«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

— Но как же я смогу познакомиться со веем этим материалом, узнать о сегодняшнем положении дел…

— В Главном Мозге хранится достаточно информации, чтобы за несколько дней работы вы получили обо всем представление.

И она побежала к минибусу.

Пришлось отправиться в Главный Мозг. Там я отыскал орнитологическую секцию, а в ней — обширный угол, отведенный семейству Haliacctus leucoccphalus (отряд соколиных).

Десять лет назад, когда я работал в университете, меня волновало только исчезновение милых моему сердцу певчих птиц. Об орлах я тогда и не задумывался. Теперь же я узнал, что уже тогда орлы вымирали на протяжении нескольких десятилетий. От трехсот с лишним тысяч белоголовых орлов, которые насчитывались в 1782 году — каких-то двести лет назад, когда наши прадеды изобретали национальную эмблему, — осталось только тринадцать! Невозможно! Убийственно! Кощунственно! Охваченный гневом, я углубился в историю.

«…К 1975 году, — читал я в одной из выданных Главным Мозгом карточек, — земельная собственность на Аляске и во Флориде сильно поднялась в цене. Это не позволило отвести сколько-нибудь значительные площади для заповедников. Никакой реальной ценности орлы не представляли. Их отстрел в какой-то мере контролировался, но применение пестицидов продолжалось и расширялось».

Понемногу я успокоился и даже почти поборол уныние. Мне пришлась по душе атмосфера Главного Мозга — царящие здесь покой и тишина, немедленно поставляемая информация и весело подмигивающие лампочки на пультах.

И все же временами меня охватывал ужас. Например, когда я читал о том громадном белоголовом орле, который лениво парил над каньоном, когда два фермера, сидевшие в маленьком самолете, открыли по нему стрельбу. Сперва орлу подбили одно крыло, и он начал сваливаться в штопор, но все еще пытался подняться и улететь. Ему удалось попасть в восходящий поток и удержаться в воздухе, но подняться выше он не мог, и они летели за ним, время от времени постреливая, — просто так, для развлечения, — пока он не выбился из сил. Потом они любовались, как он штопором падал в реку. По их словам, это было потрясающее зрелище — ничего подобного они в жизни не видели.

И тут я вдруг почувствовал, как меня бросило в жар. Я весь покрылся каплями пота.

— Никому нет дела до этих орлов, — бормотал я про себя. — И почему все это свалилось на меня? Я не могу… Отвечать никто не хочет… На карту поставлена моя репутация… Что я могу сделать?

Я начал припоминать, что мне говорил профессор. «Им только и надо, чтобы птиц хватило на праздник. Не стоит выбиваться из сил». «Но я могу попробовать», — отвечал я. Он тяжело вздохнул. «Для спасения белоголового орла нужны сосредоточенные усилия по крайней мере двух поколений — и боюсь, что это должны были быть два уже прошедших поколения…»

Я неожиданно захохотал. Неверными шагами я брел по залу, хватаясь за пульты, и хохотал как безумный. Люди удивленно оборачивались, показывали на меня пальцами, но я не мог остановиться. И вдруг я понял, что это вовсе не смех. Поток воздуха от кондиционера ударил меня в лицо, оно оказалось мокро от слез. Шатаясь, я направился к выходу — и увидел стоящую в дверях девушку.

Голубой облегающий форменный костюм делал ее похожей на песочные часы. Она стояла, высокая, гибкая, стройная, и от нее словно веяло прохладой и спокойствием. Она взяла меня под руку, проворно отвела на пустынный дворик и посадила на мраморную скамейку под искусственным кедром.

— Ну-ну, успокойтесь, — сказала она профессионально участливым голосом медсестры. — Сядьте здесь. Прислонитесь к дереву. — Она приложила руку к моей щеке, — У вас жар. Вот примите-ка две таблетки.

Она присела рядом, не отрывая от меня заботливого и в то же время немного иронического взгляда. Ее красота не была классической: вздернутый нос, пухлые губы. Но увидев, как она сидит на краешке скамейки, чуть склонившись ко мне, а ветерок слегка треплет ее распущенные волосы, я вдруг подумал, что это какое-то таинственное космическое существо, ниспосланное небесами, чтобы поддержать и утешить меня. Мне стало гораздо лучше.

— Все в порядке, — признался я. И, ужасно смутившись, выпалил:

— Я Ласк Фитцсиммонс. Может быть, вы слыхали — я на прошлой неделе прилетел со спутника. Я еще не приспособился к земной жизни. Меня еще ноги не держат.

Ее аквамариновые глаза широко раскрылись.

— Ой! — воскликнула она, всплеснув руками, как ребенок, и мгновенно сбросив с себя профессиональное бесстрастие. — Вы правда тот самый знаменитый Фитц? А я ведь все время мечтала вас увидеть! Вот здорово!

Я скромно кивнул.

— Вы здесь работаете? — спросил я. — Или только сейчас спустились с небес?

Она звонко рассмеялась.

— Нет, к небесам я не имею никакого отношения! Меня зовут Либби Лэнг. Я работаю сестрой милосердия здесь, в медпункте. Мы не показываемся, пока что-нибудь не случится, поэтому вы меня и не видели. Шизофреники звереют, если чувствуют, что за ними наблюдают.

— Я и не думал, что в этой горе винтов, проводов и лампочек прячутся живые люди. А сами вы, кстати, не робот?

— Ну что вы! Можете потрогать, — она приложила мою руку к своей щеке. Я почувствовал себя как-то странно, и мне захотелось еще раз ее коснуться. Ведь я столько времени не видел настоящей живой девушки!

— А что вы делаете? Няньчитесь с винтиками и болтиками и меняете предохранители?

— Дело не в этом. Если кто-то здесь начинает отдавать концы, я бегу за реаниматором. Оказываю помощь, если кто-нибудь падает в обморок. Бывают еще острые приступы агорафобии: когда в ответах Главного Мозга упоминаются фермы, коровы и прочие диковины, агорафобы начинают кричать или даже пытаются покончить с собой. Вот и приходится за ними присматривать.

— Печально.

— Это еще не все. Хуже всего и чаще всего случаются просто припадки. До десяти случаев в день.

— А что это? Обмороки?

— Не совсем. Некоторые просто теряют сознание, у других начинаются судороги, а кое-кто начинает бушевать и даже крушить все вокруг.

— А почему?

— Причины разные. Вообще-то это называется «синдром побочных явлений».

— А что это такое? — я решил, что через такого посредника знакомиться с новым миром куда приятнее, чем при посредстве Главного Мозга, и боялся только одного — что в любую минуту кому-то может потребоваться ее помощь.

— Ну, вы ведь знаете, что сейчас существует по меньшей мере шестьдесят семь принудительных прививок, которые обязан делать каждый.

— Когда я улетел, их было только пятнадцать.

— Каждый год прибавлялись новые. Забота о здоровье населения, сами понимаете. Пытаются создать массовый иммунитет.

— Против чего?

— Видите ли, приходится делать прививки от Черной Смерти,