Риск - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это было превосходно, — оценила она. — Прекрасное угощение.
— Андраитекис, — напомнил я.
Она негромко рассмеялась.
— Ну, хорошо. Андраитекис. Маленький порт по меркам Пальмы, но больше Сьюдаделы. Скромные гавани и причалы являются частью старых районов на островах. Старинные здания… Там нет роскошных гостиниц, так как нет пляжей. Большая глубина, скалистые рифы и все такое. Я узнала так много нового об островах. Этого бы не случилось, если бы я спокойно дожила свою неделю в Кала Санта-Галдане и вернулась домой в прошлую субботу. У них богатейшая и бурная история сражений, осад и вторжений. Ужасная, кровавая история. Сейчас можно относиться с иронией к тому, каким путем они превратились в рай для туристов, но шумная современная цивилизация все-таки лучше жестокого прошлого.
— Драгоценная Хилари, — сказал я, — заканчивай лекцию и переходи к делу.
— Это была самая большая яхта в Андраитекисе, — сказала она. — Я узнала ее почти сразу, а потом я увидела того самого молодого человека на пристани, неподалеку от того места, где я расплачивалась с таксистом. Он вышел из магазина и двинулся по набережной. Он нес тяжелую коробку с продуктами. Коробку он швырнул на краю пристани рядом с черной резиновой лодкой, на которой подплывал к берегу в Кала Санта-Галдане. Потом он возвратился и направился вверх по улице, что ведет в сторону от причала. Я не преследовала его по пятам, а просто наблюдала. Буквально через несколько шагов он зашел в какой-то дом на той улице и вскоре вышел, опять со свертком в руках, упакованным в целлофан. Он пустился в обратный путь к шлюпке, погрузил в нее коробку и сверток, сел сам, запустил мотор и помчался к яхте.
Подошел официант забрать наши тарелки и предложить кофе и десерт.
— Сыр, — выбрала Хилари.
— Только кофе, — заказал я. — Пожалуйста, продолжай.
— Итак… Я зашла в магазинчик, откуда он появился в первый раз, и спросила о нем, но там говорили только на испанском, а я испанского не знаю. Тогда я прошлась по улице до дверей, куда он на моих глазах заходил. И вот тут-то мне крупно повезло.
Она прервала рассказ, чтобы отрезать себе сыра из предложенного на дощечке ассорти. Интересно, сколько пройдет времени прежде, чем мне снова захочется отведать этот деликатес.
— В том доме оказалась прачечная, — сказала она. — Просторная и ослепительно белая. Она принадлежит английской супружеской паре, которая поначалу приехала на Майорку в отпуск и влюбилась в это место. Очень милая чета. Дружелюбные, счастливые, трудолюбивые и готовые охотно помочь. Они сказали, что знакомы с молодым человеком достаточно хорошо, так как он всегда приносит им белье в стирку, когда находится в Андраитекисе. Они все время принимают белье у моряков. Обычно они стирают и гладят мешок грязной одежды за полдня.
Она съела бисквит и кусочек сыра. Я ждал.
— Аластер Ярдли, — повторила она. — Хозяева прачечной уверяли, что он хороший моряк. Лучше большинства такого сорта. Он часто перегоняет яхты с одного места на другое по желанию владельца. Он умеет управлять большими парусниками и благодаря этому хорошо известен. Он приплывает в Андраитекис четыре-пять раз в году, но три года назад имел там квартиру, которую использовал как базу. Хозяева прачечной признались, что на самом деле знают о нем не очень много, кроме того, что отец его работал на судоверфи. Однажды Ярдли говорил им, что научился водить корабли и ходить одновременно и начинал наемным палубным матросом на ходовых испытаниях океанских гоночных яхт.
Больше он почти ничего не рассказывает ни о себе, ни о том, на кого работает в настоящее время, а хозяева прачечной не выясняли. Они не любопытные люди, просто общительные.
— Ты замечательная женщина, — сказал я.
— Гм. Я сделала несколько фотографий парусника и проявила их в круглосуточном ателье.
Она открыла сумочку и вытащила желтый пакет, в котором, помимо отпускных снимков, находились три отчетливые цветные фотографии моей первой тюрьмы. В трех ракурсах, пойманных, когда парусник круто разворачивался во время прилива.
— Можешь взять их, если хочешь, — сказала она.
— Я бы расцеловал тебя.
Ее лицо просияло от удовольствия.
— Если ты покопаешься в пачке, то найдешь весьма плохую фотографию Аластера Ярдли. Мне не удалось как следует навести на резкость. Я немного торопилась — он шел навстречу со своим бельем, и мне не хотелось, чтобы он заподозрил, будто я фотографирую лично его. Понимаешь, мне пришлось сделать вид, что я снимаю общий вид порта, поэтому, боюсь, вышло не очень хорошо. Хилари щелкнула его по пояс и, как она и сказала, слегка не в фокусе. Но его наверняка узнал бы каждый, кто с ним встречался. Ярдли смотрел вперед, не в камеру, и нес под мышкой белый сверток. Даже на расплывчатой картинке неуступчивое выражение придавало чертам лица силу и твердость; он производил впечатление человека напористого и решительного. Наверное, Ярдли мог бы мне понравиться, если бы мы встретились при других обстоятельствах.
— Ты отнесешь карточки в полицию? — поинтересовалась Хилари.
— Не знаю. — Я задумался. — Ты можешь одолжить мне негативы, чтобы напечатать побольше фотографий?
— Выбери, какие тебе нужны, и возьми их, — сказала она.
Я так и поступил, и мы еще посидели за чашечкой кофе.
— Надеюсь, — промолвила она, — что ты один или два раза вспоминал о… том времени, которое мы провели вместе.
— Да.
Она взглянула на меня с улыбкой в глазах, спрятанных за стеклами очков.
— Ты сожалеешь об этом?
— Нет, конечно. А ты?
Она покачала головой.
— Возможно, еще рано судить. Но мне кажется, это изменит всю мою жизнь.
— Каким образом? — спросил я.
— У меня такое ощущение, словно ты высвободил во мне огромный запас интеллектуальной энергии. Меня подавляло осознание невежества и даже неполноценности. И оно ушло. Я чувствую себя ракетой, заправленной горючим и готовой к запуску.
— Куда? — спросил я. — Выше поста директрисы?
— Ничего определенного, что имело бы материальное выражение. Но моя школа сделается лучше, а кроме того, существуют такие вещи, как власть, влияние и признание в политических кругах.
— Мисс Пинлок станет великой силой в стране.
— Ну, это мы еще посмотрим, — сказала она.
Я мысленно вернулся к тому времени, когда мне было восемнадцать лет и я впервые переспал с девушкой. Большим облегчением было узнать наконец, о чем же так много говорят все вокруг, но я не припоминал, чтобы почувствовал какой-то особенный прилив энергии. Возможно, опыт пришел ко мне слишком легко и слишком рано. А, вернее, я никогда и не обладал могучим потенциалом Пинлок.
Я оплатил счет, и мы вышли на улицу. Стояла прохладная апрельская погода, как и всю последнюю неделю, и Хилари зябко поежилась в своем пальто.
— В том и состоит беда теплых, уютных гнездышек… жизнь не щадит вас, когда вы их покидаете.
— В аллегорическом смысле?
— Разумеется.
Мы двинулись обратно к конторе по Хай-стрит, вдоль вереницы магазинов. У дверей люди сновали туда и сюда, словно пчелы у отверстия улья. Привычная картина уличной жизни после трех последних недель казалась легкомысленной и нереальной.
Мы поравнялись с банком: так получилось, но ни я лично не хранил там свои деньги, ни наша фирма не пользовалась услугами этого банка, но он занимался делами многих наших клиентов.
— Ты не могла бы подождать секунду? — спросил я. — На этой неделе мне пришла в голову парочка идей… просто хочу кое-что проверить.
Хилари улыбнулась, с готовностью кивнула и без лишних слов осталась ждать, когда я отправился с кратким визитом в банк.
— Как ты? — спросил я, снова присоединившись к ней.
— Прекрасно, — ответила она. — Где тебя держали в том фургоне?
— На складе. — Я сверился с часами. — Хочешь посмотреть? Я бы взглянул на него еще разок.
— Хорошо.
— Моя машина стоит за конторой.
Мы пошли дальше, мимо маленького симпатичного магазина одежды. Я бесцельно скользнул взглядом по витрине, сделал еще два шага и остановился.
— Хилари…
— Да?
— Я хочу сделать тебе подарок.
— Не будь смешным, — сказала она.
Она громко возражала по пути в магазин и умолкла, лишь взглянув на то, что я предлагал ей носить: вещь, которую я заметил на витрине, длинное вызывающее алое манто.
— Примерь, — попросил я.
Качая головой, она сняла унылое твидовое пальто и позволила продавщице набросить себе на плечи яркое просторное одеяние. Она стояла неподвижно, пока девушка застегивала пуговицы и поправляла элегантный воротник. Посмотрела на себя в зеркало. Гадкий утенок превратился в лебедя, подумал я.
Простоватая женщина преобразилась. Она выглядела величественно и роскошно, тонкая красная шерсть ниспадала эффектными складками на ее высокой фигуре.