Лесные твари - Андрей Плеханов

Он завалил Короля Крыс. Но Король Крыс был все еще сильнее Демида.

Успеть. Должен успеть, его мозг регенерируется быстро, слишком быстро.

«Что мне с ним делать?»

Ты знаешь, вспомни как убивают вурдалаков.

Карх поднялся на ноги. Он медленно шел к Демиду, клацая челюстями. Лысая башка его моталась на сломанной шее, из пасти текла розовая слюна.

Демид сделал шаг назад, запнулся и упал на спину. Левая нога еле слушалась его – ватная, неживая.

ИДИ СЮДА! – Импульс чужой воли пронзил мозг ледяной иглой. – ИДИ СЮДА, МЯСО! Демид не успел и моргнуть, а тело его уже послушно дернулось на зов – вперед, к Королю Крыс. Оно рвалось к Королю Крыс, оно жаждало скорее попробовать упоительную режущую сладость этих зубов, оно мечтало поскорее быть пережеванным, переваренным Королем Крыс и стать составными молекулами его тела.

Тело предало Демида. Оно явно хотело быть съеденным Королем Крыс. Демид дернулся так, что суставы едва не вылетели, и все же остался лежать на месте. Парализованная левая половина тела не пустила вперед слишком резвую правую... СЮДА. СЮДА.

Еще рывок. Странно вело себя сегодня его тело. Правая половина подчинялась Королю Крыс. А левая отнялась, обесчувствела, заснула. Или подчинялась кому-то еще?

«Эй, ты! Кем бы ты ни был, отпусти меня! Пусть мне будет больно! Своей помощью ты убиваешь меня!»

Демид посылал сигналы, как передатчик. Голова его лопалась от бесплодных усилий. «Отпусти отпусти отпусти!!!»

Зверь молча смотрел на него, свесив голову. Он ждал. Ждал, когда Мясо само придет к нему. Так было всегда.

СЮДА. ТЫ ПОЗНАЕШЬ БЛАЖЕНСТВО.

Демид почувствовал – еще минута, и тело его разорвется пополам.

Лека открыла глаза. Боль по-прежнему терзала руку, текла раскаленным огнем по всей левой половине тела – так, что и вздохнуть было нельзя.

– Потерпи, Демид... Я помогу тебе...

Кровь текла из прикушенной губы и красными каплями падала на траву. Лека ползла куда-то, извивалась на земле от боли и не могла встать. Демид – там – умирал, и она не знала, как помочь ему.

Не делай этого. Отпусти его.

Голос в голове. Хриплый шепоток. Фамм? Лека медленно покосилась в сторону, повернулась всем туловищем, потому что шею повернуть не могла. Не Фамм. Какой-то другой Лесной. Тощее деревянное существо, похожее и на корягу, и на богомола. Извитое в причудливом зигзаге тело, покрытое растрескавшейся корой. Узкое коричневое лицо, близко посаженные, почти сросшиеся глаза цвета старой травы.

Отпусти. Ты убиваешь его.

– Я не могу... – прохрипела Лека. Боль впилась в нее, всосалась в душу ее, как огромная пиявка. Боль уютно чувствовала себя в ее теле.

Отдай ему его боль. Или он умрет.

– Не могу!..

Деревянная палка-конечность поднялась над головой Леки и с размаху въехала ей в лоб.

Боль вылетела из Леки вместе с сознанием.

* * *

Боль влетела в Демида – заполонила все его существо, перекрутила судорогами веревки сухожилий, злобными крючьями разорвала кожу и мышцы, раскаленным железным прутом вкрутилась в мозг. Лавина боли кровавой волной неслась на Демида, захлестывая его легкие. Она утопила Демида с головой, он захлебнулся собственной слюной и медленно, еще дергая руками и ногами, пошел ко дну.

Он уже умирал когда-то. Умирал в своей жизни. Знакомое чувство. Пуля, разносящая на части черепную коробку. Шар раскаленной плазмы, сжигающий спину. Падение с высоты и ослепляющий таран асфальта.

Он уже умирал. Когда это было? Сколько раз? Сколько раз в этой жизни и сколько раз в предыдущих? Сейчас, на грани между бытием и бездной, он вдруг осознал: смерть для него так же привычна, как жизнь.

Не уходи еще рано.

«Не все ли равно? Я вернусь снова. Вернусь в другом воплощении. Может быть, оно будет менее мучительным?»

Не вернешься кимвер это было последнее из воплощений твой срок отмерен.

«И что же дальше?»

Не знаю никто не знает я думаю что ничего.

«Ничего?»

Ничего.

«Ну уж нет!»

Демид уперся ногами в дно, вязкое дно, покрытое илом тысячелетних воспоминаний, оттолкнулся и пошел к поверхности.

Он выскочил, как поплавок, на поверхность жизни, выскочил на метр над уровнем моря, заорал от боли от воздуха, ворвавшегося в него первым обдирающим вдохом, как в легкие новорожденного. Он родился снова – младенец в лохмотьях кровавых ран, скрежете сломанных костей, умудренный пожилой новорожденный, не захотевший снова умирать. Он родился самим собой – с именем, Именем, искромсанным, искусанным прошлым, укусами и искусами настоящего. Родился, чтобы жить самим собой.

Человеком. Как всегда.

Король Крыс уже прыгнул. Набросился на Демида, истекшего кровью, потерявшего сознание. Набросился, чтобы высосать из него остатки жизни и стать сильнее. Чтобы утвердить себя в этом мире, занять то место, которого был достоин.

И снова промахнулся. На этот раз не по своей вине. Демид неожиданно ожил. Перекатился в долю секунды на полу. Оперся здоровой рукой и обеими ногами ударил Короля Крыс в бок. Это был хороший удар. Король Крыс врезался в стену и шмякнулся на пол всей своей тяжелой тушей.

Демид встал. Левая рука у него не двигалась – он даже не мог пошевелить пальцами. Но правая была поднята, и в ней был серебряный хлыст. Это Штуковина выросла на свою полную, четырехметровую длину.

– Меня убивали много раз, – хрипло сказал он. – Но только тогда, когда я сам хотел умереть. Сейчас я не собираюсь умирать. Я передумал.

Хлыст просвистел в полумраке серебристым зигзагом и щелкнул над головой оборотня. Король Крыс даже не почувствовал боли. Он только увидел вдруг, как ухо его покатилось по земле.

– Идиот! – Карх взвизгнул, как прибитая дворняга. – Меня нельзя убить. Я восстанавливаюсь. Мой мозг уже в порядке! Ты так не можешь, человечек!

– По-моему, мозги-то тебе и нужно вправить. – Демид не спеша приближался, похлопывая кнутовищем по бедру. – Я знаю, как тебя убить. Я вспомнил, как убивают вурдалаков. Но вначале я займусь дрессировкой. По-моему, ты плохо воспитан. Мне даже неприятно убивать такую некультурную нежить.

– Мясо, вот ты кто, – выкрикнул Король Крыс. – Ко мне, Мясо! Ты хочешь, чтобы тебя съели! Чтобы тебя...

Оборотень захлебнулся визгом. Серебряный кнут подсек его ноги, и он покатился по земле.

– Я же сказал – веди себя прилично! Особенно когда разговариваешь со старшими.

– Чего... Чего ты хочешь?

– Убить тебя, – сказал Демид, – Я тебя убью. Ты не нужен.

– Подожди! – Оборотень заюлил хвостом, медленно пополз в сторону. – Разве ты не хочешь получить ответ на пару вопросов, человек? Если я умру, кто тебе ответит?

– Вопросов? Каких вопросов?

– Ты хочешь, хочешь знать! Ты поэтому и пришел сюда. Любопытство привело тебя сюда, вот что!

– Ничего я не хочу знать.

– Хочешь! Хочешь знать, кто меня создал. И как создал. Ты ведь и сам не прочь создать парочку таких, как я, а, кимвер? И у тебя может получиться. Это совсем просто, кимвер. Я скажу тебе, да!

Демид вытянул вперед Штуковину. Он двигался с трудом. Он ничего не говорил – все слова были уже сказаны. Он даже не думал ни о чем. Он просто поднял с пола хлыст и нажал на кнопку. На конце Штуковины появилась петля из тонкой серебряной проволоки. Штуковина превратилась в удавку.

Король Крыс взвыл от ужаса, притерся к стене, поджав хвост. Юркнул ободранной тенью, пытаясь проскочить мимо Бессмертного. Но Демид сделал молниеносное движение – и петля мягко, бесплотно села на шею карха. Карх уперся лапами в пол, резко мотнул башкой, собираясь порвать проволоку. Не тут-то было! Холодное кусачее серебро, столь отвратительное всем обитателям Тьмы, впилось ему в глотку.

Кровавая пелена застилала его глаза. Обида жгучей болью впилась в его сердце. Где его слуги? Почему они упустили кимвера, оставили бедного карха сражаться в одиночестве? Они все предали его. Предали! Бросили на растерзание убийце-кимверу. Клялись, что кимвер слаб, что он добровольно отказался от своих знаний и силы, что убить его – ничего не стоит. Предатели!

Мерзкие людишки!

Серебро разрезало глотку вурдалака. Он свалился на пол и в последний раз дернул лапами. Черный язык вывалился набок из открытой пасти.

Король Крыс сдох.

Демид стоял и тупо озирался вокруг. Башка волколака была почти отрезана. Волколак сдох. Но этого было мало. Потому что волколак мог ожить, если не выполнить последнего обряда.

Дерево. Вот что ему было нужно. Деревянный кол. Лучше осиновый.

Дерева здесь было в избытке. Даже вытесывать не было надобности. Колья стояли прислоненные в углу, словно приготовленные чьей-то заботливой рукой.

Демид, хромая, поплелся к ним. Он старался не думать, что будет с ним после. Он держался на ногах последним усилием воли. С такими ранами... Дай Бог выбраться из этого каземата...

– Стоять! – Четкий голос за спиной. Знакомый голос. Демид даже не обернулся. – Стоять! Руки вверх!

Демид медленно поднял правую руку и положил ее на затылок.