Закон бумеранга - Фридрих Незнанский

У дверей квартиры стоял милиционер. Он моментально пресек попытку проникнуть в нее. Турецкий раскрыл служебное удостоверение. Милиционер удивленно захлопал ресницами и, отступив назад, жестом предложил пройти.

– Ну кто еще там? – донесся недовольный бас. – Я же сказал, чтоб ни одной живой души!

Турецкий вошел в комнату и увидел сидящего в кресле у открытого сейфа генерала Лескова. Тот, узнав вошедших, недовольно сморщился и положил на столик кипу бумаг.

– Сегодня вы не так оперативны, – сказал он с сарказмом.

– Зато поражает ваша осведомленность, – произнес Турецкий с явной издевкой. – Не подскажете, кто следующий?

– Все! – сорвался на крик Лесков. – Освободите помещение! Здесь документы государственной важности.

Турецкий повернулся к стоявшему в углу капитану милиции:

– Вы участковый?

– Да.

– Я вижу, уже начаты оперативные действия без возбуждения уголовного дела? А где криминалист? Где судмедэксперт? И почему посторонние на месте происшествия?

– Бо генерал ФСБ. Его служба, как мне сказано, будет вести расследование.

– Вот именно, будет, когда Генеральная прокуратура сочтет нужным. А пока, – Турецкий повернулся к генералу, – гражданин Лесков, прошу вас покинуть место происшествия и не препятствовать работе Генеральной прокуратуры. А еще советую хорошенько подумать, что вы будете отвечать на допросе. Слишком много вопросов к вам накопилось. Да, к вашему сведению, я распорядился освободить писателя под подписку о невыезде – в связи с вновь открывшимися обстоятельствами дела.

Лесков резко захлопнул дверцу сейфа. Положил ключ в карман и поднялся. Турецкий остановил его.

– Вы забыли оставить улику на месте преступления!

– Раздавлю! – рыкнул Лесков, отодвигая плечом Турецкого и выходя из комнаты.

Турецкому потребовалось собрать все самообладание, чтобы не применить один из излюбленных болевых приемов, когда такие вот привыкшие брать весом хамы совершают продолжительные полеты, во время которых кардинально меняют мировоззрение. Однако генерал был в форме, а Турецкий уважал погоны и не стал применять силу против кителя.

Когда фээсбэшники покинули квартиру, Александр Борисович подозвал участкового:

– Ну давайте, садитесь. Я понимаю, такой прессинг выдержать сложно. Расскажите все по порядку. Кто обнаружил труп?

– Собственно, я и обнаружил. Верней, мы, – слегка заикаясь, начал капитан. – Представляете, зовет меня дежурный по отделению и, протягивая трубку, шепчет, что со мной хочет разговаривать лично замминистра по кадрам. Я беру ее, а он чуть не матом, почему не на месте, где вас носит, и вообще, нет у него никаких дел, кроме как бегать и участковых ловить! Затем наконец ставит задачу: срочно прибыть по этому адресу и поступить в распоряжение генерал-лейтенанта Лескова. Приезжаю. У дверей уже стоит жэковский слесарь с инструментами и генерал командует: ломай дверь, даже ничего не объяснив. Ну, ума хватило позвать понятыми соседей. Вскрываем. Дома никого. Проходим к кабинету. Закрыт. Вскрыли и его. Лежит Воронцов башкой на столе с пулей во лбу. Пистолет рядом. Явное самоубийство. И письмо. Но генерал забрал его с собой. Или в сейфе запер, – неуверенно сказал участковый. – Он забыл очки, и девушка письмо это ему прочитала… А дальше он сам вызвал врача, констатировавшего смерть, и автомобиль-труповозку. Нам сказал, что делом займется их следственное управление. Я начал объяснять, что необходимо вызвать представителя прокуратуры и опергруппу. Он отмахнулся, а здесь появились вы.

– Понятно, – побарабанив пальцами по столу, сказал Турецкий. – Силуэт мелом вы обводили?

– Да.

– Вызывайте, как положено, бригаду. Пусть фиксируют, что могут. А мне дайте все ваши протоколы и заключения.

– Александр Борисович, – молчавший доселе Поремский кивнул на дверь, – а замочек-то в кабинете был закрыт снаружи.

– С чего ты взял?

– Да похоже, это ключ от него в аквариуме на дне и лежит!

– Вот что, Володя, вызови-ка дядю Федю, – сказал Турецкий, разглядывая сейф. – А то старик давно в завязке. Чего доброго, квалификацию потеряет. Ну а я пойду, побеседую со свидетелями.

Первым делом он направился к свидетельнице, обозначенной как Юлия Ветлицкая, двадцати пяти лет. Ему казалось, что ее внешний облик должен соответствовать имени. Но то, что Турецкий увидел, настолько поразило воображение, что опытный «важняк» промурлыкал про себя: «Вот за возможность общения с такими свидетельницами я и люблю свою профессию». Девушка, вероятно, была страшно напугана увиденным, и ей срочно требовалась серьезная психологическая помощь. Как настоящий джентльмен, Александр Борисович не мог просто так пройти мимо.

– Извините, – сказал он. – Вам пришлось присутствовать при очень неприятной процедуре. Я, конечно, понимаю, какой шок вам довелось испытать. Но он – ваш сосед, может быть, вы кого-нибудь видели или что-нибудь слышали?

– Нет. Я даже хлопка не слышала.

– А что-нибудь необычное при вскрытии квартиры было? – спросил Турецкий.

– Нет. – Юлия пожала плечами. – Все как обычно. Выламываем дверь ломом, а нас встречает хозяин с дыркой посреди лба! Нет, ничего особенного. Все как всегда!

Судя по ее слишком напряженному виду, она была близка к истерике, и опытный следователь знал только один способ остановить ее. Надо было положить твердую уверенную руку на плечо и передать таким образом свое спокойствие.

– Простите еще раз, – успокоительно произнес Турецкий, кладя руки на ее вздрагивающие плечи. – Вам нужна помощь?

– Обнимите меня, – мелко дрожа, попросила девушка.

Турецкий прижал ее к себе и почувствовал, как она начинает постепенно успокаиваться. Вот и дрожь уже прошла. И она из робкой, испуганной девочки снова превращается в женщину, и что произойдет в следующую секунду, одному Богу известно.

– Александр Борисович! – закричал, врываясь, Поремский. – Ой, извините!

– Что у тебя, Володя? – спросил Турецкий.

– Подойдите, если можете, – каким-то не своим голосом попросил Поремский из-за двери.

Подняв глаза, Юлия благодарно улыбнулась и прошептала:

– Спасибо. – И выскользнула из его объятий.

Турецкий вышел за дверь и увидел смутившегося Поремского.

– Чего ты смутился? Я просто успокоил девушку. Обычное дело. Считай, медицина.

Поремский собрался объяснить причину своего вторжения, но дверь напротив отворилась, и на площадку вышел одетый пожилой мужчина с колючими глазками.

– Извините, вы случайно не Шаломанов Иван Владимирович? – спросил Турецкий.

– Да, я.

– Тогда задержитесь на минуту. У меня к вам имеется ряд вопросов.

– А собственно, кто вы такой? – спросил тот.

В ответ он имел возможность посмотреть в служебное удостоверение. Внимательно изучив документ, он проникся доверием.

– Дом наш строился специально для высших чинов КГБ и дипкорпуса в конце семидесятых. Поэтому многие сейчас на пенсии. Я уже двадцать лет как отошел от дел. Занимался продовольственной безопасностью государства, – словно оправдываясь, объяснил понятой. – Бо чтобы на случай войны стратегические запасы тушенки были. Чем только не маялись? В вечной мерзлоте склады мясные делали. Весь Норильск ел пятилетнюю оленину, а свежачок на освободившееся место закладывали. Покойный же служил в особом отделе. С его посмертной запиской в моем возрасте ознакомиться не страшно, а в ваши годы я бы побоялся. Он заставил девушку прочитать ее.

– Я понял, о чем вы, – кивнул Турецкий. – Но вы же не знаете сути написанного?

– Я не знаю деталей. Лесков попросил прочитать текст девицу, как самую безобидную и легкомысленную из всех присутствующих. Но хорошо, что не увидел при этом ее лицо, она бы долго не протянула!

Турецкому уже не раз приходилось сталкиваться с гиперподозрительностью людей, стоящих на грани старческого маразма, поэтому замечанию пожилого чекиста он не стал придавать серьезного значения.

– И еще, – произнес Поремский, – как вы думаете, что является причиной смерти?

– Интуиция мне подсказывает, что это доведение до самоубийства.

Поблагодарив понятого, Турецкий пошел в квартиру Воронцова. Владимир наконец объяснил причину, по которой позвал: сейф-то был пуст.

Уже работали оперативники. Александр Борисович, проходя, поздоровался с теми, кого знал уже не первый год. Перед отворенным сейфом сидел растерянный участковый, имя которого Турецкий так и не успел спросить. Поэтому он обратился обезличенно:

– Какие успехи?

– А письма нет! – промычал участковый.

– Ай да Лесков! – засмеялся Турецкий. – Тот еще пройдоха! Оттиска на бумагах не осталось?

– Нет, – качнул головой криминалист Миша Говорушкин. – Бот пером писал, а на столе положено оргстекло.