Боевой режим - Юрий Гутян

Я благодарен ему за то, что он никогда не настаивал на моём поступлении в Военно-воздушную академию имени Ю. Гагарина. Он знал, что Афганистан изрядно подорвал моё здоровье, и прекрасно знал, скольких трудов и нервов стоило мне ежегодное прохождение врачебно-лётной комиссии, как знал и то, что с выматывающей периодичностью у меня возникают приступы дикого озноба, бывают проблемы с речью и страшные головные боли — последствия перенесенной тяжелой контузии. Неизвестно чем бы закончилось это противостояние этих недугов с моим организмом, если бы Михаил Васильевич не помог негласно пройти курс лечения в неврологическом отделении Таллиннского военного госпиталя у очень хороших специалистов. Провалялся я тогда полтора месяца, но это стоило того — после лечения приступы прекратились, и всё реже и реже стали донимать головные боли, а проблемы с речью стали настолько редкими, что я о них стал забывать….

На авианосец «Адмирал Кузнецов» я пришел с должности руководителя полетов. Как это часто бывает при проведении организационно-штатных мероприятий «по личному согласию» пришлось занять нижестоящую должность. На этот раз я скатился до должности Старшего Офицера по Управлению в Зоне Боевых Действий противолодочной авиации.

Помню, как ошеломили меня эскадринские кадровики сообщением, прочитав название моей должности в Афганистане, что на «Кузнецове» мне предстоит служить в Группе Боевого Управления. Тогда я от удивления не сдержался и спросил: «Что, мне опять нужно будет по горам с радиостанцией лазить?» Их ответ заставил ещё сильнее удивиться: «Нет. Нужно будет подводные лодки искать». Наверное, в их представлении это примерно одно и тоже, если в названии должностей присутствуют две одинаковых аббревиатуры — ГБУ. Согласился. А что мне оставалось ещё делать? Из уже независимой Эстонии я приехал в Североморск по предписанию департамента миграции «покинуть территорию Эстонской республики в двадцать четыре часа», со свидетельством о депортации и командировочным предписанием в зубах и семьёй в машине, которая уже неделю заменяла нам дом. В таких условиях и дворником согласишься работать, лишь бы остаться в армии. Особенно если есть возможность получить жилье и хоть как-то пристроить собственную семью….

В момент моего прибытия А.В. Турилин был ещё капитаном третьего ранга и служил на авианосце помощником командира корабля по боевому управлению. Александр Васильевич очень тактично дал мне возможность сначала решить семейные проблемы, обжиться в совершенно необычной для меня корабельной среде, где даже такие элементарные понятия, как «сход», «трап», «кубрик», «боевой пост», обыденные для моряка, мне, совершенно сухопутному человеку, казались непонятными или были знакомы только по приключенческой литературе, прочитанной в далёком детстве.

Новая должность для меня оказалась совершенно новым делом. О тактике противолодочной авиации, тактике соединений авианесущих кораблей я имел довольно смутное представление. Постепенно пробелов в знаниях становилось всё меньше и меньше, и на еженедельных тренировках противолодочных расчетов я стал чувствовать себя уверенно.

Долго оставалось для меня белым пятном использование корабельной АСУ (автоматизированной системы управления). Противолодочных задач перед авианосцем, недавно введенным в силы постоянной готовности, пока не ставили, и это дало мне резерв времени для изучения технических описаний различных корабельных систем и комплексов.

Однажды, во время очередного противоаварийного осмотра и проворачивания оружия и технических средств на КП АГ (командный пункт авиационной группы), где размещался основной пост управления противолодочной и взаимодействующей авиации спустился капитан третьего ранга Турилин.

— Всё, мужики, лафа закончилась, — Александр Васильевич с демонстративно громким шлепком бросил на планшет «Руководство по боевому использованию АСУ», — теперь будем лодки искать! Учения состоятся через полторы недели.

И пошло, поехало! Целыми днями мы мучили аппаратуру, а она нас, пока, наконец, не осталось позади зачётное корабельное учение по поиску, обнаружению, слежению и уничтожению подводных лодок, которое вице-адмирал Доброскоченко, бывший в то время командиром нашей эскадры, оценил на «хорошо» — это было высшей оценкой из его уст.

Впереди маячила четырехмесячная боевая служба в Средиземном море. Это тебе не учения в Баренцевом море. Основные тактические приёмы и возможности корабельной аппаратуры были освоены ещё до выхода с базы. Но ведь нельзя же действовать по шаблону! Эту премудрость я усвоил на своей шкуре ещё во время моей службы в Афгане.

На контрольном выходе, после учений, при всяком удобном случае мы с моим напарником, Игорем Копченко (Игорь попал в противолодочники, как и я — по организационно-штатным мероприятиям, после сокращения своего истребительного полка, когда-то несшего боевое дежурство у самой нашей государственной границы), «доставали» различными вопросами нашего старпома и А.В. Турилина.

На самой боевой службе нам действительно пришлось попыхтеть. Если бы не мои однокашники штурманы-вертолётчики Владимир Зюбанов и Юрий Заярный, то пришлось бы нам туговато. Они щедро делились с нами своим богатым практическим опытом.

На той боевой мы не только много работали, но и было достаточно времени для отдыха и познания нового. Сирия, Мальта, Тунис с их необычными пейзажами и радушными хозяевами забудутся нескоро.

Находясь на сходе в сирийском городе Тартус, я был так поражен тем, что окружающее меня у хода в порт сильно напоминало Афганский Джелалабад, что непроизвольно бросил назойливому пареньку, крутившемуся у наших вещей: «Буру, бача!» (отойди, пацан), чем его совершенно озадачил и рассмешил самого себя и стоявшего рядом со мной подполковника Пшенко. «Ну, сосед, ты даёшь!» — только и смог он произнести, вытирая слезы, выступившие на глазах от смеха.

Мы с Алексеем Григорьевичем в то время жили в одной каюте. Общих точек соприкосновения, несмотря на возраст, оказалось довольно много. До службы на авианосце он был начальником штаба полка где-то в Молдавии, а в далёком тысяча девятьсот восемьдесят первом году ему довелось полетать в небе Афгана.

Как часто, почему-то по ночам, мы в беседах уносились в страну, разделившую всю нашу жизнь кровавой полосой на две части: это было до Афгана, а это — после.

В такие моменты мгновенно выкуривалась на двоих пачка сигарет. Алексей рассказывал, как они летали, как им жилось в Баграме, где ему суждено было побывать, а однажды удивил, сказав, что на канал, проходящий невдалеке от наших сторожевых застав, они любили ходить на рыбалку, причем из оружия был иногда только один пистолет ПМ, валявшийся где-то в кармане.

Я рассказывал, что до сих пор не могу забыть картину, увиденную в горах Алихейля — на краю кишлака стояла самая обыкновенная украинская хата с когда-то белоснежными стенами и соломенной крышей. Кто и когда построил её? Какова судьба хозяина? Врядли об этом можно теперь узнать.

Мы жадно ловили слова друг друга, и всё вспоминали и вспоминали дни нашей молодости….

Очнувшись от воспоминаний, словно ото сна, я взглянул на полётную палубу. Самолёты со сложенными крыльями, вертолёты со сложенными лопастями заполнили полётную палубу словно птицы, собирающиеся в стаи, чтобы лететь из жарких стран в родные края. Они задумчивы и горды в осознании предстоящего перелёта и, кажется, совершенно не замечают копошащихся вокруг техников и даже находящихся неподалёку лётчиков. Весь их вид говорит: «Домой! Мы летим домой!»

Взметнулись ввысь две зелёных ракеты, обозначив начало полётов. На четвертой вертолётной площадке запустился наш спасатель — вертолёт КА-27ПС. Его винты начали своё стремительноё вращение, образовав над фюзеляжем два сверкающих диска. Воздух наполнился рёвом двигателя и свистом лопастей. Прошло совсем немного времени, и этому шуму стали вторить ревущие двигатели палубных истребителей. Казалось, сам воздух стал вибрировать от этого страшного шума.

Спасатель, выполнив контрольное висение, взлетел, и, заложив крутой вираж, занял положенное ему место по правому борту.

К третьему старту подрулил Су-33, приостановился, словно собираясь с мыслями, и занял стартовую позицию, упершись в задержники своими шасси. Синхронно поднялись секции газоотбойного щита. Самолёт разложил крылья и, взревев на форсаже двигателями, стремительно рванулся к трамплину. Словно ловчий сокол, с головы которого сдёрнули колпачок, истребитель промчался по трамплину и унёсся в небесную высь.

Второй, третий, четвёртый Су-33 взмыл в воздух. Через несколько минут в эфире раздался голос командира полка: «Группа в сборе!» и четвёрка истребителей на предельно малой высоте четким строем прошла по левому борту авианосца, отсалютовав нам на прощанье отстрелом противоракетных тепловых ловушек.