Пограничная река. (Тетралогия) - Артем Каменистый

Атакующий порыв мгновенно иссяк: люди и ваксы, не встретив ни малейшего сопротивления, растерялись.

Олег не позволил им впадать в ступор:

— Первый взвод: развернуться цепью параллельно берегу: готовьтесь отражать атаку с противоположного берега, или от гор. Мур: пусть твои воины разгрузят боеприпасы возле этого шатра. И пусть они от той скалы, что дальше по берегу, таскают большие камни: там их много. Будем делать укрепления.

— Хорошо, друг Олег. Может послать несколько воинов назад? Там были маленькие деревья — они нам могут понадобиться?

— Да, так и сделайте. И топлива пусть хоть немного запасут, для костров. Я думаю, что нам здесь придется ночевать.

Дубин подоспел к месту событий, его артиллеристы начали разворачивать орудие в сторону гор: оттуда атака гораздо опаснее, чем от узкого моста. Олег, отобрав приданный ему второй взвод, поставил бойцов в одну линию к первому. Тут же звонко загремел молоток: ребята Дубина, наконец, начали забивать свои злополучные клинья.

Этот грохот мгновенно активизировал неприятеля — людоеды, наконец, показались.

Олег, повернувшись в сторону горного хаоса, на одной из скал разглядел сразу парочку ваксов. Два дикаря поднялись метрах в двухстах от позиции отряда, стоя на высоченном уступе, они потрясенно разглядывали коварного врага, захватившего стратегический мост без боя.

Один из особо отмороженных бойцов, положив мушкет на землю, развернулся к врагу задом. Нагнулся, приспустил штаны, похлопал себя пониже спины. Этот неприличный жест у ваксов считался самым страшным оскорблением: яростно размахивая копьями, они завыли на все лады, проклиная наглецов и давая знать соплеменникам, что к ним подкрались неприятности.

— Стреляйте! Вон пожиратели кала! — заорал Мур.

— Стоп! — крикнул Олег. — До этих далековато, да и мало их — это простой дозор на скале. Поберегите порох. Нам они ничем не угрожают: копья и камни оттуда не добросить. Паук: включай свою шарманку и радируй в лагерь Максу, что мост захвачен, и они могут начинать выдвигаться к нам.

Позиция отряда была хорошей: ровная площадка перед мостом протягивалась во все стороны метров на сто, а то и подальше. Обстрел из засады не грозил: ни один вакс не сможет кинуть копье на такую дистанцию. Скал высоких поблизости тоже нет, и проход, из которого можно атаковать крупными силами, всего один. Причем широкий: будь он поуже, Олег бы его, возможно, перекрыл своими стрелками, расположив их на прилегающих скалах.

Минус позиции был один: слишком открытая: ни малейших естественных укрытий. Одинокая скала, или хотя бы высокое дерево, не помешали бы — для наблюдения за округой. У противника, засевшего среди скального хаоса, в этом большое преимущество: сверху они легко пересчитают силы неприятеля и смогут следить за всеми маневрами. Олегу эта мысль не понравилась, он решил, что как только вернется команда ваксов, посланная за деревьями, он их больше отсюда не выпустит. Обойдутся камнями: их тут достаточно, чтобы настоящую крепость построить, а не только временные укрепления.

Интересно, рискнут людоеды атаковать средь бела дня такой сильный отряд? Да еще и на ровном месте, а не из засады. Олег сомневался в этом. Но как знать: может потеря моста доведет их до белого каления. В любом случае они наверняка забросят бесполезное дежурство на востоке, стянутся все сюда, позволив Максу с основными силами ворваться в их владения, или хотя бы капитально укрепиться на хорошей позиции, господствующей над округой.

За спиной послышались предупреждающие крики. Обернувшись, Олег увидел, что на другом берегу показались враги. Выбравшись из ущелья, по которому в древности шла дорога вглубь горной страны, полтора десятка полуголых ваксов остановилось перед обрывом. Дикари, не веря своим глазам, разглядывали непонятно откуда взявшихся врагов. Очевидно, на противоположном берегу новости еще не знали.

Ваксы стояли, ничего не опасаясь — до них не добросить ни копьем, ни камнем. Сейчас они очень сильно удивятся…

— Первый взвод! Развернуться к противнику! — скомандовал Олег.

Два десятка бойцов послушно выполнили команду.

— Наводи! Огонь!

Загрохотали мушкеты, по долине, многократно отражаясь от скал и обрывов, загуляло эхо. Крупная ружейная картечь и пули смели почти всех врагов, лишь двое чудом остались на ногах. Один, зажимая разорванное плечо, с воем побежал назад, второй, не пострадав, потрясенно присел — дикарям еще не доводилось сталкиваться с огнестрельным оружием. Видимо ноги перестали держать от страха. Олег, вскинув свой легкий мушкет, не стал опускаться на колено, выстрелил стоя. Перед глазами вспыхнул порох на полке, приклад ударил в плечо. Увы: выстрел оказался не слишком удачен — тяжелая пуля угодила троглодиту в колено. Рухнув как подрубленный, он истошно заорал.

Несколько воинов Мура бросились к мосту. Перебравшись на противоположную сторону, они быстро, но без лишней суеты, прикончили тяжелораненых врагов, оставили лишь одного: подстреленного Олегом — потащили его за собой, назад. Молодцы: без команды поняли, что «язык» не помешает.

— Мур, допроси его. Узнай, где их основные силы, и где их селения.

Вакс молча поманил воинов с пленником за собой, за кучу камней, натаскиваемых со всей округи. У Олега не было ни малейшего желания участвовать в допросе: он, конечно, не особо слабонервный, но второй раз смотреть на то, как допрашивают ваксы, не хотелось. Первый раз это случилось во время зимнего похода, в самом начале, когда войско землян дерзким наскоком захватило крепость неподалеку от берега Хайтаны. Олегу почему-то вздумалось заставить разговориться пленного ракса. «Горилла» попал в плен потрепанным: в бою ему отсекли правую руку и подрезали жилы под коленом. На вопросы он вообще никак не реагировал: Олег перебрал все известные ему языки: как местные, так и земные — ноль эмоций. С таким же успехом можно с саркофагом фараона общаться. Мур, приняв близко к сердцу затруднения друга, вызвался ему помочь в беседе с упрямцем. И Олег сдуру на это согласился. Зря: больших трудов ему стоило потом не очистить желудок при ваксах — мог бы опозориться, прослыв неженкой. В ходе допроса несчастный ракс лишился второй руки и раненой ноги. Той ноги, что была не ранена, он тоже лишился. А еще носа, ушей и глаз. И приличной части кожного покрова. Лишь когда ему начали вытягивать кишечник, через проделанную в брюхе дыру, он, наконец-то, к великому облегчению Олега, испустил дух. Так ничего и не сказав.

Лишь потом Монах удосужился просветить Олега, сообщив, что хайты никогда ничего не говорят на допросе. Хоть через мясорубку их пропускай: ни звука не издадут. Однажды в руки северян попал ракс, который до этого с пленными людьми довольно бодро общался — то есть явно был способен членораздельно разговаривать. Увы — он тоже на допросе молчал как двоечник-разведчик.