Битва Деревьев - Илья Новак

Они находились на краю большого лагеря. Эльхант подтянул к себе рваный меховой плащ, на который его положили, и накинул на плечи, ежась от холода. Вечерело, из близкого леса доносилось уханье и шелест листвы на ветру. Он осторожно провел пальцами по лбу, нащупал ссадину. Лицо и верхнюю часть тела обмыли водой, избавив от грязи и спекшейся крови… но не от боли. Впрочем, не слишком сильной — последствия царапин, синяков, ссадин и ушибов, а не серьезных ран.

Сапоги лежали на земле, повернутые голенищами к костру: сохли. Рядом — ножны с кэлгором. Плащ исчез… да, Эльхант же сам сбросил его в воде. Рубаха и штаны новые… вернее, не новые, с заплатой на бедре и надорванным рукавом, — но не те, в которых он был раньше. Конечно, одежда наверняка превратилась в лохмотья, когда подземный поток мотал его и швырял на камни и когда Септанта продирался сквозь узкую расселину в корнях подмытого, едва не падающего, высохшего древнего дуба.

— Где мы? — спросил он.

Орхар сел, поглаживая грушу цепа, лежащего рядом. Пальцы осторожно двигались между шипами, скользя по железу почти ласково, словно по телу женщины.

— Между Флэем и Кричбором. Пока ты лежал, дукс, прибегали Бран с Пандосом. Ха! Я ранее не видел, чтоб кентавр — и в смущении был! Бран… он, значит, штоб я пересказал тебе… Он прощения просит у тебя, дукс. Говорит, не понимает, не ведает, что с ними тогда приключилось, почему убежали. Им, говорит, почудилось, что на кладбище хан Горак появился. А кентавры ж страшатся его, детенышей им своих пугают. Себя обрели уже токмо возле холма, все в царапинах от веток, потому мчались сильно, не взвидя ничего вокруг. Понял ты, дукс? Я-то не знаю, об чем кентавр толковал…

— Ясно.

Эльхант протянул еще слегка дрожащую руку к кувшину, медленно поднял, сделал глоток терпкой травяной настойки, поставил кувшин — невзирая на осторожность, чуть не перевернув его, — и наконец повернулся к Орхару.

— Кентавры — ладно. Еще что, рассказывай.

— Щас четвероногие наш лагерь с Водного Предела охраняют, чтоб от Флэя кто не наскочил. Озерцо-то уже небось все под мертвоживыми. А когда кентавры в Твердокамень обезумевшие прискакали от кладбища, амазонка наша сказала: навстречу к воеводе надо возвращаться, как он повелел. Я так смекаю, волновалась она, не знала, что решить. Хотела было послать отряд, чтоб тебя нашли, но от кентавров толку никакого не было, ничего и выговорить не могли, токмо ржали неразборчиво про кладбище да про свет какой-то синий и воду… Куда идти, где искать? Она губы кусала, хмурилась. Потом говорит: не могу, воевода приказал, его слушать надо! И токмо мы стали под холмом собираться, чтоб, значит, назад топать — как тут разведчики, передовой то бишь отряд, подошли. Войско-то уже, значит, в лесу неподалеку было, подвалило как раз… После сам Монфор появился. Лана ему обсказала, как все случилось, он еще с крылатой этой… с Оливией, которая умная очень, переговорил, и тогда велел всем нам идти дальше вместе с ними. Ну от, а тут уже, за лесом, мы лагерем стали, и тогда феи тебя и нашли. Примчалась поначалу одна, мелкая, она за грибами отлетала — для них же, знаешь, дукс, как лакомство они… Лопотала что-то, потом другая, что покрупнее, с нею улетела к лесу, а после вернулась и говорит — ты из-под дойра вылез… Хех! — вдруг хмыкнул Орхар, хлопая себя по коленям. — Слышь, дукс-агач… У нас, как я еще по малолетству в селении жил, дед был, сосед… Друид обезумевший. Ну, не совсем уж безумный, но того… — Орхар стукнул себя костяшками пальцев по крепкому выпуклому лбу. — Его седобородые прогнали, когда он умом тронулся. Безобидный такой, значит, птиц ловил, силки делал прям в ветвях, и пытался пичуг после обучить чему-то… не ведаю я, чему и зачем. И рос на краю селения дуб, здоровенный, кряжистый. Так старикан наш влез на него как-то, чтоб силок повыше сделать, не удержался — да как слетит вниз! Башкой ровно в землю воткнулся. И после он, значит, совсем того… разумением потерялся. Бывало, выскочит из своего сруба и голым по селению бегает. Еще взлететь все хотел, руками размахивал, а после вознамерился научиться дышать под водой, што твоя рыба, — ну и утоп, канешно. Во, и у нас-с тех пор про того, кто себя не как все держит, про чудного кого-то, стали говорить — с дойра рухнувший. Упал с дойра, понимаешь, дукс? А ты, значит, наоборот, из-под дойра выползший…

Орхар захохотал, сопя и утирая лицо рукавом. Эльхант сидел молча, кутаясь в плащ, разглядывал лагерь: большой шатер в центре, эльфы, лошади, костры и летающие между ними феи…

— Ты, дукс, не забижайся, но, понимаешь, ты тоже… не, не то штобы не в своем рассудке, но особливый ты какой-то, непонятный… — добавил солдат уже серьезней, видя, что Септанта даже не улыбнулся.

— Сколько с того утра прошло, как я и кентавры к кладбищу ускакали? — спросил агач, принимаясь натягивать высохшие сапоги.

— А много. День, ночь, день. Видишь, вечереет… — Солдат встал, притопнул, разминая ноги. — Что ж, дукс-агач, спи. Велели тебе в меха кутаться да спать, — значит, так и делай, баб в этих делах слушаться надо. А я… пойду, гляну, где там Ирма. Она без мужа, убили мужа под Аргосом на мосту через ту реку, токмо ребятенка спасла. Пойду, разыщу ее, мож, утешу… Хоть и саила, а все одно… А ты спи пока, дукс.

— Нет, — Эльхант махнул рукой в сторону большого шатра и приподнялся, завязывая на груди шнуры, что свисали с углов плаща. — С Монфором поговорить надо.

— Да ты бы лучше поутру…

— Сейчас, Орхар.

— Хех… ну как скажешь. Идем тады, я тебя провожу… А, да вон амазонка к нам топает! Гляди, дукс, как вышагивает, э? Тож ничего баба, хотя мне Ирма более по душе, я статных люблю, зримых, и штоб выше меня, а эта худюща, хотя тоже не дура, канешно…

Орхар и выпрямившийся Септанта смотрели, как Лана подходит к ним.

— Надо поговорить с воеводой… — начал агач, когда она приблизилась, но амазонка в ответ покачала головой. — Нет? Почему?

Лана остановилась по другую сторону костра, посмотрела на Эльханта, на солдата, и ответила:

— Отец зол. Он на время забыл о тебе, потому что прискакал Амарген, которого посылали к корабельщикам, и сказал, что Абиат весь захвачен мракобестиями. Но воевода сердит, очень сердит. Не ходи кнему сейчас… Эльхант.

Кажется, Лана впервые назвала Септанту по имени — раньше ему доставались лишь «дикарь» да «агач», — но он будто не заметил этого, впрочем, и на предостережение внимания не обратил: молча направился к шатру.

Лана с Орхаром обменялись взглядами. В ее глазах плеснулось и тут же исчезло возмущение, солдат же лишь махнул рукой, словно говоря: «Так што ж, ты его знаешь уже, такой вот он…» — развернулся и не спеша потопал в ту сторону, куда удалилась саила Ирма. А Лана пошла за Эльхантом, быстро догнала его и собралась взять за плечо, но не сделала этого. Она уже хотела заговорить, когда агач произнес: