Мадам - Джанетт Энджелл

Думаю, нужно кое-что объяснить.

После уроков или по выходным, короче, почти каждый день мы ходим в парк, если погода позволяет. Я беру с собой журнал и мобильник, а еще всякие причиндалы, которые и положено брать на прогулку маме: стаканчики-«непроливайки», что-нибудь перекусить и, разумеется, бинты. Ну, не так уж плохо. Раньше мне приходилось таскать здоровенные сумки, набитые лосьонами и ватными шариками, чистыми подгузниками и полиэтиленовыми мешками для использованных. Нельзя сказать, что я скучаю по тем денькам, хотя иногда мне жалко, что Сэм уже вырос из младенческого возраста.

Обычно до журнала дело не доходит, поскольку Сэм требует моего внимания каждую секунду к любому своему «подвигу», включая всякую ерунду.

— Мамочка, посмотри, как я катаюсь с горки!

— Смотрю, милый!

— Мамочка, так нечестно, ты же не видишь!

— Вижу, Сэм, вижу!

— Мама, смотри, как я качаюсь. Смотри, как высоко!

— Очень здорово, дорогой.

Так выглядит наша обычная беседа. Так что я приношу с собой книжки и журналы в надежде, что именно сегодня мой ребенок сможет волшебным образом развить в себе самодостаточность и я смогу почитать. Никогда не получается.

Однако мобильник — это совсем другая история.

Разумеется, я общаюсь и с другими мамочками. И, к моему величайшему удивлению, мамочки — это особая категория. Мы не говорим о том, чем занимаемся помимо материнства. Мы даже не обсуждаем свои дома, наши вторые половины или что-то еще, кроме памперсов, сыпей и повышения температур.

У нас одна тема — наши детки.

Здесь мне не нужно повторять затасканную историю об обслуживании ресторанов. Моим собеседницам вполне хватает того, что я мама Сэма.

Мы сидим на скамеечке, солнышко приятно припекает через ветки деревьев, дети чем-то заняты. Возможно, кто-то упал и теперь ему нужно мамочкино объятие и утешение, или кто-то поругался, но никаких бед и катастроф страшнее этих не происходит. Над головой щебечут птички. Я ем маленькие крекеры и прислушиваюсь к разговору о проблемах с зубками у дочери Марианны.

И тут у меня звонит телефон.

Теперь мобильники — явление не редкое. Порой я вижу их у детей чуть старше Сэма. Зайдите в ресторанный дворик в любом большом торговом центре, и вы поймете, о чем я. Так что теперь ни у кого от удивления брови вверх не полезут, если зазвонит мобильный телефон, как бывало когда-то.

— Алло?

— Привет, Персик. Это Питер Поваклас.

Чудненько. Мой самый любимый клиент из преисподней. Простите, как предполагается скрыть истинный предмет разговора?

— Привет, Питер, — осторожно отвечаю я. На заднем плане все еще разговаривают другие мамочки, из вежливости понизив голоса, чтобы не мешать мне.

— Персик, я хочу какую-нибудь новую девочку. Ну, я имею в виду совсем новую. Кого-то, кто оценит меня по достоинству.

Если бы сейчас я сидела дома в своем кабинете, то знала бы, что ответить. Я бы сказала, что его ценили бы намного больше, если бы он сам относился к девочкам с уважением. Мы обсуждаем эту тему с Питером практически регулярно. Но учитывая обстоятельства…

— Конечно, — говорю я расплывчато. — Я сейчас не дома, ты не мог бы перезвонить попозже, и тогда мы решим этот вопрос.

Ага, мечты-мечты.

— Нет, Персик. — В голосе Питера звучит раздражение. — Я устал от того, что всегда нужно обо всем говорить попозже. Я хочу все обсудить прямо сейчас. Раньше у тебя были такие классные девочки.

Да, у господина Повакласа избирательная память. Он точно так же сердился на девочек и в старые добрые времена, как бы эти «добрые времена» ни выглядели в его иллюзорном мире.

— И сейчас есть, Питер, — говорю я как ни в чем не бывало, ловлю взгляд одной из мамочек и ободряюще улыбаюсь ей. Обычная такая, ничем не примечательная мама, которая пытается объяснить мужчине, что никто не хочет с ним трахаться, потому что он козел. — Как только я доберусь до дома, то смогу проверить свой список, увы, я не взяла его с собой.

— Список? Какой еще список?

Господи, Питер, пусть твои серые клеточки проявят хоть какую-то инициативу.

— Шучу, — сбивчиво отвечаю я. Как мне отделаться от этого типа и немедленно? — Я имею в виду, что сейчас не дома, я занята и буду рада пообщаться с тобой попозже, а сейчас не могу разговаривать, — говорю я уже более твердо.

Сэм выбрасывает песок из песочницы. Этого уже достаточно, чтобы повесить трубку, поскольку вряд ли такое поведение сыночка сделает меня популярной среди посетителей парка.

— Персик, ты всегда говоришь «попозже»…

Я безжалостно перебиваю его.

— Ну, Питер, мне пора, — весело говорю я. — Созвонимся.

Я нажимаю на кнопку отбоя и стараюсь не смотреть на рой мамочек. Может, они поверят, что я торгую недвижимостью?

Иногда профессия риэлтора кажется мне намного, раз этак в сто, лучшей альтернативой.

Я собиралась решить, как мне быть с Бенджаменом.

После того как он около двух лет то заглядывал на окраину моей жизни, то снова уходил в вольное плавание, он наконец решил, что хочет чего-то большего, чем репетиции в гараже и случайные ночи, проведенные у меня. Разумеется, это было очень хорошее решение. Не поймите меня неправильно, просто я не знала наверняка, вписываюсь ли я в его новые планы, а если да, то какое место там занимаю.

Бенджамен бросил работу таксиста и прекратил развозить моих девочек по ночам. Он несколько недель просидел у меня в гостиной, обложившись стопками учебников, хмурясь и что-то бормоча себе под нос. Это было бы ужасно мило, если бы не нервировало меня так сильно.

Хотя мне не особо нравились мои отношения с Бенджаменом, но я боялась потерять его. А что, если его новые мечты отнимут его у меня?

Поэтому я решила испытать Бенджамена на прочность. Я придумывала всяческие предлоги, чтобы рассердиться на него. Напивалась, веселилась и игнорировала его несколько дней подряд, а потом нападала на него, не прислушиваясь ни к каким доводам, и понимала, что приобрела ненормальную привычку — больше сил тратить на ссоры, а не на примирения. Не самая приятная ситуация, скажу я вам.

Бенджамен терпел все мои выходки. Он уходил, когда я начинала кидать в него всякую всячину, и возвращался, когда я успокаивалась. Он починил у меня в квартире все, до чего руки не доходили несколько месяцев. Он занимался со мной любовью медленно, нежно и сладко. Но постоянно пялился в свои учебники.

Наконец Бенджамен решил и подал документы в знаменитое училище на Норд-Беннет-стрит, в одном из самых старых районов Бостона, Норд-Энд, в основном заселенном потомками итальянских эмигрантов.