E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

Его разбудил звонок электрического будильника. Какая-то неисправность в механизме заставляла этот будильник звонить и утром в семь и почему-то еще и в то же самое время вечером, если он забывал специально перевести колесико. Но сейчас, учитывая его планы на сегодняшний вечер, это было как раз кстати.

У него ломило голову, он отлежал щеку, потому что, как оказалось, он заснул, положив голову на деревянную лодочку. Нельзя сказать, что он был в прекрасной форме. Но ничего не стоит принять душ да еще опрокинуть на дорожку. Он твердо решил сегодня вечером отправиться в отель «Вик», в клуб «Сун Тан» на праздничный вечер. Да, он пойдет, хотя и опрокинул уже пять бутылок и сейчас находится в состоянии легкого похмелья.

В ванной у него царил такой же беспорядок, как и повсюду, хотя он много раз давал себе обещание: завтра наведу порядок. По опыту он знал, что и завтра не сможет этого сделать. И на этот раз он не сможет этим заняться после вечера в «Вике». Хотя он и сознавал, что беспорядок, царящий у него в доме, начинает уже разрушать его личность. Эта свалка поглотила все, начавшись с самых уязвимых мест квартиры, а потом захватила ее всю, она захватила и его личность, потому что его грязная одежда, предметы гигиены и прочее образовали грязный слой не только в буквальном смысле: из-за этого образовался грязный слой и в его сознании.

Но последние соображения он отбрасывал: этот живописный беспорядок представлялся ему, когда он был в хорошем настроении, символом освобождения от ее придирок и педантичной аккуратности. Он знаменовал его свободный выбор. Его достижение. Ему было угодно именно так смотреть на это.

Он включил душ и поднял со дна ванны обмылок.

Через маленькое окошко в ванной, расположенное между душем и раковиной, он стал с задумчивой тоской обозревать окрестный пейзаж. Пожалуй, на какую-то четверть часа ему непременно надо было отвлечься от всех своих предыдущих мыслей и рассуждений. Перед ним был склон горы, поросший сосенками, карликовые березки, несколько дубков с обломанными ветками между отметками, сделанными строительной компанией, редкая убогая растительность. Такой она была не только потому, что многие любители прогулок собирали себе букеты из веток с листьями или хвоей, чтобы поставить их в металлические вазы и кувшины на своих каминных полках.

После этого он перевел взгляд и тщательно осмотрел свой белоснежный отвислый живот, на груди у него тоже были складки. Да, габариты его за это время явно не уменьшились. И опять же вопрос в том, к какой форме он склонялся в соответствии с настроением — либо как показатель последней степени моральной и физической деградации, либо — напротив — принятие себя самого таким, какой он есть. Да, он — толстяк. У него всегда была склонность к полноте. Вес его никогда не был идеальным. Он был толстым. У них в роду была тучность и добродушие, и многие довольно рано умирали. Его отец умер от инфаркта всего два года назад. Ну что ж, ладно. Ему — тридцать пять, так что впереди практически еще половина жизни. Никакой трагедии он в этом не видел. Порой ему казалось, что он и так живет слишком долго. Во всяком случае, сразу же после ее ухода он с огромным наслаждением отказался от снятого молока, растительного маргарина, обезжиренного майонеза, других ее ухищрений, направленных на его похудение. И сразу набрал десять кило. Ну и что? Такой уж он есть. Солидный мужчина. С редкими волосами, непрезентабельной бородкой и усами, но, в сущности, такой милый и жизнерадостный.

Что делать — он не красавец.

Зеркало в ванной было повешено так, что, стоя под душем, он мог видеть себя с головы до ног: такое обрюзгшее тело могло бы принадлежать и пятидесятилетнему человеку. Оно совершенно не подходило для Серландского побережья, особенно летом, когда на этой прибрежной полоске курортного счастья царила Ее Величество Красота, возглавляя процессии, ряды, колонны красивых людей, которые в самый пик сезона, в июле, расползались по тротуарам, магазинам, подходили к его окошку на почте, не говоря уже о пляжах, причалах, холмах. А для него, увы, всегда было наготове вечное летнее разочарование. Кому он нужен? Кто может заинтересоваться этим добродушным толстяком в этом царстве красоты? Сидя в кафе на набережной Арендала, ее посланцы священнодействуют, поедая креветки, принимая такие позы, как будто бы специально позируют для собственных летних мечтаний.

Представители Ее Величества Красоты небрежно причаливали на своих роскошных катерах, облаченные в длинные спасательные жилеты, обрезанные снизу, и на минуту сходили на берег, чтобы запастись на субботу бифштексами, хлебом, белым вином и пивом. Помахав рукой знакомым с другого катера, они запускали мотор и, в облаке выхлопного газа, уносились прочь с бешеной скоростью.

Вот уже пять лет, как он жил здесь и даже не сумел приобрести паршивой моторки за это время.

Представители племени Ее Величества Красоты снимали на две недели в июле престижные дачи с огромным участком побережья вокруг за сумму, на которую можно было бы на тот же срок съездить в Кению. Он это точно знал. Ему доводилось гостить на даче ее родителей, куда их приглашали провести его жалкие, скупо отмерянные недели отпуска, приглашали в самое лоно семейства с собственной лодкой и причалом, приходящей прислугой. Ланч на террасе, по субботам парадный обед с двумя сортами вин и crépes flambè на десерт. А также с «принудительным галстуком», как он иногда пытался шутить, в те редкие мгновения, когда они оставались вдвоем, стараясь объяснить ей, почему его не тянет к обеденному столу, почему у него нет желания принять участие ни в разговоре за кофе, ни в поездке на лодке на острова, ни в навязанном утреннем купании, невзирая на плохую погоду, когда семейство, почему-то вдруг отбросив все представления о приличиях, настаивало, чтобы все купались голыми. Но она его шуток не понимала, или они ей не нравились, и умоляла его сделать над собой небольшое усилие ради ее родителей, которые были так добры, пригласив их к себе.

Н-да, что касается живота, то такому внушительному мешку нечего делать в стране Летней Мечты. Такой живот там считался просто проявлением дурного вкуса. Имея такой живот, вообще довольно-таки странно предаваться антиобщественным мечтам об искателях приключений, которые использовали атмосферу всеобщих отпусков в качестве прикрытия своей авантюрной деятельности.

Да, но все же ведь, кажется, у него есть молчаливая договоренность с этой «Дамой в розыске» о встрече в «Вике» сегодня вечером? С той, что принесла в его почтовое окошко дыхание Его Величества Приключения. В общем-то все это было не совсем так, но раскладывать все по полочкам совсем не хотелось.

И тут его взгляд упал на маленький, можно сказать, едва заметный инструмент, который вот уже четвертый месяц позорно, бесполезно свисал в тени его огромного живота. Толстый коротышка, как и он сам. Ему тоже явно не хватает физических упражнений. Если слегка напрячь воображение, то в нем вполне может пробудиться ожидание. Предвкушение, связанное с предстоящим вечером в отеле «Вик». А потому, приободрись, приятель. Выше голову, держись! У тебя есть шанс сегодня вечером!

А что, собственно говоря, она-то сама, не такая уж сногсшибательно красивая, не из тех мадонн с шикарных яхт, как надутая жена водителя из «Вольво», в общем-то и не такая уж стройная. Нет, ее трудно отнести к какой-нибудь категории. Трудно понять, кто она такая. Простая и загадочная, обыкновенная и в то же время совершенно непонятная. «В розыске!» И что такое она могла натворить. Или же, что случилось с ней самой? Кто ее разыскивает? Написано, семья. Родители? Муж? «Мать семейства!» Господи, что, собственно говоря, может делать мать семейства на E-18. Любовный роман? Осточертела монотонная и унылая семейная жизнь? А вдруг, она стала проституткой от нищеты и убогого существования? А, может быть, она из тех, кто по три часа в день позируют для порнографических журналов, пока дети в детском саду? Или, может быть, она совсем скатилась по наклонной плоскости? Попала в настоящую шайку, связалась с гангстерами, и, бросив все, отправилась с ними на юг? Если бы ни его особый дар запоминать лица, он никогда бы не узнал ее.

И вот сейчас, он, как форменный идиот, стоит в ванной и строит всякие планы относительно их встречи в отеле «Вик», куда она, собственно говоря, может и не придти. Но даже эти соображения не могли приглушить его радостного возбуждения…

Сильный душ смыл субботнюю меланхолию и головную боль от похмелья. Он снова был, как огурчик, можно сказать, на все сто, а легкое опьянение, в котором он все еще пребывал, успокаивало нервы, придавало гармонию его мироощущению. Он ободряюще улыбнулся своему отражению в зеркале (зеркало все было заляпано мылом, зубной пастой, в раковине — волосы, но разве он не свинья? Неужели все мужчины у себя дома непременно разводят свинарник?).