Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - Василий Ефремов

Что думал Иисус о христианстве? Точнее, о мессианстве, христианством оно назовется много позже. Да ничего. «Иисус не был христианином, он был иудеем» (Вельгаузен). Напротив, по словам непререкаемого бл. Августина, «то, что мы называем христианством, было всегда, от начала мира до явления Христа во плоти». Ну а как бы сказали сейчас, Иисус имел христианство своим бизнесом. Бизнесом насущным, сопряженным с выживанием, но все же романтическим и даже временами поэтическим, здесь можно согласиться с Ренаном. Впрочем, насчет выживания — это слишком: Иисус в крайнем случае имел про запас профессию плотника. Но никогда он не вернулся бы к этой профессии. Даже после описываемой неудачи, останься в живых, он не забыл бы, что он — пророк. Молодые мысли его занимали словоблудия оппонентов-фарисеев, Антипа Ирод — хозяин Галилеи, заботы об учениках, чтобы они не разбежались, забота о своей форме, об аудитории, шлифовка своих умозаключений по поводу Писания — своего учения, обдумывание проповедей, совершенствование целительских приемов. Не станем говорить о мелочах. И он наслаждался жизнью, как и всякий успешный молодой человек. «Иди, наслаждайся жизнью», — говаривали сицилийские мафиози, отпуская человека живым. И наблюдал, копил свою растущую популярность, значимость, превосходство над фарисеями. До того момента, когда его осенило: да ведь я не рядовой пророк, я — личность, практически равная синедрионистам, да и мессианская сила влияния у меня есть, не в пример иерархам. И идеи, которые я взял на вооружение (всегда имел) — истинные. А Моисеев Закон поустарел и требует очевидной правки по ряду положений. За это можно рискнуть поспорить и с самими синедрионистами. И это было началом конца или, точнее, началом начал. Дело молодое, многие из нас в молодости были реформаторами (новаторами) в своих профессиях. Так повелела эволюция.

Поставим все-таки акцент. Столетиями Иудея пророчествовала, ожидала приход мессии, конечно же не затем, чтобы он подорвал основы ее официальной веры, религии и обосновал новую. Иисус, названный Христом, то есть мессией, и сам, по-видимому, собирался лишь подправить слишком жесткие нормы Моисеева закона. В лучшем случае. Иудея же ожидала мессию как справедливого царя-избавителя, воинствующего, уничтожающего и мстящего, обращающего врага в прах и меньше праха, кого — зависело от времени прихода, недостатка врагов у Израиля не было (включая царя-чужака). Но история повернула по-своему. И Иисус, хоть и Христос (в переводе с греческого — мессия), но все же не иудейский мессия в историческом понимании этого слова (кому до этого дело в вихре веры?). А уж племенам, допустим, Мексики, Центральной и Южной Америки, такой мессия с подачи конкисты и в страшном сне не снился.

Далее все пошло прямо по складам: зачатие, утробное развитие, признание-рождение, детство, юность с отпочкованием, зрелость, которую мы наблюдаем, и далее ветхость и конец христианства еще через пару тысяч лет, вкупе с прочими религиями (мы не против ошибиться). Есть, правда, мнение, что уже сегодня «христианство вступило в устойчивые сумерки своего существования» (Michael A. De Budyon). Есть и неутешительные статистические данные солидных исследовательских учреждений Америки, Европы. Об неминучем в итоге упадке христианства пишет о. Андрей Кураев в работе «Христианство на пределе истории»: «Христианство — едва ли не единственное мировоззрение на земле, которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения».

Но действительно, можно ли долго и всерьез воспринимать всю церковную рать после знакомства с «внутрянкой» конфессиональной, неизменной испокон веков? Со снисходительным пониманием приведем реальные штрихи, малую бытовую толику, а именно откровенное свидетельство одного благочестивого аббата XIII века (по И. Р. Григулевичу). Едва колокол, пишет аббат, призывает монастырскую братию к обедне, как демоны погружают ее в сон. Монахи бессильны сопротивляться, ибо ночью те же демоны мешали им спать. Как результат, братия проводит ночи без сна и храпит в церкви во время богослужения. Или берется аббат читать поучительное сочинение и, предвидя козни лукавого, высвобождает руку из-под рясы, держит ее на холоде, чтобы не заснуть. Но дьявол, подобно блохе, начинает кусать руку, вынуждая аббата спрятать ее обратно под рясу. Последствия гибельные: аббат согревается и засыпает. Хуже всего было, когда монахам предстояло работать: нечистый хватал их за руки и за ноги, сковывал, парализовывал, поэтому они не могли двинуться с места и сидели праздные. Опять же, когда монахи садились за стол, дьявол побуждал их наедаться до тошноты, а по большим праздникам, когда подавали вино, они напивались под бесовским присмотром до бесчувствия. Короче, священнослужители были игрушкой в руках дьявола. Конец цитаты. И это обрисован лишь демократический, рядовой (низший) уровень церковной иерархии. Пришлось папству сочинить доктрину, согласно которой священные таинства сохраняют свою силу независимо от того, отпускаются ли они грешными или праведными священниками. Блестящий, как всегда, выход из положения. Но — отход от основных положений истинного, раннего христианства. Отходы следовали чередой, и в итоге доотходились до того, что затем, чтобы скрыть церковный ревизионизм, пришлось на века запретить верующим чтение Библии. Папа Григорий IX в 1231 году издал соответствующую буллу, и запрет был отменен только Вторым Ватиканским собором (1962–1965). Кощунственно запрещать слово Божие. Но и это догмату дозволительно. В то время как, к примеру, Галилей был засужен церковью за то, что его учение лишь затронуло полдесятка из многих тысяч пунктов Писания. Хотя он со всей ученостью доказал, что его открытия формально (что важно) не противоречат этим библейским речениям.

Иисус — ересиарх

Еще раз вспомним, приведем слова Эрфьорда о том, что мучения Бога на кресте не прекратились, ибо происшедшее однажды во времени непрестанно повторяется в вечности. Иуда и ныне продолжает получать сребреники; продолжает целовать Иисуса Христа; продолжает бросать сребреники в храме; продолжает завязывать веревочную петлю на залитом кровью поле. Добавим, и распинают Христа уже две тысячи лет. И усердствуют иуды. И понтии пилаты умывают руки.

У теологов, апологетов церковной «святой» инквизиции, хватало духу объявить первыми инквизиторами и Отца, и Сына. Если уж становиться в эту суперпозицию, то Иисус был скорее первым еретиком, чем инквизитором. Еретиком, в какой-то степени посягнувшим на благополучие ожиревшей и закосневшей в неправедности иудейской иерархии. Собственно, уже после слов: не человек для субботы, а суббота для человека, — Иисус становился клиентом инквизиции. Не надо Иуды. Или, допустим, после отождествления какого-то там бесноватого пророка Иоанна, «заслуженно» наказанного тетрархом Галилеи Иродом Антипой, — с самим Илией. За такого типа преступления ревнители Священного Писания, объявившиеся спустя несколько веков, отправили бы его на костер без колебаний. А за заявления о сыновней принадлежности Богу пламя костра было бы предусмотрено медленным. И уже не понадобились бы другие его ереси, как-то: позорящий верующего иудеянина разговор с самаритянкой, принципиальный отказ мыть руки перед едой, непонятные разговоры о своей плоти и крови или эзоповские заявления о способности самоличного разрушения храма и о его трехдневном восстановлении. Кто бы церемонился с затрапезного вида самозванцем, что с него взять! Поговорил бы он перед собором Петра, погонял бы соборных торговцев индульгенциями!

Описанному возможному развитию событий есть и историческое подтверждение. Францисканский монах Бернар Делисье (начало XIV века) публично заявил в присутствии французского короля Филиппа IV Красивого, что церковная инквизиция вполне могла обвинить в ереси и засудить самих святых Петра и Павла (наверное, монах побоялся назвать Иисуса). «Каким же образом, — спрашивал монах, — могли бы святые апостолы защищать себя, особенно при том условии, что всякого, явившегося к ним на помощь, сейчас же обвинили бы в сочувствии ереси?»

Иисусовы времена еще были золотыми. Ессеев и разношерстных сектантов христианского толка никто не трогал. Бродячих пророков в Палестине никто всерьез не принимал, что они там ни проповедовали. Свободно перемещавшегося по городам Средиземноморья Павла спокойно выслушивали и греки, и римляне на официальном уровне (свои, христиане, пару раз чуть не забили камнями). Петр тоже беспрепятственно проповедовал довольно долго. В Иерусалиме христианская секта под началом брата Господня Иакова сносно существовала 18 лет (первосвященник Анан Младший, учинивший расправу над Иаковом, в наказание был лишен сана). Установлено, что организованные имперские гонения христианство переживет лишь на протяжении второй половины III века при Деции, Валериане и Диоклетиане.