Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП) - Баркер Джульет

Фузорис, вероятно, не зная о разнице в отношении к астрологии между двумя странами, возможно, надеялся получить должность придворного астролога или, по крайней мере, продать некоторые из своих книг и инструментов английскому королю. В любом случае, он был легкой мишенью для такого хитрого дипломата, как Куртене, который убедил его в том, что Генрих V проявляет большой интерес к астрологии и желает с ним встретиться. Провозившись с Фузорисом в течение всех переговоров в Винчестере, во время которых астролог вызывал подозрения официальных французских посланников своими неявками на обеды и частыми встречами и разговорами с англичанами, Куртене, наконец, представил его королю после мессы, произнеся целую речь о том, что француз, "думая, что будет заключен мирный договор", принес Генриху в подарок астролябии, карты и альманахи. Если Фузорис ожидал пышного приема и выражения благодарности или интереса, то он их не получил. Генрих ответил типично лаконичным "Спасибо, мастер Джон" на латыни, за которым последовало чуть менее формальное "большое спасибо" на французском. Он даже отказался принять один из трактатов или небольшую книгу астрологических загадок.[239]

На самом деле, интерес Генриха к астрологии был либо минимальным, либо, что более вероятно, притворным для прикрытия публичной встречи с человеком, чья профессия давала ему привилегированный доступ и контакты в королевских кругах Франции, что делало его потенциально полезным шпионом. По крайней мере, двое из других посланников на суде над Фузорисом по обвинению в государственной измене подтвердят, что у него была еще одна встреча с королем, во время которой он провел с ним в комнате целых два часа, но Фузорис это категорически отрицал. Тем не менее, перед отъездом он нанес еще один визит Куртене и получил от него 33 фунта 6 шиллингов 8 пенсов — деньги, которые, как он утверждал, причитались ему в качестве оплаты за непогашенный долг епископа, но которые, возможно, были получены за оказанные услуги. Мнение Фузориса о Генрихе, которое может быть недостоверным, поскольку оно было высказано в зале суда во время слушания его дела, заключалось в том, что король обладал изящными манерами принца и большой статностью, но он считал его более подходящим для церкви, чем для войны. По его мнению, Кларенс представлял собой более воинственную фигуру[240], однако именно Генриху предстояло раскрыть свои военные дарования. Не имея больше ничего общего с французскими послами, он оставил их в Винчестере и вечером 6 июля 1415 года поскакал к своей армии, которая собиралась в Саутгемптоне. Он разместил свой штаб в замке Портчестер, чьи огромные крепостные стены и куртины, перемежаемые через равные промежутки круглыми сторожевыми башнями, выиграли от его недавней программы модернизации. Замок стоял на мысе в естественной гавани Портсмутского залива, прямо напротив входа в море, и был удобно расположен для Генриха, чтобы совершать регулярные вылазки для осмотра собирающихся войск и следить за ходом строительства флота в Саутгемптон-Уотер и Соленте. Когда придет время, он также окажется идеальным местом для отплытия: из Портчестера он мог отправиться прямо во главе флота и вывести его в море.

Теперь были приняты окончательные меры по подготовке к кампании. Двадцатишестилетний младший брат Генриха, Джон, герцог Бедфордский, был назначен с помощью небольшого совета, возглавляемого архиепископом Кентерберийским, епископами Винчестерским и Даремским, а также графом Вестморлендским, заместителем короля в Англии, Уэльсе и Ирландии на время отсутствия Генриха. Сэр Джон Типтофт, давний сторонник Ланкастеров и очень опытный королевский и парламентский администратор, также был назначен сенешалем Аквитании и в июне отправился со значительной армией в герцогство.[241]

Также были приняты меры по защите королевства в отсутствие не только короля, но и многих воинов, на которых оно обычно полагалось. Были посланы подкрепления для охраны шотландского, валлийского и калеского рубежей, а также для пополнения флота, охраняющего побережье. По принципиальным соображениям те, кто жил в районах, наиболее подверженных нападениям, например, в самых северных графствах, не были призваны в армию и получили приказ оставаться на своих постах. Роберт Твайфорд, который пытался присоединиться к свите короля, получил отказ, поскольку "королю было угодно, чтобы он оставался в компании лорда Грея, хранителя Восточных марок Шотландии, для усиления упомянутых рубежей". Все военные отпуска в Кале были отменены на время экспедиции короля.[242]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В каждом графстве также были назначены комиссии, которые должны были определить каждого мужчину, способного сражаться, и обеспечить его надлежащим вооружением и экипировкой в соответствии с его статусом. Как мы уже видели, все мужчины в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, независимо от звания, по закону должны были упражняться в стрельбе из лука каждое воскресенье и праздник после мессы. Те, кто имел земли или ренту стоимостью от 2 до 5 фунтов стерлингов, должны были также обеспечить себя луком, стрелами, мечом и кинжалом, чтобы быть готовыми к службе, когда их призовут. Хотя многие из этих мужчин, несомненно, были призваны в армию короля, те, кто был слишком молод, стар или неспособен к чему-либо, оставались в тылу в качестве средневекового эквивалента национальной гвардии.[243]

То, что это не было сочтено достаточным, свидетельствует об исключительной нагрузке на людские ресурсы королевства в связи с требованиями кампании во Франции. Генрих вновь обратился к церкви, чтобы восполнить недостаток. Мнения современных юристов по этому вопросу разделились, но в целом было признано, что священнослужители могут защитить себя, если на них нападут, и именно на этом принципе можно было обосновать призвание духовенства для защиты королевства. Поэтому Генрих направил архиепископам Кентерберийскому и Йоркскому, а также всем епископам по отдельности предписание с требованием со всей возможной поспешностью собрать духовенство в каждой епархии. В это собрание должны были войти все, способные носить оружие, независимо от того, были ли они светскими священниками, например, приходскими священниками, или членами религиозных орденов, живущими в закрытых монастырях. Даже те, кто официально был освобожден от подобных требований, должны были быть призваны, и в этот раз свобода Церкви не должна была соблюдаться. Каждый клирик должен был быть хорошо и надлежащим образом вооружен, в соответствии со своим статусом и возможностями, и готов противостоять "злобе, наглости и нападкам наших врагов". Возможно, чтобы подсластить пилюлю, в преамбуле к указу намекалось, что объектом этой чрезвычайной меры были враги самой церкви, лолларды и еретики, а не мародерствующие шотландцы или французы. В ней говорилось, что король действует "для защиты королевства, нашей матери-церкви Англии и католической веры".[244] Сохранившиеся записи по одиннадцати епархиям показывают, что между собой они собрали более 12 000 священнослужителей. Великая епархия Линкольна нашла в общей сложности 4500 подходящих мужчин, из которых 4000 были лучниками, в то время как даже сравнительно крошечная епархия Бата и Уэллса выставила шестьдесят латников, 830 лучников и десять конных лучников.[245] Если к этим данным добавить утраченные цифры по остальным восьми епархиям, то получается, что Церковь должна была выставить необыкновенную теневую армию монахов, каноников, священников и капелланов, набранных из монастырей, соборов, приходских церквей и капелл. Более того, это было ополчение, значительно превосходившее по численности более традиционные вооруженные силы, собравшиеся в Саутгемптоне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})