Пробежка ввысь - Юрий Хвалев

- За что? – спросил я. – Вы же всем приносите добро.

- За то, что сижу на трубе, - ответил он. - Вы, все эти люди находитесь в ТРУБЕ. Квартира, дача, автобус, собственный автомобиль, самолет – все это труба, и все внутри. А я, на ТРУБЕ. Понимаете? А что касается добра… Добро быстро забывается.

- Но вы же можете уволиться? Написать по собственному желанию?

- Нет. На эту должность не выбирают. А назначают.

- Кто?

Он показал указательным пальцем наверх.

- Помните, как в считалке: А, И, Б сидели на трубе. А – упала, Б – пропала… Мой товарищ Б пропал.

- Что, смыло потоком воды?!

- Нет, просто сгорел.

- Совсем, насмерть?!

- Нет. Просто вновь оказался в внутри трубы.

- Фу, а я за него  испугался. Теперь ваш товарищ, наверно, счастлив? Вы с ним разговаривали?

- Нет. К нему не пускают… Виктор, вы когда-нибудь сидели на трубе и слушали музыку водопроводной воды?

- Нет.

- А она вот здесь, - он хлопнул рукой по портфелю. - Здесь все трубы: кислородная, газовая, нефтяная, даже есть труба падающего снега.

- Роман, вы шутите?

- Нет.

- Скажите, а можно перекрыть заслонку, чтобы снег не падал?

- Можно.

У дверей аэропорта остановился огромный черный лимузин.

- Это за мной. Будут проблемы с трубой, звоните. Вот моя визитка.

Сидящий на трубе взял в правую руку портфель и быстрым шагом направился к лимузину. После того, как он уехал, перестал падать снег. А через какое-то время объявили посадку на самолет. Я уже прошел регистрацию и направился к выходу, когда диктор по аэропорту снова объявил: «Внимание! Внимание!» - все пассажиры повернули головы в сторону исходящего голоса. «Внимание! Для Виктора мы исполняем песню «Музыка водопроводной воды»».

Когда хочешь спать, но не можешь уснуть

от света родившейся звезды.

Меня успокоит, вернет сладкий сон

музыка водопроводной воды.

Под музыку выйдут из старых газет

животные разных времен.

И будут рассказывать странные сказки

словами древних племен.

О том, как жили-были красные люди

со своим красным вождем.

О том, как они его хоронили

в море красных знамен.

И птицы слетятся из пыльных картин

в нетронутую постель.

И будут смеяться родительским смехом

и пить вчерашний кисель.

Я подарю им на долгую ночь

мечту родившейся звезды.

Они живут со мной, пока звучит

музыка водопроводной воды.

Ты помнишь, жили-были красные люди

со своим красным вождем?

Ты помнишь, как они его похоронили

в море красных знамен?

P. S. Позже в газете я прочитал, что за очистку трубы от осенних листьев и бесперебойную подачу питьевой воды Романа наградили орденом «Дружбы народов».

ВОЗДУШНЫЙ ШАР

Никогда счастья не ставило человека на такую высоту, чтобы он не нуждался в других

В далёкой для нас стране и близкой для них, а может, наоборот, где люди устали от демократии, нищеты и богатства жил мальчик Джек, по прозвищу Головастик. Да, вы абсолютно правы, прозвище он получил за большую голову и относительно маленькое тело. Его голова, словно воздушный шар, наполненная мечтами, часто улетала далеко ввысь, а вот тело, вскормленное худым провиантом, страдало. Ещё чаще тело страдало по вечерам, когда приёмный отец Сэм жестоко бил Джека, за то, что он приносил домой мало денег. После учёбы, а Джек учился в школе для умалишённых, он просил милостыню у церкви Всех Апостолов. Надо сказать, что Джек был умственно грамотен, но за обычную школу нужно выкладывать наличные, а Сэм на всём экономил. К тому же за учёбу в школе дураков Джек, вернее Сэм получал денежное пособие. А в целом не так уж всё было и плохо: Джек жил, а это самое главное, пусть в не богатой, но дружной семье. Отец успешно косил под инвалида, естественно за деньги, старшая сестра Джулия оптом и в розницу торговала прелестями своего тела и тоже была не в накладе, но лучше всех чувствовала себя мать Джека. Она лежала недалеко на кладбище у церкви Всех Апостолов и денег не требовала.

Поговорив несколько минут с матерью, Джек направился на своё рабочее место. Скривив на лице плаксивую рожу, тело и так вызывало сострадание, Джек протянул руку. Несколько раз кашлянул. Последнее время голос не слушался и хуже всего настраивался. Правдоподобно жалобить становилось сложнее, мужские гормоны росли, как на дрожжах, голос грубел, традиционное желание поднималось. Для верности, вылавливая нужный тембр, Джек покрутил на животе пуговицу.

- Подааайте. Кх-кх-кх. Подааайте, - протянул Джек, в третий раз кое-как получилось. – Подааайте.

К Джеку подбежали две одинаково хорошо одетые девочки Моника и Моника. Они родились друг за другом такими хорошенькими, что родители назвали их одинаковыми именами. От них пахло девственностью и сладкими карамельками.

- Эй, эй, - послышался грубый женский окрик. - Не подходите к нему он грязный, вшивый, больной.

Горизонт заслонила тучная гувернантка, привязанная к длинной, чёрной таксе. Собака подняла ногу, но так как ближайший куст отполз в сторону, а отвязывать таксу по инструкции категорически запрещалось, связка дружно метнулась вдогонку.

- Покажи, - указывая Джеку ниже пуговицы, сказали Моники, - Получишь вот эту денежку.

Джеку так нужна эта бумажка, она для него лучше любой охранной грамоты, а для почина милостыни, так важна. Поэтому, не раздумывая, он показал.

- Я же тебе говорила, - сказала Моника другой Монике. – У твоего Стива с гулькин нос, а тоже хорохорится.

- Да, ты права, - ответила Моника другой Монике. – Не буду больше с ним дружить. Он обманщик.

- Может, вы будете со мной дружить? – с надеждой спросил Джек.

- Фу-у-у, простолюдин, замарашка. От тебя пахнет помойкой.

Возвратилась такса с привязанной гувернанткой. Джек так и остался стоять с опущенными штанами, но воспитательница хороших манер была занята любовными воспоминаниями, поэтому ничего не заметила.

***

Сегодня, как и всегда закат ничем не удивил, его просто не было. Из грязного неба заморосил дождь, разбавляя вечернюю прохладу привычной сыростью. Искривлённый улочками город в это время вымирал; бедный люд, сидя в убогих каморках, хаял богатый люд, последние, греясь у каминов, в отместку хаяли первых, за то, что они плохо трудились. Так обычно продолжалось до утра с небольшим перерывом на сон. Но сегодня что-то случилось: забыв о сне, о неприязни друг друга, о делах, - люди суетились туда-сюда, словно что-то потеряли. Да и город преобразился, расклеенный вдоль и поперёк плакатами, на которых была изображена ужасная рожа (мужская), а под ней надпись «тому, кто поймает и передаст правосудию, 5 тысяч наличными». Речь шла о голове. Какой может быть сон, когда речь идёт о таком состоянии. Люди искали; смотрели друг на друга, ещё раз всматривались в лица друзей. Не похож ли на того. Смотрелись сами в зеркало. А вдруг.

Разбогатевший, а значит, и счастливый Джек возвращался домой. Милостыня спрятана в надёжное место, в желудке лежит сытный рогалик, в голове теплится надежда на глубокий сон. День прожит ни зря.

Джек вдруг заметил, что его куда-то несет; он летит, не касаясь земли, затем, словно в водовороте его крутит, как юлу и несёт обратно. С этим ничего нельзя поделать, людское течение распирает во все стороны. И вот он уже взлетает вверх, сильная рука поднимает его и гвоздит к стене.

- Смотри, похож! – гремит бас. – Башка такого же размера. Он!

- Да не он! – шамкает брюзга. – Тот с бородой!

- А-а-а, чёрт! – отпуская Джека, гремит бас.

- Смотри, вон он! – снова шамкает брюзга.

- Гдееее?!

- Да, вон!

Тут же нырок рыбкой в глубину: разлетается брызг рук, качаясь на волнах мимики и жестов, кто-то плывёт по поплавкам голов…

Изрядно помятый с почти открученной головой Джек приполз домой. За столом сидит отец, напротив - незнакомец; разделенные светом свечи они ведут беседу. Джек как мышка затаился в углу, рассматривает незнакомца. Большая голова, орлиный нос, квадратные скулы, волосы, словно из медной проволоки. Что-то не хватает. Джек мысленно лепил бороду. Точно, он. «5 тысяч наличными».

- Рей, я понимаю твои проблемы, - говорит отец. – Но когда ты вернёшь долг?

- Я бы хоть сейчас. Но как? На плечах голова, за которую дают 5 тысяч, а в кармане ноль. Хороша копилка. - Незнакомец щелкает пальцем по лбу. – Но нельзя выудить ни цента. Подожди день, другой, дай хоть осмотреться, я верну.

- Когда? Не знаешь? Как только они поднимут цену до 10 тысяч, я несу твою копилку в полицейский участок. Пойми. Я не могу долго ждать, в стране сумасшедшая инфляция.

В углу пыльно, крохотные смешинки залезают Джеку в нос; нестерпимо щекотно, в глазах зарождаются слёзы.