И вообще, в церковной общине всегда полно сплетников, со временем он должен был привыкнуть к этому.

— А мне Луиза всегда нравилась, — заметила мисс Кара тихим, но настойчивым голосом. — И я была очень рада с ней повидаться. Она рассказала мне, что ее кузина — очень известный и талантливый детектив, но предпочитает не распространяться о своей профессии.

Мисс Оливия презрительно фыркнула.

— Зато Луиза с удовольствием сообщает о ее занятиях каждому встречному!

Но мисс Кара настойчиво продолжала:

— Ее имя Мод Силвер. Луиза говорит, что она распутала немало сложных дел, не говоря уж о том, что она замечательно вяжет — настоящая мастерица.

После завтрака Дерека призвали в кабинет, чем он был весьма заинтригован. Когда сестры наконец устроились в креслах, мисс Оливия заговорила и ее тон был весьма милостивым.

— Нам чрезвычайно приятно, что вы с Кандидой вплотную занялись семейными архивами, разбираете бумаги.

— Если честно, у нее это получается даже лучше, чем у меня.

Мисс Оливия улыбнулась.

— Ну разумеется, вы будете помогать друг другу, поэтому не столь уж важно, кто сделает больше, кто меньше.

Главное, что вы нашли общий язык. Мы будем очень рады, если вы станете друзьями.

— Мы будем очень рады, — словно эхо вторила сестре мисс Кара.

Дерек пустил в ход одну из своих самых неотразимых улыбок.

— Отчего же нет, мы с ней люди вполне дружелюбные, не буки.

Мисс Оливия внимательно посмотрела на Дерека.

— По-вашему, Кандида — дружелюбная девушка?

— О, конечно.

— И привлекательная?

— Да, весьма, — ответил Дерек, пытаясь сообразить, к чему они клонят.

— Вчера вечером она показалась мне очень взбудораженной, у нее был счастливый вид. Могу ли я узнать, в каких вы отношениях?

— В самых лучших.

Хотя Дерек ничуть не лукавил, отвечая на этот вопрос, ему вдруг захотелось, чтобы разговор свернул в другое русло, и чем скорее, тем лучше.

То, что последовало далее, было сказано мисс Оливией с пугающей настойчивостью:

— Вам следует сделать все возможное, чтобы они стали еще лучше.

И, помолчав, уточнила:

— Еще лучше и более близкими.

Дерек почувствовал, что ему придется прояснить ситуацию, положение было безвыходное…

Мисс Кара смотрела то на него, то на сестру, но в разговор не вступала, и Дерек заговорил сам:

— Я не совсем понимаю, о чем вы. Мы просто хорошие Друзья.

— Я хочу сказать, что вы должны стать не просто друзьями.

Ответ Дерека «Мне так не кажется» заставил мисс Оливию нахмуриться.

— Кандида — из рода Беневентов, — сказала она очень твердо. — К тому же она хороша собой и мила. Со временем она получит большую часть денег и… — Тут ее голос дрогнул, но она нашла в себе силы произнести:

— и Андерхилл.

Снова возникла пауза. Что же ей ответить? Черт возьми!

Достаточно определенно, но не слишком откровенно. Глупо обрушивать крышу над собственной головой — это плохо кончится для него и для Дженни, и для Кандиды тоже.

Дерек встретил обеспокоенный взгляд мисс Кары. Ее дрожащие руки потянулись к нему и бессильно упали. «Не сердите Оливию» читалось в этом жесте, уже необязательно было произносить это вслух.

— Понимаю…

Мисс Оливия нахмурилась еще сильнее и резко произнесла:

— Дорогой Дерек, на самом деле вы вовсе не глупы, зачем же притворяться? Вы же не отрицаете, что Кандида — очаровательная девушка, что может составить счастье любого и что вы с ней друзья. Она родом из семьи, с которой вы, смею предположить, связаны почти родственными узами приязни. Она — наследница весьма значительного состояния.

Вы — наш названый племянник. Завещание нашего деда не дает возможности обеспечить вас так, как нам бы хотелось.

В прежние времена, отличавшиеся более разумным подходом к жизни, мы бы просто настояли на этом браке и, уверяю вас, в конечном итоге все были бы счастливы. Но сейчас все изменилось, и все, что я могу сделать, это сообщить, сколько выгод сулит вам женитьба на нашей племяннице.

Это было невозможно слушать, и Дерек возроптал:

— Но, мои дорогие, Кандида относится ко мне со всем не так, она меня не любит.

— Чушь! — сказала мисс Оливия. — Вы живете с ней в одном доме — у вас есть масса возможностей завоевать ее сердце. Но вы сами не желаете использовать эти возможности. Да-да, я наблюдала за вами. Вы просто тратите время. Надо действовать более энергично. Дерзайте!

Дерек продолжал стоять, но теперь он отвернулся к окну.

— Послушайте, вы все не правильно поняли. Кандида никогда не выйдет за меня, даже если я ее об этом попрошу.

— Откуда вы знаете? Вы же не спрашивали у нее. Безусловно, Кандида сама не сделает первого шага. Она будет ждать, когда вы сами дадите ей понять, что любите ее.

— Но я не люблю ее. То есть в этом смысле.

Мисс Кара прижала к глазам носовой платок и сказала дрожащим голосом:

— Она принесет тебе большое" счастье, мой мальчик.

У нее золотое сердце.

— Дорогая тетя Кара…

— Я так полюбила ее, и если бы вы тоже полюбили друг друга, я бы была так счастлива.

Делать было нечего. Дерек умоляюще протянул к ним руку и сказал:

— Я был бы бесконечно счастлив вас порадовать, но из этого союза не выйдет ничего хорошего" потому что я люблю другую.

Они, застыв, смотрели на него изумленными глазами, по щекам мисс Кары текли слезы, взгляд мисс Оливии был тяжелым и каким-то пустым. Впервые на памяти Дерека старшая из сестер заговорила первой:

— О, мой дорогой мальчик!

Оливия Беневент продолжала смотреть на Дерека. Молчание становилось все более зловещим. Наконец она произнесла:

— Другую?

Только одно слово… И затем, после очередной ледяной паузы:

— Кто она?

Дерек сжигал последние корабли, но больше не думал об этом. Это стоило многого — произнести имя Дженни вслух и навсегда покончить с тайнами.

— Дженни Рейнсфорд, — произнес он, и мисс Оливия обрушилась на него, словно хлестнула бичом:

— Девица из второразрядного гаража!

— Вы ничего о ней не знаете.

— Я знаю то, что мне рассказала Луиза Арнольд.

— Никто в Ретли не мог рассказать вам о Дженни что-нибудь плохое — просто нечего рассказывать! Ее отец умер, и ей пришлось пойти работать, чтобы прокормить своих сестер. Если мисс Арнольд рассказывала вам о ней, то должна была рассказать и об этом.

— Да, она упоминала об этом, но боюсь, что меня эти подробности не трогают. Любая девушка, оставшись без гроша, пошла бы работать. Что тут такого особенного?

Могла бы выбрать и что-нибудь более приличное. Луиза, кажется, говорила, что ее отец был джентльменом. Думаю, что он был бы безмерно расстроен тем, что его дочь изменила своему сословию.

Дерек прикусил губу. Спорить с тетушками по этому поводу не имело смысла: Дженни это все равно не поможет, а к нему они были добры. Он сделал шаг в сторону двери, но тут Оливия Беневент взорвалась:

— И это ваша благодарность? За все, что мы для вас сделали? Вы сами не понимаете, от чего вы отказываетесь.

Неужели вы считаете, что мы по-прежнему будем принимать в вас участие теперь, когда вы катитесь вниз? Или вы воображаете, что…

Ее голос сорвался в крик, но тут Дерек услышал жалобный лепет мисс Кары: «Нет, о нет!» Она оперлась рукой о подлокотник своего кресла и попыталась подняться, но прежде чем ей удалось сделать шаг, она судорожно вздохнула и… стала падать вперед. Если бы Дерек стоял на прежнем месте, у него практически не было бы шансов поймать ее, но даже сейчас ему удалось подхватить ее только у самого пола. Все произошло за считанные секунды. Дерек вскрикнул, мисс Оливия тоже, и дверь немедленно открылась. На пороге стоял Джозеф. Как он свидетельствовал позднее, все, что он увидел, это мисс Кару, лежащую на полу и склонившегося над ней Дерека Бердона, и в этот момент мисс Оливия твердила всего три слова, причем очевидно, что она была на грани истерики: