Собака снова человек! - Сергей Платов

— Какая прелесть! — наконец подал голос Феликлист, который, как оказалось, всё это время внимательно следил за происходящим. — Дарюша, ты просто чудо!

Ответить сам я не мог, ратники и впрямь заинтересованно поглядывали на нашу компанию, но этого и не понадобилось. За меня тут же вступилась моя ненаглядная. Это она со мной может лаяться как кошка с собакой, а попробует кто на меня катить бочку со стороны, мигом превращается в моего самого надежного и рьяного защитника.

— Не называй его Дарюшей! — отрезала рыжая. — Во-первых, он сейчас Золотуха, а во-вторых, только я могу его так называть.

— Хорошо, хорошо, — неохотно согласился Феликлист, — не буду. Хотя ты, Селистенка, вредина и жадина.

— Это почему же? — удивилась боярышня.

— Такого парня отхватила, а мне даже его ласково назвать не даешь!

— Знаешь, я ведь не посмотрю, что ты наследник престола, возьму и…

— Да знаю, знаю, — прервал солнечную Феликлист. — Всё о тебе знаю: и что можешь сделать, и чем можешь ударить. Кстати, я не нанимался за тобой таскать эту палку!

И он протянул Селистене мой колдовской посох. Оказывается, это он так мою колдовскую гордость назвал.

— Ты не за мной таскаешь, а за Дарюшей!

— Нет, за тобой! — не отступился князь. — Наш Дарюша сейчас не может носить эту корягу.

О боги.

— Он не наш, а мой! — прошипела Селистена и сжала кулачки.

Всё, пожалуй, пора вмешаться, несмотря на мою полную занятость. Еще немного, и она отметелит наследника престола в его собственном дворце.

— Солнышко, успокойся! Я твой, и только твой.

— Конечно, мой! — тут же отозвалась Селистена.

— Еще чуть-чуть, и ты бы его уделала. Так не годится, надо держать себя в руках. (Видали какая рассудительность!)

— А чего он?

— Вот и чудненько, — подхватил я, — он ничего, и ты тоже. Тебя я люблю, а он просто наш союзник.

— Ладно, но если что, ты меня знаешь, — предупредила моя невеста и перешла на обычную речь:

— Эй, давай сюда посох.

Феликлист, несколько удивленный таким поворотом разговора, быстро отдал его Селистене.

Между тем, пока длилась эта перепалка, я продолжал исполнять материнский долг Золотухи. И удивительное дело, этот процесс меня просто очаровал. Неожиданно на меня нахлынула такая гамма чувств, о существовании которых я и не подозревал. Материнство, новая жизнь, дети… Не каждый мужчина может похвастаться, что он испытал такое. Вон лежит в сторонке Шарик, настоящий отец этих малышей, и даже не представляет, какое это счастье.

Под конец, когда сытые щенята лохматыми шариками отваливались от моих боков, мне в голову пришла прекрасная мысль.

— Селистена, а мы возьмем этих крошек с собой? — спросил я и сам подивился этому вопросу. И на кой, спрашивается, нам в тереме эта орава? Хотя, с другой стороны, весело будет наблюдать, как эти кутята подрастут и будут гонять Барсика по этажам.

— Ты что, серьезно?

— Конечно! Как же это детей с матерью разлучать.

— Только через мой труп, — отрезала боярышня.

— Селистена! — взмолился я.

— Нет! Да ты сам посуди, нам нужна мобильность, мы в любой момент можем отправиться прочь из города, так не потащим же мы их с собой?

— Они умрут с голоду!

— Не умрут, они уже подросли и вполне могут пить молоко из плошек. Это они сейчас так, больше по привычке. Не бойся, я договорюсь с Феликлистом.

— Ты же позаботишься о щенках?

Вопрос был задан таким тоном, что ответить отрицательно мог только самоубийца. К счастью, Феликлист таковым не являлся и мгновенно согласился. На том и разошлись, мы отправились домой, а наследник престола принял на себя заботу о потомстве Шарика и Золотухи.

— Слушай, что это на тебя сегодня нашло? — поинтересовалась Селистена, как только мы простились с Феликлистом и оказались за оградой дворца. Народу в сей поздний час было мало, и мы могли говорить спокойно.

— В каком смысле?

— Демьяна не покусал, стражу тоже не тронул, а уж про историю со щенками вообще промолчу… Таким тебя я еще не видела.

— Сам не знаю, — честно признался я и пожал плечами. — Жалко вдруг их стало.

— Что?! — не поверила своим ушам боярышня. — Жалко?!

— Ну да.

— Это что-то новенькое, — протянула рыжая и с нескрываемым интересом уставилась на меня. — Вот это здорово, может, ты еще скажешь, что и Сантану тебе жалко и что отказываешься от мести?

— Ну не до такой же степени, — протянул я. — Мстить я конечно же буду, но в чем-то ты права, Сантану мне действительно жалко. Представляешь, как несчастна женщина, которая может нравиться окружающим ее мужчинам только при помощи сильнейшего колдовства?

У моей благоверной даже рот открылся. Хотя что говорить про нее, я сам обалдел от моей новой жизненной позиции. И самое интересное то, что говорил я истинную правду и ничуть не лукавил.

— Дарюша, а как ты себя чувствуешь? — испуганно спросила Селистена и, не дожидаясь, пока я отвечу, потрогала мой нос.

Я, конечно, был категорически против такого фамильярного обращения со мной, но спорить с мелкой было без толку.

— Нос нормальный, холодный и мокрый, — озадаченно отметила моя невеста, произведя первичный медицинский осмотр.

— Да здоров я, здоров, — буркнул я, уворачиваясь от второй попытки освидетельствовать температуру и степень влажности моего многострадального носа. — И потом, чем ты, собственно, недовольна? Ты же всегда твердила, что я слишком жестокий и неуравновешенный!

— Твердила, — вынуждена была согласиться с моими доводами Селистена. — Просто ты какой-то странный.

— Солнышко, а ты не забыла, что я теперь собака?

— Не забыла, — бросила боярышня и гордо вздернула свой носик в знак того, что она на меня надулась. Что ж, в данный момент это, может, и к лучшему, по крайней мере, не будет хвататься за мой нос.

До терема Антипа добрались молча и практически без происшествий. «Практически» — это потому, что я таки был вынужден применить свои зубы по прямому назначению. Причем, как ни странно, причиной вынужденной самообороны оказался Шарик. Этот наглый, лохматый тип то ли по привычке, то ли по забывчивости так и норовил оказать мне (ну то есть Золотухе, конечно) знаки внимания. То в ухо лизнет, то прижмется на повороте.

Поначалу я был сама доброта и в весьма вежливой форме напомнил, что его законная дама сердца находится сейчас в заточении вместо меня и что я никоим образом не намерен выполнять супружеский долг за Золотуху. Потом мне пришлось уже в более резкой форме выразить свое отношение к посягательству лохматого агрессора на мою честь. Попросил Селистену на время отстать и в двух-трех емких и кардинальных выражениях указал путь, по которому должен был отправиться Шарик. И уже только после того, как не помогло и это, я был вынужден применить силу в виде чудных белоснежных клыков. Как и следовало ожидать, такой аргумент был тут же принят Шариком, и я на время оказался огражденным от его домогательств.

Надо будет завтра еще разок провести с ним разъяснительную беседу на тему, кто есть кто, а то что-то наш бобик забывается, а каждый раз кусать его мне не хочется. Вы думаете, это приятно? Тогда найдите где-нибудь старую пыльную шапку и укусите ее. Укусили? Ну и как, понравилось? Вот то-то же.

На пороге нашей обители нас встретила Кузьминична. Старая нянька удивилась, увидев меня, но конечно же на улице ничего не сказала. Она проводила нас в трапезную, плотно закрыла за собой дверь и только после этого дала волю эмоциям.

— Селистеночка, лапушка, а где же Антип и Даромир? Что, собственно, с ними произошло? Неужели ничем нельзя помочь? — засыпала она своими вопросами мелкую.

Селистена даже замешкалась с ответом.

— Батюшка в темнице остался, а Даромир… Даромир тут.

— Тут? — поразилась Кузьминична и уставилась на Шарика.

Лохматый тип после полученной от меня взбучки вел себя тихо, скромно устроился в углу комнаты, лишь изредка вяло помахивая хвостом. Я в свою очередь улегся чуть поодаль и выдавать себя не собирался. Интересно ведь, узнает меня старая нянька или нет.

Кузьминична с минуту рассматривала Шарика и, недовольно хмыкнув, уставилась на меня. Не знаю, как в подобной ситуации вела себя Золотуха, но я захлопал ресницами и игриво замахал хвостом.

— Ну ты даешь, дурень усатый, — наконец выдала нянька. — И какого лешего тебя в Золотуху занесло? Тебе что, Шарика мало?

Хм, проницательная старушка.

— Ой, Кузьминична, не сыпь мне соль на рану, — вздохнул я. — Я и собирался по старой памяти с Шариком телами махнуться, а в самый ответственный момент эта рыжая пакость под заклинание влезла.

Нянька с недоверием посмотрела на меня и вдруг ни с того ни с сего закатилась безудержным хохотом. Мало того, моя мелкая, глядя на свою кормилицу, тоже залилась звенящим смехом. Простите, а что тут, собственно, смешного?