Зона поражения - Василий Орехов

– Хемуль, – подал из-за спины голос Хе-Хе, – мы идем на Агропром.

– Точно, – согласился я. – Глазастый.

– А что с Долиной?

– На месте твоя Долина.

– Мы же собирались бить бюрера?..

– Никуда не денется твой бюрер. Войдем в Долину со стороны Милитари.

– Хе-хе! Это ж какой крюк!

– Всё, заткнись.

Хе-Хе благоразумно заткнулся. Он и так возражал больше, чем позволяется ведомому в Зоне, да еще и при клиентах. Помощник понимал, конечно, что просто так, каприза ради, я ничего не делаю, поэтому покорно принял к сведению новый маршрут. Раз я внезапно изменил ранее оговоренное, значит, что-то почуял. Если бы мы, ветераны, все время действовали так, как было оговорено заранее, а не по ситуации, вряд ли нам удавалось бы по стольку лет топтать Зону живыми.

Шедший перед Хе-Хе Стеценко спросил что-то вполголоса, и помощник поспешно заверил его, что, дескать, хе-хе, все под контролем. Вот и ладушки.

Несмотря на то что я спиной чувствовал погоню, ломиться наугад я совершенно не собирался, внимательно отслеживая бродячие аномалии по детектору и известным только опытным сталкерам признакам. Ближе к Янтарному озеру аномальная активность значительно повышалась, поэтому спешить здесь категорически не следовало. Спешка при ловле блох только хороша. Об этом я и напомнил охотникам, чтобы были начеку. Дабы продемонстрировать реальность опасности, я осторожно сунул отломанную ветку дерева в попавшуюся на дороге совершенно невидимую птичью карусель – ветку вырвало у меня из рук, раскрутило и, расщепив по волокнам, яростно расшвыряло в разные стороны, осыпав охотников древесной трухой.

Мы миновали еще одну заброшенную деревеньку. На покореженном и наполовину сожранном ржавчиной дорожном указателе можно было прочитать только последние буквы: «…ичi». До первой катастрофы места вокруг Чернобыльской АЭС были густонаселенные, и деревеньки попадались на каждом шагу. Теперь все они были мертвы, лишь мародеры иногда останавливались в них на ночь.

Старенький трехколесный велосипед с красным сиденьем, брошенный посреди улицы, мы с командой обогнули метров за тридцать, описав красивую дугу. Для этого нам пришлось дважды перелезать через низкий почерневший забор, отгородивший от улицы полуразвалившийся деревянный дом и яблоневый сад, разросшийся за эти годы в уродливую непроходимую чащу. Туристы, думаю, слегка удивились, но не стали ничего спрашивать, видимо, решив, что я пытаюсь демонстрировать им легендарное сталкерское чутье. А между тем от Шкилета, который однажды зачем-то просто так пнул этот детский велосипед, не осталось даже трупа – только несколько капель крови в дорожной пыли. А еще через неделю проходивший мимо друг Шкилета по кличке Бисмарк в сердцах с двадцати шагов саданул из автомата по этому самому велосипеду, отобравшему у него напарника. От Бисмарка, что любопытно, кое-что осталось – его коллегам по клану удалось доверху наполнить пластиковый пакет средних размеров для дальнейших похорон. С тех пор сталкеры десятой дорогой обходили этот странный артефакт, один из самых причудливых и опасных во всей Зоне.

– Эй, братан! – внезапно донеслось из глубины сада. – Сталкер! Помоги…

Туристы приостановились, недоуменно глядя на меня. Прищурившись, я обвел подозрительным взглядом покосившийся штакетник и яблоневые джунгли за ним. В глубине сада чуть шевельнулись кусты жимолости.

– Сталкер! – снова послышался из кустов жалобный голос. – Умираю! Помоги, брат!..

– Там бродяга, он ранен, – вполголоса произнес Камачо. – Наверное, ему нужно помочь.

– Безусловно, – согласился я, передергивая затвор. – Предоставьте это мне. Помощь умирающим бродягам – мое хобби.

Я поднял автомат и не целясь выпустил длинную очередь по почерневшим деревьям. Полетели во все стороны сырые ошметки коры, раздался негодующий визг, и я успел заметить в переплетении ветвей мелькнувшую коричневую спину со всех ног улепетывающей псевдоплоти. Догонять ее по превратившемуся в непроходимые джунгли саду или стрелять вслед было бессмысленно.

– Как ты узнал, что там не человек? – уважительно поинтересовался Мартин.

– Сталкерская интуиция, – криво усмехнулся я.

Вообще-то голос псевдоплоти не спутаешь ни с чем – старческий, дребезжащий, с вибрирующим и перекатывающимся «р». По сравнению с большинством обитателей Зоны псевдоплоть довольно глупое создание, но в то же время она страшно коварна. Преследуя в основном обессилевших раненых сталкеров, она как попугай зазубривает за ними отдельные фразы. И однажды, когда вот эта вспугнутая мной дрянь сидела в засаде и бормотала сама с собой, какой-то новичок, видимо, решил проверить, кому это там в кустах так плохо. Получив дармовой обед, тварь, судя по всему, смекнула, что данная последовательность звуков служит неплохим манком.

В хорошем темпе мы отмахали пару километров и приблизились к уровню Агропрома. Он назывался так потому, что в этом секторе Зоны располагался бывший научно-исследовательский институт «Агропром». Вокруг него постоянно крутились военные сталкеры, так что вольные бродяги вполне справедливо полагали, что когда-то этой вывеской прикрывалась одна из многочисленных секретных военных лабораторий, которые вели работу на территории Зоны между двумя ядерными катастрофами. Развалины института мы так и называли между собой: Лаборатория.

Агропром действительно оказался плотно перекрыт сплошными аномальными зонами. Мы сумели пройти по самому его краю, совсем рядом с длинной полосой мясорубок, практически слившихся в одну огромную аномалию. Пространство здесь было пронизано электричеством, воздух наполнен озоном. Между невидимыми куполами аномалий непрерывно проскальзывали сиреневые молнии, которые сталкивались и разветвлялись, некоторые уходили в землю. Я ощутил, как волоски у меня на руках встали дыбом от статического электричества. Страшно было даже представить суммарную мощность того заряда, который сейчас накапливал в себе этот гигантский конденсатор, и судьбу того несчастного, который спровоцирует разряд. Хотелось надеяться, что это будет мутировавшая тварь или мародер, а не вольный бродяга или военный сталкер.

В Зоне вообще чудовищно много электричества. Спустя двадцать лет после того, как был заглушен последний энергоблок на ЧАЭС, вся электротехника здесь продолжает работать – та, что еще не рассыпалась в прах и не проржавела насквозь. Заводятся брошенные машины без аккумуляторов. Освещение и конвейерные линии в цехах полуразрушенных заводов, защитные контуры, сигнализация и оборудование секретных лабораторий, сошедшие с рельсов и перевернувшиеся электровозы, даже фонари в Мертвом городе – все это, давным-давно обесточенное и отрубленное от источников питания, продолжает исправно функционировать. Рассказывают, что в одном из глухих углов Милитари уже двадцать лет непрерывно газует на месте военный грузовик. Покрышки его давно истерлись в пыль, обода пробили в земле глубокие колеи, из-за чего грузовик врос брюхом в землю, через кабину проросла молодая березка – однако двигатель исправно работает до сих пор, хотя в бензобаке наверняка уже давно сухо, как в пустыне Гоби. Вот беда-то!

Ядерная реакция в реакторе Чернобыльской станции по непонятной причине продолжается до сих пор, и гигантское количество энергии, ранее расползавшееся по Украине и Белоруссии через провода ЛЭП, теперь остается в Зоне. Наличие энергии в пространстве здесь порой ощущается без всяких приборов – вдруг встают дыбом волосы на загривке, вдруг ощущаешь болезненный укол под лопаткой, вдруг улавливаешь, как покалывает в кончиках пальцев. Энергия щедро растворена в этом безумном пространстве. И мутировавшие твари – аккумуляторы этой болезненной, странной энергии. Организм опытного сталкера сразу реагирует на их присутствие, словно при приближении к огромной конденсаторной катушке.

Впрочем, бывает и наоборот – в блуждающих мертвых зонах диаметром от нескольких метров до километра перестает работать любая техника. Вырубаются ПДА, останавливаются автомобили, лишь счетчики Гейгера продолжают стрекотать, фиксируя повышенный уровень радиации. У Зоны много разных масок.

Хе-Хе без разговоров пошел впереди, следуя моим распоряжениям, – он уже давно перерос статус отмычки, но других отмычек у меня под рукой не было. Разумеется, он вполне мог отказаться, и я бы даже ничего ему на это не сказал, но он понимал, что если что-нибудь случится с ведущим, выбраться одному из Зоны с туристами на шее ему будет ой как непросто.

Он же первым и наткнулся на странный артефакт.

– Хемуль, – негромко проговорил он, остановившись и подняв руку.

Я осторожно выдвинулся из-за его плеча и уставился на радужную сферу размером с яблоко, которая медленно вращалась метрах в полутора над землей, словно подвешенная на невидимой леске. В разом установившейся тишине стало слышно, что вращающаяся сфера издает тонкий, на грани слышимости писк.