Пикник на острове сокровищ - Дарья Донцова

– Нам еще долго до больницы ехать? – осведомилась спутница.

– Совсем чуть-чуть. Вы поругались с Леной?

– Нет, – мрачно ответила Рая, – правда, после того идиотского дня рождения мы лишь на Восьмое марта пообщались. Ну а потом Юра позвонил и огорошил меня: «Егор умер, завтра похороны».

– Вы были на погребении?

– Да, вас видела, вы стояли у гроба, хуже вдовы выглядели, – зло ответила Шумакова. – Знаете, о чем я подумала на кладбище?

– Нет.

– Вы родственников Дружинина приметили?

– Понимаете, я был тогда в прострации, будто в тумане.

– Ага, – кивнула Раиса, – небось хлебнули из стаканчика.

– Никаких горячительных напитков я не пил.

– Не о водке речь, правда, на поминках все нажрались. Кстати, вас за столом я не увидела.

– Мне плохо стало, домой отправился.

– А-а-а. Я и говорю про стаканчик!

– Какой?

– Медсестра в толпе ходила, из бутылки лекарство наливала, от нервов, кто пил, мигом стекленел, – пояснила Рая, – я вот не стала прикладываться, а Ольгушку напоили до дурноты, она сидела вообще никакая. Зато Ленка…

– Что?

Рая скривилась.

– Иногда платочек к глазам прикладывала, все вокруг шептались: «Бедная, от горя окаменела». Народ у нас наивный, Ленку отличной женой считали: как же! – все прихоти Егора выполняет. То, что она по расчету с ним жила, только я знала, и одна я понимала, не от горя она окаменела…

– А от чего?

– Радость выплеснуть боялась, – ответила Рая, – небось подсчитывала в уме, сколько огребет. Клево получилось: Егор в могиле, а деньги его кому?

– Жене, – ответил я.

– Во! – подняла указательный палец Рая. – Точняк! Никто ей теперь не мешает приличное время выждать, с годик, и с Юркой под венец пойти. Ольгушка святой человек, она протестовать не станет, обнимет вдову и заплачет: «Леночка, как я рада! Ты молодая, строй свое счастье!» Ведь так?

Я машинально кивнул, насколько я знаю мать Егора, это единственно возможная ее реакция.

– Шоколадно получилось, – подвела итог Рая, – лучше и не придумать. Ухитрилась Ленка и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Ничего рушить не надо, разводиться, нервничать, все само произошло! Только вот меня сомнения замучили.

– Какие? – тихо поинтересовался я.

– С чего бы это Егору помирать? – прошептала Рая, широко раскрыв глаза.

– От сердечного приступа скончался, – ответил я, паркуясь у больницы.

– Не может быть! – безапелляционно воскликнула Раиса. – Дружинин был здоров как бык! Он и по горам лазил, и на байдарке плавал, и черт-те чего придумывал, у него нервы стальные, сердце из гранита! А еще он идиот!

– А этот вывод вы на каком основании сделали?

Раиса склонила голову набок.

– Он че, не понимал, как Ленке страшно?

– Она сумела убедить Егора в своей любви к экстремальным развлечениям.

– Значит, Егор кретин! – подытожила Рая. – А Ольгушка? Она любила невестку?

– Очень!

– И позволяла той прыгать без парашюта?

– Это как?

– А то ты не знаешь!

– Нет, – ошарашенно ответил я.

– Незадолго до своего дня рождения, – пояснила Рая, – Егор новую фишку придумал, их таких, ополоумевших, человек десять набралось. Во забава! Садятся в самолет, взлетают, потом вышвыривают парашют и за ним прыгают.

– Без ничего? – ахнул я. – С пустыми руками?

– Скорей уж с пустой головой, – буркнула Рая, – парашют надо поймать в полете, надеть и раскрыть.

– И Лена на это согласилась?!

– Ага, – кивнула Рая, – а что ей оставалось? У них в семье четко было: или она с Егором, или без него. В общем, повеселилась в тот день Ленок, явилась ко мне, губы трясутся, упала на диван и говорит: «С каждым разом все хуже, надо как-то Егора образумить, Ольгушка мне не помощница, она сыну слова поперек сказать не может. Наоборот, меня просит: «Лена, не оставляй мальчика одного, куда он – туда и ты». Скажите, Иван Павлович, разве это похоже на любовь к невестке?

Я заглушил мотор, вынул ключ из зажигания и ответил:

– Раечка, мать, ясное дело, больше любила Егора. Но она не третировала его жену, не ревновала и не разбивала их семью. Ольгушка не такая, она, наоборот, приняла Лену. Но все равно главным человеком в ее жизни оставался сын.

– Уж не дура, понимаю, – мрачно отозвалась Рая, – только несчастная Ленка перед смертью прошептала врачам не телефон свекрови, а мой. Небось не слишком в «любовь» мамы верила.

– Пойдемте, – предложил я, – надо подняться в отделение. Человек, который вам звонил, оставил свои координаты?

Рая кивнула, вытащила из кармана бумажку и медленно прочитала:

– Сергей Леонидович Павлов, третий этаж.

Я помог Рае выбраться из машины, и мы, сгорбившись, поплелись к центральному входу в больницу. Не знаю, как Шумаковой, но мне хотелось сейчас очутиться за тридевять земель отсюда.

Оказавшись перед стеклянной дверью с надписью «Отделение интенсивной терапии», Рая, явно испугавшись, попросила:

– Ты там… сам… выясни.

Я кивнул и отправился искать Павлова. Через полчаса я узнал, что именно случилось с Леной. Вчера она вошла в больницу, причем не в приемное отделение, а в общий холл, где сидят родственники, и еле слышно сказала дежурному:

– Мне плохо…

Секьюрити, не слишком разобравшись в ситуации, не отрывая глаз от газеты, равнодушно ответил:

– Гражданочка, в связи с эпидемией гриппа посещения разрешены лишь с семнадцати до восемнадцати. Видите, никого вокруг нет, нечего лезть, все равно не пущу.

– Нет, – прошептала Лена, – нет…

Не особо смекалистый охранник начал злиться.

– Не «нет», а «да». Мне сказано не пущать в другие часы, просите пропуск у лечащего врача.

– Мне плохо, – выдавила из себя Лена и стала валиться на пол.

Дежурный подхватил потерявшую сознание женщину, усадил ее на банкетку и ринулся в приемный покой. За Леной осталась наблюдать старуха-уборщица, сначала она причитала, потом, увидев, что женщина пишет что-то на листке бумаги, слегка успокоилась, значит, бабе стало лучше. Поломойка даже проявила христианское милосердие, угостила Лену чаем из своего термоса, наивно надеясь, что, хлебнув горячего, болезная придет в себя, но Лена внезапно упала без сознания на банкетку. Охранник не возвращался, бабка сама помчалась за врачами.

Это только в сериале «Скорая помощь» люди в белых халатах, бросив все дела, кидаются к человеку, который внезапно теряет сознание у приемной стойки, в реальной жизни все иначе. К Лене подошли, когда ей стало совсем плохо. Вот тут, сообразив, что в холле находится почти труп, «гиппократы» развили бурную деятельность, подняли Дружинину в кардиологию и вручили Сергею Леонидовичу. Павлов отнюдь не обрадовался тяжелой пациентке, но свой долг врача выполнил. В результате его активных действий Лена пришла в себя, более того, она сумела назвать телефон подруги и прошептать:

– Пусть приедет Рая.

А еще она назвала свое имя и фамилию. Но, увы, после этого Дружинина умерла. В ее сумочке не было никаких документов, только ключи, мелочь и сложенный листок с надписью «Передать Эдите».

– Вам предстоит тяжелая процедура, – вздыхал Сергей Леонидович, – ее надо опознать.

Я вздрогнул.

– Это необходимо?

Сергей Леонидович развел руками:

– Увы.

– Но Лена же представилась, – я попытался увильнуть от посещения морга.

– В подобном состоянии человек способен на неадекватные реакции. Медсестра спросила: «Как вас зовут?», больная ответила: «Лена Дружинина» – и замолчала. Может, она вовсе не себя назвала, а про подругу вспомнила. Вы ей кто?

– Лучший друг ее мужа.

– Понятно, – ехидно протянул Сергей Леонидович.

К моим щекам прилила кровь.

– Это не то, о чем вы подумали.

– Я ничего дурного не подумал, – засуетился Павлов, – я очень хорошо вас понимаю. Пусть приедет муж!

– Он умер, – ответил я, – недавно совсем.

– Ой-ой, – покачал головой кардиолог, – инфаркт молодеет, и, что интересно, чем меньше лет пациенту, тем он тяжелее. Родственники у нее есть: мать, сестра?

– По-моему, нет.

– Тогда вам надо идти.

– В коридоре сидит лучшая подруга Лены, – малодушно заявил я.

– Мне все равно, кто ее опознает, – пожал плечами Павлов.

Я вышел в коридор, Рая, сцепив пальцы в замок, нервно спросила:

– Ну? Это она? Точно? Не ошибка?

– Умершая женщина назвалась Леной Дружининой.

– Боже! – схватилась за щеки Рая.

– Но вдруг это не она? Вам… тебе… вам придется пройти в морг и взглянуть на покойную.

– Ой, нет! – взвизгнула Рая. – Может, ты сам?

– Понимаете, я не слишком хорошо знал Лену, – забубнил я, – а вы лучшая ее подруга.

– Я боюсь, – прошептала Шумакова, – прямо до одури.

Мне следовало, наверное, проявить мужество и избавить даму от тягостного мероприятия, но я совсем потерял самообладание и ляпнул:

– В холодильниках люди лежат без одежды, мне как-то неудобно.

– Ну? – вышел в коридор Сергей Леонидович. – Идете? Кто из вас?