Вечный. Тетралогия - Роман Злотников

Но сегодня этот привычный и долго соблюдавшийся порядок, настолько долго, что уже стал казаться неизменным, как восход солнца или заход луны, полетел ко всем чертям. Это вызвало сильный шок, поскольку никаких видимых причин для столь вопиющего нарушения установившегося ритма жизни никому обнаружить не удалось. А усилия для этого были приложены немалые.

Все началось с того, что старший расчета казематного орудия непосредственной обороны «Сорно-64», основной огневой составляющей комплекса планетарной обороны «Гора-6УБ», по привычке дремавший в кресле горизонтального наводчика, едва успел открыть глаза за пару мгновений до появления в каземате коменданта и потому его голос, выдавший испуганное: «Смирно!» — был сипл и надсаден.

Комендант остановился в центре капонира, окинул взглядом помятые лица дежурного расчета, ясно показывающие, насколько глубоко личный состав «бдил» на службе, и сдвинул брови. Солдаты, уставившиеся на коменданта с изумлением не меньшим, чем если бы они смотрели на привидение, замерли. Комендант глубоко вздохнул и буркнул:

— Во время несения боевого дежурства команда «Смирно» не подается. — Затем он сделал паузу, поджал губы и, еще раз произнеся: — «Боевого…» — покинул каземат.

Старший расчета, ожидавший, что его вот-вот начнут выворачивать наизнанку, как неопоросившуюся в срок свиноматку, проводил прямую спину коменданта растерянным взглядом и, обессилено рухнув на кресло горизонтального наводчика, потерянно всхлипнул. Ну кто бы ему объяснил, что же все-таки произошло? Богун даже скорлупу сваренного всмятку яйца, которое вот уже двадцать месяцев ему каждое утро подают на завтрак, разбивающий одним и тем же строго выверенным движением столового ножа, приперся в каземат на три с половиной часа раньше срока и, застав бессовестно дрыхнущий дежурный расчет, молча покинул каземат!.. Похоже, стоит поинтересоваться, что там у нас с центральным светилом, не потухло ли оно, часом, скоропостижно прошедшей ночью?

Спустя несколько минут в его шлеме настойчиво замигал огонек вызова. Старший поморщился и привычным движением языка перещелкнул клавишу приема. Сейчас ему не хотелось ни с кем общаться. На внутришлемном экране возникло изображение земляка, который в данный момент как раз тянул лямку старшего дежурного в нижнем казематном поясе.

— Привет, зема, План-календарь к тебе заходил? Прозвище коменданта, как и любое прозвище, данное солдатами, подходило к коменданту идеально точно. Старший орудийного расчета уныло вздохнул и промямлил:

— Ну.

— Поймал?

— Ну.

— И как?

Артиллерист сдавленно хмыкнул:

— А ничего.

— Дела-а-а, — протянул зема. Оба помолчали, потом дежурный по казематам сообщил:

— Я маякнул на пульт ДРО — у них ничего.

Мысли старшего орудийного расчета тут же приобрели несколько другое, менее печальное направление. Ведь действительно, у столь аномального поведения План-календаря должно быть какое-нибудь объяснение.

— А на «точку» маячил?

— Нет.

— А связистам?

Зема опять отрицательно мотнул головой. Лица у обоих просветлели, потом артиллерист сказал:

— Узнаешь что первый — тут же маякни мне.

Зема кивнул и отключился.

К семи утра в процесс выяснения причин столь странного поведения коменданта уже был вовлечен весь состав дежурной смены капонира. Но мало-помалу выяснилось, что все везде вроде бы как обычно, и всем участникам ночного происшествия стало казаться, что оно было всего лишь приступом ночного кошмара. Тем более что Богун, как обычно, ровно в девять появился из своего кабинета, раскурил сигару и, повернув направо, обычным неторопливым шагом двинулся в сторону контрольной рубки. Но эта идиллия продолжалась всего пять минут. Войдя в контрольную рубку, Богун легким движением руки отмахнулся от рванувшегося к нему навстречу с докладом старшего оператора смены и, подойдя к командной консоли, на несколько мгновений замер, уставившись на нее, как будто впервые ее увидел. У старшего оператора засосало под ложечкой. Комендант вздохнул и пробормотал:

— Да, пора навести порядок, — и, протянув руку, плавным, но стремительным движением повернул алую рукоятку. Капонир взорвался надсадным ревом баззеров боевой тревоги, через пару мгновений сильно приглушенным дробным стуком сотен каблуков, надсадными воплями сержантов и старшин, грохотом захлопывающихся бронедверей и глухим лязгом влипающих в пазы бронепереборок. Капонир дрогнул — это пошли вверх разворачивающиеся в боевое положение орудийные башни комплекса «Гора». Еще несколько запоздалых хлопков — и все замерло, только слегка вибрирующий пол показывал, что энергогенераторы вышли на полную мощность. Комендант обвел взглядом забитую до отказа контрольную рубку и скривился:

— Девяносто две секунды… дерьмо!

У всех сидящих за пультами операторов одеревенели затылки. Это время было почти в полтора раза меньше нормативного, но если План-календарь сказал «дерьмо», значит — дерьмо. Богун открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут оператор системы дальних радаров завопил:

— Отметки «сто», семнадцать единиц, дальность до ближайшей — ноль девяносто восемь, вектор сближения шесть-шесть-два-семь, скорость два-два-семь, падает…

В этом докладе не было никакой необходимости, поскольку все данные не только высвечивались на экране каждого, кому они могли пригодиться хотя бы теоретически, но уже были загружены в системы наведения орудий, а сеть планетарных сателлитов уже начала перестраиваться для наиболее эффективного отражения приближающейся угрозы. Капонир был приведен в полную боевую готовность, и БИЦ системы рассматривал приближающиеся объекты как враждебные. Но это была традиция, а к традициям в императорских вооруженных силах всегда подходили со всей серьезностью. Все замерли. Сердца колотились так, что казалось, трещины в ребрах абсолютно неизбежны. Все прекрасно представляли реальный расклад. Если это враг — капонир практически обречен.

Богун несколько мгновений рассматривал появившиеся на экране объекты, потом усмехнулся и небрежно бросил:

— Прицелы — обнулить, орудийным башням — орудия в нулевую плоскость, узлу связи — вызов на приближающуюся эскадру.

По контрольной рубке пронесся ветерок, образовавшийся от десятка одновременных облегченных выдохов. На центральном экране возникло лицо человека в мундире с голубым стоячим воротником, украшенным золотым шитьем, отличавшим форму авиакосмических соединений планетарного базирования. Человек несколько мгновений молча смотрел с экрана, а затем тонкие аристократические губы разошлись в приветливой, но немного язвительной усмешке: