Зона поражения - Василий Орехов

И я даже знал, осколок чего поймала головой чернобыльская сука.

Во имя Черного Сталкера!.. У меня встала перед глазами картина недавней карательной акции нашего клана в Собачьей деревне. Я запускаю руку в нору и за шкирку по очереди достаю оттуда четырех щенят. Щенята совсем маленькие и мало похожи на своего огромного свирепого родителя, но уже сплошь покрыты гнойными радиационными язвами. Если их пощадить, через полтора года в Зоне будет на четыре стаи слепых гиен больше. Я передаю щенят Патогенычу, он швыряет их на землю и простреливает каждому лобастую башку из «хай пауэра». А на поваленном сарае неподалеку стоит, подавшись к нам и вздрагивая от выстрелов, огромная черная тварь с уродливой лысой головой, торчащими наружу зубами и отвратительным наростом на груди и спине, похожим на львиную гриву. Тварь внимательно наблюдает за происходящим. На голове у нее внушительная кровоточащая рана, на боку широкий черный разрез в виде полумесяца – зацепило осколками, когда Муха с Монахом бомбардировали затаившихся в сарае собак гранатами. Сыпь и Мельник издали стреляют по твари из автоматов, но она яростно воет, ее вой невыносимо выбрирует в барабанных перепонках, и прицел у сталкеров сбивается, руки начинают дрожать, стволы автоматов ходят ходуном. Она даже не сходит с места, совершенно уверенная, что пули пройдут мимо. Тварь неотрывно смотрит на нас с Патогенычем. Я начинаю ощущать неприятный иррациональный холодок в груди и тоже вздергиваю «калаш». На сей раз тварь понимает, что пора исчезнуть. До контролера ей далековато, пси-способностей для того, чтобы одновременно сбивать прицел троим, ей явно не хватит. Однако прежде чем скатиться в овраг, она на мгновение приостанавливается, чтобы бросить на меня последний свирепый взгляд, словно сфотографировать на память, – и моя первая пуля срубает ей кончик хвоста, точно циркулярной пилой, остальные уходят к горизонту.

– Чернобылец возле оврага, – негромко произнес Хе-Хе.

– Вижу, вижу… – пробормотал я, увеличивая изображение. Так и есть – хвост, которым нервно хлещет себя по бокам вожак стаи, на треть короче обычного. – Ищи остальных. Не может одна скотина держать столько слепцов.

Еще двоих мы вскоре разглядели среди полуразрушенных строений деревни. Они то высовывались из-за углов, то снова прятались. Это были совсем молодые псы, двухлетки, которые еще не были вполне готовы к самостоятельной жизни и поэтому пока подчинялись доминирующей особи. Но уже на следующий год они разбредутся по Зоне, уводя за собой часть непомерно разросшейся стаи, чтобы на знакомом для кого-то маршруте появился новый неприятный сюрприз.

Вернее, разбрелись бы. Теперь это им вряд ли светит. Первая пуля всегда вожаку, дальше – по обстоятельствам.

Когда мы приблизились к границе деревни, собаки перестали уступать нам дорогу. Сидя в густой траве, они гнусно скалились, вывалив наружу розово-серые языки. Куцехвостая тварь явно узнала меня и хотела поприветствовать.

Нам пришлось замедлить продвижение и остановиться метров за десять до них. Быстро приложив приклад автомата к плечу и наведя прицел на неподвижную фигуру чернобыльского пса на пригорке, я скомандовал:

– Огонь, бродяги!

«Хопфулы» разразились дружным треском. Если бы мы были вооружены «калашниковыми», в ушах у меня зазвенело бы от невыносимого грохота, однако чудо современной оружейной мысли шумело значительно меньше. Бросившиеся на нас скопом собаки, видимо, тоже оказались обмануты отсутствием привычной оглушительной канонады, которой они уже приучились бояться, как огня; впрочем, возможно, в самоубийственную атаку их гнал мысленный приказ вожака, пылающего жаждой мести.

Первый ряд атакующих мы скосили, словно огромной косой. Слепые собаки тяжело шлепались на землю, отброшенные попавшими в упор пулями, с бешеным визгом кувыркались через голову, шарахались в стороны, поджимая под коричневое брюхо раздробленные конечности. В суку мне попасть не удалось – за мгновение до начала стрельбы все три чернобыльских пса разом затянули свою зловещую тоскливую песню, и моя длинная очередь ушла в молоко. Зато Хе-Хе метким выстрелом удалось отстрелить кончик уха одному из малолетних помощников вожака: рыча от боли, пес завертелся на одном месте, и некоторые слепые твари неуверенно приостановились, начали рыскать по сторонам и нерешительно пятиться.

Тем не менее стая продолжала яростно атаковать нас. После того как первые собаки пали смертью храбрых под нашими очередями, попасть в остальных стало гораздо труднее: они начали невероятно искусно уворачиваться от пуль. Проникая своим примитивным сознанием в мозги охотников и считывая информацию из кратковременной памяти, они за долю секунды, когда пуля еще только покидала канал ствола, уходили с того места, куда она, по мнению стрелявшего, должна была попасть. Несмотря на внешнюю неуклюжесть и неповоротливость, при желании слепые собаки умели скользить с проворством теней. Теперь выжившие твари лисами вились вокруг нас, неумолимо сокращая диаметр кольца, внутри которого находился наш отряд.

Я вновь обстрелял чернобыльскую суку на пригорке, надеясь если не попасть в нее, то хотя бы спугнуть с командного пункта, чтобы она на какое-то время потеряла контроль над ситуацией, но моя очередь вновь прошла стороной. Хе-Хе выстрелил в нее из подствольного гранатомета, и между почерневшими домами поднялся столб дыма: недолет.

Охотники продолжали палить во все стороны, однако промахивались значительно чаще, чем попадали. Создавалось такое ощущение, что вместо каждой подбитой собаки из кустов, из лесополосы и из-за заборов появляются две новые. Я отметил, что привычная к переделкам американская троица бьет экономно, короткими очередями по три патрона; Миша же Пустельга лупит без передыху и уже успел опустошить пару магазинов. Стеценко находился у меня за спиной, и оттуда вроде тоже доносилось привычное и разумное «двадцать два», «двадцать два».

Собаки подобрались к нам уже на такое расстояние, что сквозь пороховую гарь можно было без труда уловить вонь их гниющей заживо плоти. Припадая к земле, они прыгали прямо к нашим ногам, торопливо отскакивая назад, когда сырую глину перед их мордами разрывали автоматные очереди. От мельтешения перед глазами лоснящихся коричневых тел кружилась голова, незаметно мутилось сознание: было в их движениях что-то гипнотическое, завораживающее, лишающее воли. Камачо вдруг с воплем шарахнулся в сторону, и на то место, где он только что стоял, приземлилась одна из собакогиен; резко развернувшись всем корпусом, Сэм хладнокровно разнес ей голову одиночным выстрелом. Одна из собак бросилась прямо в ноги Хе-Хе и, когда сталкер встретил ее тяжелой подошвой в челюсть, впилась ему зубами в ботинок и не разжимала хватки до тех пор, пока после выстрела Донахью мозги не брызнули у нее из ушей. Чернобыльская тварь с располосованным боком, изуродованным черепом и купированным хвостом яростно вертелась и приплясывала на своем пригорке, не спуская с нас пылающего ненавистью взгляда. Ее подмастерья с опаской выглядывали из-за домов.

Я вдруг отметил про себя, что Мартин лупит по собакам, надвинув на глаз целеуказатель. Свой я убрал на затылок еще перед началом боя: он здорово сужал поле зрения, да и вообще было непривычно как-то без старой доброй прицельной планки. Всякий снайпер, которому приходилось бить через оптику по близкой и быстро движущейся цели, легко меня поймет. Между тем гора мертвых тел перед Донахью быстро росла, и в кольце собак напротив него даже наметился небольшой разрыв.

Лечить твою язву! А ведь верно!

Быстрым движением я сдвинул кронштейн целеуказателя и поднял голову, высматривая левым глазом чернобыльского пса. Через мгновение противник оказался внутри разомкнутой окружности, образованной зелеными треугольничками, обращенными вершинами внутрь. Треугольнички поползли к невидимому центру окружности и замкнули силуэт собаки в кольцо: цель была захвачена. Щелкнув большим пальцем переключатель огня, я от души полил чернобыльца свинцом.

Чернобыльская сука на пригорке судорожно взвыла, и ее силуэт, раздвоившись, заплясал у меня перед глазами. Тем не менее целеуловитель уже поймал цель, и ствол моего автомата, повинуясь едва ощутимым толчкам сервомеханизма, движения которого корректировались компьютером и должны были компенсировать дрожь в руках, не потерял верную линию огня.

Почуяв неладное, собака спрыгнула с пригорка, но автомат, повинуясь сервомеханизму, двинул стволом вслед за ней. Первая пуля, оказавшаяся зажигательной, догнала ее в прыжке. Извернувшись в воздухе, собака взвыла от нестерпимой боли в спине, куда попала докрасна раскаленная капля металла, и рухнула за пригорок, исчезнув из виду. Остальные пули с глухими шлепками вонзились в землю по траектории ее падения.

В ту же секунду меня сбила с ног и повалила в траву одна из слепых собак – искусственно сузив свое поле зрения, чтобы расстрелять находившегося вдали вожака, я поневоле упустил из виду противника, который возник прямо передо мной. Тяжелое жилистое тело придавило меня к земле. Я попытался ударить мутанта кулаком по носу, но из неудобного положения не сумел сделать это достаточно сильно – зверь только мотнул головой. Хе-Хе сразу развернул в его сторону автомат, но медлил с выстрелом, опасаясь попасть в меня. Надо отдать должное Мартину и Сэму – они быстро шагнули в нашу сторону и взяли на себя еще и наш с Хе-Хе сектор обстрела.