Дон Алехандро и его башня - Инди Видум

— Откуда бы мне такое узнать? Да, я был уверен, что жертв убьют, как, кстати, и вы, но конвоиры должны были улететь на корабле, чего я и ждал, чтобы нас сверху не выцелили и не убили. Но они не улетели, пришлось проверять. Не сидеть же нам до вечера?

— Вот это-то и странно дон Контрерас. Вы спокойно сидели, а потом вернулись сюда в уверенности, что вам ничего не грозит.

— Вспомните, донна Болуарте: я вернулся сюда только после того, как мой ками проверил и сообщил, что здесь безопасно.

— Не надо меня обманывать, дон Контрерас. Всем известно, что ками тупые создания и полагаться на них нельзя.

— Нет, ты это слышал? — Возмущенно подпрыгнул на моем плече Шарик. — Это она тупая. Самое место ей — в продуктовом коконе. Хандро, давай эту дуру скормим камии, как я предлагал с самого начала.

— Шарик, она просто не знает, что ты — выдающийся представитель рода ками и намного умней любого из них. Она не хотела тебя оскорбить, выражая недоверие к моим словам. Но убивать столь высокопоставленную особу непредусмотрительно, понимаешь?

— А еще она красивая, да? — ехидно уточнил Шарик.

— Не без этого, — согласился я. — Но главное — мы заручаемся благодарностью ее отца, который отнюдь не кочка на ровном месте, а солидная гора в Гравиде.

— И все же я бы не советовал ей доверять.

— Доверять девушке, которая пишет любовные письма под диктовку отца? Шарик, я еще не сошел с ума.

— Молчите, дон Контрерас? Нечего мне сказать?

— Я успокаиваю своего питомца, которого ваши слова о неразумности оскорбили.

— Правда оскорбить не может. Тем более, такая, которую ками и не понимает.

Шарик встал на задние лапы, передними замахал в воздухе прямо перед лицом донны и натурально зашипел. Я даже не подозревал, что он так умеет — раньше ками не устраивал подобных выкрутасов. Или же просто разозлился настолько, что потерял дар речи. Донна при виде такого зрелища завизжала и отшатнулась так, что практически села на один из вспомогательных алтарей.

— Не натравливайте на меня своего ками, — возмутилась она оьбнаружив что бежать дальше некуда.

— Будет лучше, если вы перед ним извинитесь, — намекнул я. — Он достаточно от меня независим и натравливается сам, вне зависимости от моего желания и нежелания.

К чести донны, она ломаться не стала.

— Многоуважаемый ками, — торжественно сказала она, — приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что посчитала вас обычным спутником.

— Одними извинениями сыт не будешь, — проворчал Шарик, ничуть не удовлетворенный.

— Мой ками намекает, что извинения принимает только в материальном виде.

— В материальном? Золотом и драгоценными камнями?

Я рассмеялся.

— До такого материального воплощения своих желаний он пока не дошел, предпочитает вяленое мясо.

— Наверное, его можно найти на корабле? Там должна быть какая-то еда… — Она посмотрела на мое улыбающееся лицо и подозрительно уточнила: — Или вы так шутите, дон Контрерас?

— Какие уж тут шутки с моим ками, донна Болуарте? — возразил я. — Но хватит пустых разговоров. Мясо ему презентуете в другом месте. На ночь я бы тут не рискнул остаться. Да и вообще задерживаться. Переодевайтесь и двигаемся дальше.

Она согласно кивнула на мое утверждение об опасности этого замка, но тут же удивленно спросила:

— Переодеваться? Вы думаете, меня захватили вместе со всем гардеробом? У меня есть только то, что на мне.

— Я про то, что валяется здесь. Как вы думаете, донна Болуарте, сколько внимания привлечем, если выйдем из сангреларского леса в той же одежде, что на нас сейчас? Поэтому я предлагаю воспользоваться трофейными чародейскими балахонами, выбрав почище.

— Но они же все мужские?! — с таким возмущением воскликнула она, как будто я привел даму в лавку модной одежды, но не в ту, на которую она рассчитывала.

— Что есть, донна, других взять неоткуда. На них не написано, чьи они.

— Покрой говорит сам за себя.

На мой взгляд, на встреченных в Кимике чародейках мантии ничем не отличались от мужских. Ни вытачек, ни кружевных воротничков — мешок и мешок. Так что все возмущения донны Болуарте мне казались всего лишь капризом.

— Донна, нам нужно отсюда выбраться без потерь, а для этого вы должны слушаться беспрекословно. Сказал вам — переодеться в мантию, идете и переодеваетесь. Или остаетесь здесь.

Больше я на нее не смотрел, пошел к вещам того чародея, у кого прошлый раз забрал только артефакты, обнаружил у него флягу, в которой булькала обыкновенная вода, и с наслаждением напился, после чего вытряхнул из мантии оставшиеся в ней вещи и набросил ее на себя. Мешок чародея я тоже забрал. Он выглядел крепким, а в зале осталось слишком много бесхозных артефактов и кошельков. Это первый раз я не знал, куда ткнуться со столь приметными вещами, а теперь у меня знакомства, приближенные к трону, так что я не оставил даже самого мелкого артефакта.

Донна тем временем успела перемерить несколько мантий без особого успеха. Судя по ее виду, раньше ей ношеную одежду не предлагали, девушка усиленно морщила свой очаровательный носик от неблагородных запахов. Интересного зрелища, обычно сопутствующего женским переодеваниям, я был лишен, потому что Исабель верхнее платье сняла, но выудила где-то мужскую рубаху и штаны.

— Донна Болуарте, я ухожу, — громко сказал я. — Как закончите выбирать — догоните.

Она испуганно ахнула и нацепила ту мантию, которая у нее на тот момент была в руках, после чего мрачно сказала:

— Я готова.

Свое платье, свернутое в приличных размеров тючок, она не бросила, но и ни в один мешок оно не влезало, поэтому донна цапнула еще одну мантию, которой и обернула платье. Мешок же, в который она набрала продуктов еще тогда, протянула мне.

— Вы уверены, дон Контрерас, что нам отсюда больше ничего не надо? Может, взять остальные мантии на подстилки?

— И кто это все будет тащить? — возмутился Шарик. — Моя камия? Моя хрупкая ранимая подруга?

— Мы ее непременно в следующий раз подкормим. Ты же помнишь, что я притягиваю всяческих криминальных личностей?

— Но не сегодня же.

— Сегодня, увы, только тебя подкормим.

Хотя я и сказал донне, что брать отсюда мы больше ничего не будем, с чем она нехотя согласилась, но пока мы выходили из замка, Шарик все время ворчал, прямо говоря, что балласт, каковым он считал донну, нужно бросать, пока он на дно не утащил. Ссылался он при этом на дона Леона, как на лицо, весьма авторитетное в вопросах противоположного пола. Лицо, которое последние лет пятьдесят никто никуда утянуть