Повести-сказки - Виталий Губарев

— Да, ваше величество.

— Будьте любезны, объясните мне, кого вы подразумеваете под этим местоимением?

Он помолчал, не сразу найдя ответ.

— Я полагаю, что ваш государственный ум, несмотря на вашу очаровательную молодость, может самостоятельно ответить на этот вопрос.

— Мой государственный ум, господин премьер-министр, ждёт вашего ответа.

В толпе министров зашептались, очевидно подсказывая премьеру ответ.

— Я полагаю, что «мы»- это народ…- не совсем уверенно сказал премьер- министр.- А первостепенной задачей королевского правительства всегда была забота о народе.

— Итак, из вашего объяснения я поняла, что народ терпит неслыханные убытки из-за этой забастовки.

— Совершенно точно, ваше величество.

— Но почему же народ бастует, господин премьер?

Министры опять зашептались.

— Бастуют, ваше величество, электрики и угольщики…

— А разве электрики и угольщики не народ?

— Да простит меня моя королева, но меня сейчас интересует не энциклопедическое определение слова «народ»… Нас всех, ваше величество, беспокоит и удручает другое…

— Что?

— Позвольте мне ответить, ваше величество,- раздался вдруг сипловатый тенорок.

— Я не вижу в темноте, кто у меня попросил слова?

— Министр финансов,- ответил тенорок и возбуждённо продолжал: — Нас удручает то обстоятельство, ваше величество, что забастовка электриков и угольщиков воленс-ноленс№ ударила по экономике всего государства, по всем отраслям хозяйства. Каждая минута забастовки в диких пропорциях наращивает кредит и в таких же пропорциях уменьшает дебет государства, таким образом, баланс…

[№Воленс-ноленс (лат.)- волей-неволей.]

— Господин министр,- вдруг перебила его певучим голосом маркиза де Шарман, — а вы бы сказали попроще… Так, мол, и так, ваше величество, я не только министр финансов, но ещё и крупный акционер и каждую минуту теряю на бирже столько-то франков…

— Каждую минуту я лично теряю двенадцать тысяч франков,- с тоской в голосе подтвердил министр финансов.

— Ну, вот теперь и понятно ваше беспокойство,- продолжала маркиза,- а то «дебет», «кредит», «баланс»…

— Все мы теряем!- вырвался у кого-то в толпе страдальческий вздох.

— Все!- подхватили хором члены королевского правительства, завздыхали и задвигались во мраке.

— Ваше величество,- оживился премьер-министр, — я не имею удовольствия знать имени дамы…

— Маркиза де Шарман,- сказала королева, незаметно пожимая руку Марго,- наша первая фрейлина и советница.

— Маркиза весьма остроумно, хотя и несколько прямолинейно, повернула обсуждение вопроса. Но надо ли нам что-нибудь скрывать от нашей королевы и благодетельницы?! Я должен заметить, ваше величество, что лично я, премьер- министр вашего правительства, теряю больше всех, ибо являюсь одновременно председателем правления энергетического концерна!

— Ах, как я вам сочувствую, господин премьер!- покачала головой королева.- Смотрите-ка, а за окнами я вижу какой-то свет…

Действительно, окна и стеклянные двери, выходящие в парк, слабо осветились, и на стенах и потолке задвигались неровные розовые отсветы.

Маркиза посмотрела в окно.

— Это мой отец… простите, это ваш садовник, ваше величество, сжигает на костре сухие ветки и опавшие листья.

— Как хорошо!- воскликнула королева.- Пойдёмте к свету, господа! Я очень люблю сидеть у костра! Там мы и обсудим вопрос о дебете и кредите и, как говорится, подведем баланс!

— Это прелестно, ваше величество!- сказал повеселевший премьер-министр, предлагая королеве руку, на которую она могла бы опереться.- Я сам иногда люблю убежать от цивилизации и подремать у охотничьего костра. Сразу начинаешь понимать, что ты недалеко ушёл от питекантропа.

Двери в парк распахнулись, сразу запахло сыростью и горьковатым дымком. Королева спустилась по широким ступеням в парк и направилась к костру.

Кто-то принёс кресло, она села в него, протягивая к огню руки и ноги, и обвела взглядом министров, обступивших костёр тесным кольцом. Все они явились во дворец в парадных фраках. И лица их были теперь ясно видны. Вот стоит низенький лысый премьер-министр с твёрдым квадратным подбородком и маленькими глазками, над которыми, как две щётки, вздымаются рыжие брови. Его жёсткое лицо непроницаемо спокойно… Вот министр финансов… У этого лицо, как у старой бабы, обвисшее и рыхлое, а широко расставленные глаза бегают из стороны в сторону. А вот стоит моложавый министр с усиками, вперив в королеву взгляд, полный подобострастия. Чем-то он похож на герцога де Моллюска. Рядом с ним вытянулся высоченнейший и плечистый мужчина с отвисшими, как у бульдога, щеками и почему-то очень большими мешками под глазами. «Пьяница», — решила Оксана.

Рассматривая эти чужие лица, Оксана опять с тревогой думала о своих друзьях, о доме… Скорей бы ей выбраться отсюда, скорей бы её нашли. Но как подать о себе весть? Что предпринять?…

Костёр весело потрескивал.

— Теперь бы в самый раз испечь в костре картошку!- сказала королева.- Ах, как это вкусно, когда она припахивает дымом!

— Её величество, вероятно, вспоминает весёлые пикники!- рявкнул министр с бульдожьим лицом, радостно выкатывая глаза.

— Вы правы,- улыбнулась королева.- И когда мы садились у костра, то очень часто распевали одну песенку: «Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал…»

Министры делали вид, будто им очень весело. Премьер сделал шаг вперёд и протянул королеве бумагу.

— Что это?- удивилась она.

— Ваш указ, ваше величество… Подпишите вот здесь…

— Мой указ?

— Так точно, ваше величество… Указ о запрещении забастовки электриков и угольщиков.

— У меня стала портиться память,- вздохнула она,- не могу вспомнить, когда я сочинила эту бумагу.

— Мы сочинили её за вас, ваше величество,- сдержанно сказал премьер, и его щека мелко задёргалась. — Мы не хотели утруждать вас… Подпишите, Бога ради, ваше величество!

— Подпишите, ваше величество! — повторили жалобно министры и умолкли.

Было слышно, как в тишине потрескивает костёр и шелестят листья на старых дубах.

— Господин премьер-министр,- сказала вдруг Оксана,- а вы когда-нибудь думали о том, почему люди бастуют?

— Гм…

— Вероятно, есть причина, которая заставляет их бастовать?

— Такой причины нет, ваше величество! В нашей стране весьма высокий жизненный уровень…

— Весьма высокий жизненный уровень, а люди бастуют!- усмехнулась королева. — Где же логика, господин премьер-министр?

Он не нашёл, что ответить.

— Господа министры,- продолжала королева,- я собираюсь издать указ о том, какая должна быть зарплата у простых людей в нашей стране…

Оксана умолкла, вспоминая всё, что ей говорила Марго в домике садовника. «Да ведь лучше, чем Марго, я всё равно не скажу», — подумала она и громко прибавила:

— Маркиза де Шарман сейчас объявит кабинету министров наше королевское решение. Прошу вас, маркиза!

Маркиза сделала судорожное движение головой, зачем-то потрогала пальцами свою пышную причёску и откашлялась.

— Значит, так, господа министры,- начала она, морща лоб,- вы только не пугайтесь, но дело стоящее… Вы, молодой человек, станьте подальше от костра: огонь как раз к вашей правой штанине подбирается… Долго ли до греха! Так вот, надо бы нам сюда счёты, хотя, конечно, можно и без них обойтись, потому что арифметика тут не такая уж сложная…

Министр финансов трясущимися руками вынул из портфеля маленькую счётную машинку.

— К вашим услугам, ваше сиятельство… Эта машинка всегда при мне…

— Первое. Сколько хлеба съедает человек за один день,- продолжала маркиза.

— Я совсем не ем хлеба,- усмехнулся министр со щеками бульдога.

— Да, разумеется, хлеб можно не считать,- иронически проговорил министр, похожий на де Моллюска.- От него только толстеешь. Кто же, господа, ест омары и устрицы с хлебом?

— Я даже черепаховый суп ем без хлеба,- вставил министр финансов.

— Ну что ж,- в тон ему сказала Марго,- в таком случае, господин министр финансов, посчитайте на своей машинке стоимость омаров, устриц и черепах, которых, кажется, вы доставляете в Гриж на самолётах с Канарских островов. Я думаю, что одна такая черепаха стоит не меньше, чем вагон хлеба!… Ну что вы уставились на меня? Ладно уж, выстукивайте полкилограмма хлеба… Дальше подсчитайте коровье масло- двадцать граммов на нос- уж меньше никак нельзя…

Когда подсчёт был закончен, министр финансов, бледный от напряжения, схватился за сердце и упал бы в костёр, если бы его не подхватили другие министры.

— Нет, нет, ваше величество,- шепнули его перекошенные губы,- лучше прибавить десять процентов угольщикам и электрикам…