Где Бог, когда я страдаю - Филипп Янси

В начале 70-х социолог по имени Рив Роберт Бреннер сделал опрос тысячи бывших евреев — узников фашистских лагерей, уделяя особое внимание их вере. Как пережитое во время Холокоста повлияло на их взаимоотношения с Богом? Удивительно, но около половины респондентов заявили, что Холокост никак не повлиял на их веру в Бога. Ответы остальных, однако, представили иную картину. Одиннадцать процентов из общего числа опрошенных заявили, что в результате пережитого они отвергли веру в Бога. Они не возвратились к вере и после войны. Анализируя их подробные ответы, Бреннер пришел к выводу, что атеизм этих людей является скорее эмоциональной реакцией, выражением глубокой боли и горькой обиды на оставившего их Бога, чем теологическим выводом. Но Бреннер также обнаружил, что около 5% от общего числа респондентов, наоборот, стали верующими во время Холокоста. Переживая такие ужасы, они просто не знали, к кому еще можно обратиться, кроме Бога.

В течение двухмесячного периода я прочел две книги, которые представляют собой искренние, но диаметрально противоположные действия веры в условиях Холокоста. Авторы этих бестселлеров - Илия Визель и Корри-тен-Бум, и их книги - наиболее читаемые работы в отделе литературы о Холокосте.

Книга Визеля «Ночь» произвела на меня огромное впечатление. Стиль письма у него строгий, каждое предложение рисует в воображении читателя картину того мира, в котором прошли подростковые годы писателя. Всех, живших в его селе евреев, сначала согнали в одно место, затем отобрали все имущество и погрузили в вагоны для скота. Треть из них погибла еще по дороге в лагеря смерти. В первый вечер, когда поезд подъехал к Биркенбау, Илия увидел клубы густого черного дыма, выходящего из огромной печи, и впервые в жизни ощутил запах горящей человеческой плоти: «Никогда не забуду ту проклятую ночь, тот дым, лица детей, чьи тела на моих глазах превращались в клубы дыма под молчаливым голубым небом. Мне не забыть ту ночную тишину, которая забрала у меня - на всю вечность! - желание жить; те мгновения, которые убили моего Бога и мою душу, в прах развеяв мои мечты. Никогда не смогу забыть этого, даже если мне придется жить так долго, как живет Сам Бог. Никогда». На глазах у Визеля в печь были отправлены мать, младшая сестра, и, в конечном итоге, вся его семья. Он видел, как поднимали на штык младенцев, вешали детей, а заключенные убивали друг друга за кусок хлеба. Сам Илия избежал смерти только благодаря ошибке администратора. В его книгах звучат разные вариации этой бесчеловечной, безнадежной трагедии.

В предисловии к «Ночи» лауреат Нобелевской премии Франсуа Мауриак описывает свою встречу с Визелем, после того, как он впервые услышал его историю.

«Тогда я понял, что сразу привлекло меня в этом молодом израильтянине: этот образ Лазаря, воскресшего из мертвых, но все еще плененного тем зловещим окружением, в котором он томился, шатаясь между истлевшими трупами. Для него вопль Ницше становился почти физической реальностью: «Бог мертв...» Бог любви, нежности, утешения, Бог Авраама, Исаака и Иакова исчез навечно, исчез в глазах этого ребенка, в дыме Холокоста, творимого Расизмом, самым ненасытным из всех идолов. И сколько набожных евреев прочувствовали эту смерть!.. А думали ли вы когда-нибудь о трагедии — возможно менее явной, менее шокирующей, чем другие, но более страшной для тех, кто обладает верой — смерти Бога в душе ребенка, который встречается с абсолютным злом?»

Глубокий ров

Иногда я чувствую щемящее желание остаться с Визелем, остаться подавленным человеческой трагедией. Пройдя через такое зверство, кто может начать жить заново? Могут ли для такого человека слова «надежда», «счастье» и «радость» снова наполниться смыслом? Можно ли говорить здесь о страдании, которое помогает нам формировать характер? Прочитав «Ночь» и несколько других книг Илии Визе-ля, я принялся за книгу «Прибежище» Корри-тен-Бум. Описываемая ею обстановка была уже хорошо знакома мне. Корри не была еврейкой, но была арестована в Голландии за укрытие евреев и отправлена в лагерь смерти в Германию. Ей также знакома боль от ударов кнута, она тоже видела, как сжигали заключенных и то, как на ее глазах умерла сестра. Она также видела, что в мире, где царило зло, не могла устоять добродетель. В написанных Корри книгах задаются те же вопросы, что и в книгах Визеля, и иногда сквозит озлобление на Бога.

Но в «Прибежище» есть и другой элемент - там есть надежда и победа. Ее история соткана из нитей маленьких чудес: группы по изучению Библии, пения гимнов и множества жертвенных поступков. Проходя через все испытания, две сестры доверялись Богу, который охранял их Своей любовью. Как говорила сама Корри: «Как ни глубок ров, Бог - глубже».

Должен признаться, что, хотя я полностью разделяю мировоззрение Корри и верю в того же Бога любви, книги Визеля казались мне более глубокими. Нечто мрачное и высокопарное тянуло меня от надежды к безысходности. Сам Визель говорил о своем сомнении как об акте освобождения: «Я был обвинителем, а Бог — обвиняемым. Мои глаза были открыты, но я был один — это ужасающее одиночество в мире без Бога и без человека. Без любви и милости. Я был просто пеплом, но чувствовал себя сильнее, чем Всемогущий, к которому так долго была привязана моя жизнь». Какой-то голос внутри подталкивал меня к тому, чтобы стать рядом с Илией Визелем и тоже быть обвинителем, скинувшим оковы веры. Одно удерживало меня от того, чтобы стать обвинителем. Основание моей веры, как ни иронично это звучит, прекрасно выражено тем же Визелем, когда он описывает, как в пятнадцатилетнем возрасте был арестован в лагере Буна. В лагере обнаружили склад с оружием, принадлежавший одному голландцу, которого тут же отправили в Освенцим. Но остался помогавший ему паренек, которого охранники стали пытать. У паренька было красивое личико, которого еще не коснулись жестокие реалии лагеря, — лицо «маленького грустного ангела», как пишет Визель.

Мальчик не открыл никаких секретов эсэсовцам и был приговорен к смертной казни вместе с двумя другими заключенными, у которых нашли оружие.

«Однажды, возвратившись с работы, мы увидели три виселицы на плацу, как три стервятника. Перекличка, эсэсовцы с автоматами - традиционная церемония. Три жертвы в цепях, и один из них — ангел с грустными глазами.  Эсэсовцы, казалось, были в этот день более озабочены, чем обычно. Повесить мальчика на глазах у тысяч заключенных было нелегким делом.

Глава лагеря зачитал приговор. Все смотрели на ребенка. Он был бледен и почти спокоен, только кусал губы. Тень от виселицы падала прямо на него. На этот раз лагерный палач отказался от своей роли и вместо него вышли эсэсовцы.

Три жертвы встали на стулья. Одновременно три шеи оказались в петлях.

«Да здравствует свобода!» — прокричали двое взрослых.

Но ребенок молчал.

«Где же Бог? Где Он?» - спросил кто-то, стоящий позади меня.

По сигналу начальника лагеря из-под приговоренных выбили табуретки.

Полная тишина. Солнце пряталось за горизонт.

«Снять шапки!» — скомандовал хриплым голосом начальник лагеря. Мы плакали.

«Надеть шапки!»

Затем начался марш мимо виселиц. Взрослые были уже мертвы: их языки висели, распухшие, посиневшие. Но третья веревка все еще вздрагивала: жизнь еще не покинула легкое тело парнишки... Более получаса он висел так, находясь между жизнью и смертью, умирая в медленной агонии у нас на глазах. И мы должны были смотреть ему в лицо. Когда я проходил мимо него, он был все еще жив — язык не посинел, глазане закатились. Тот же мужчина, шагавший сзади, спросил: «Где же Бог сейчас?» И я услышал, как голос во мне ответил: «Где Он? Вот Он — Он висит на этих же виселицах...» В тот вечер вкус супа напоминал мне о трупах».

В том концлагере Визель утерял веру в Бога. Для него Бог действительно умер на виселице, и воскресить Его было невозможно. Но картина, которую рисует перед нами Визель, содержит в себе ответ. Где был Бог? Голос внутри Илии Визеля говорил правду: Бог действительно, можно сказать, висел рядом с мальчишкой. Бог не освободил от страдания даже Себя Самого. Он также висел на древе Голгофы, и это единственное, что заставляет меня верить в Бога любви.

Бог, окруженный небесами, не игнорирует звуки страданий, идущие со стонущей планеты. Он присоединился к нам, решив жить среди Своего угнетенного народа — народа Илии Визеля — в бедности и великих преследованиях. Он также был невинной жертвой жестоких, бесчеловечных издевательств. В момент черного отчаяния Божий Сын кричал, как кричали верующие в лагерях: «Боже! Для чего Ты Меня оставил?»

Иисус, Божий Сын, живший на земле, воплотил в Себе все, что я пытаюсь сказать о боли. Как и Иов, — страдалец, который жил до Него, — Иисус не получил ответа с неба на вопрос о причине. «Для чего?..» — кричал Он со креста, но не услышал от Бога ничего. Тем не менее, Он остался верным, потому что видел то доброе, что принесет Его страдание: искупление человечества.