Вечный. Тетралогия - Роман Злотников

— Свирепый Бирюзовый Тигр добыл свежего «сладкого» мяса. Сегодня десяток Мганги ждет пир?

Мганга на мгновение остановился и с каким-то странным, удивившим даже его самого, удовольствием засветил сопляку в солнечное сплетение тупым концом ассегая. А когда тот, задыхаясь, свалился в пыль, наклонил к нему свое омертвевшее от сотен ритуальных шрамов лицо и презрительно бросил:

— Какая сладость может быть в мясе, которое само упало тебе в руки? Какой пир, если масай не одержал победы? — Потом Мганга привычно вздернул губу, оскалив сточенные клыки, и добавил: — Она переспит ночь, а утром я отведу ее наверх, в рабочий лагерь. — С этими словами он выпрямился и двинулся в сторону кухни.

Молодой воин проводил его удивленным взглядом, а потом зло сплюнул. Все-таки с возрастом людям свойственно впадать в маразм. Что такое говорит этот старик?! Ему выпала удача побаловать свой престарелый желудок свеженьким «сладким» мясом, а он тут нагнал туману и заявил, что не будет есть добычу. И это масай?! Да, вот после таких случаев становится понятно, почему Великий Свамбе позволил таким, как он, взять в руки ассегай. Ну ничего, когда на смену старикам придет новое поколение, сильное и жестокое, Свамбе вновь займут достойное место. Конечно, с помощью «хозяев»…

Этиль так и не смогла уснуть. Она очень устала, уже почти сутки, как она на ногах, и за это время произошло столько всего: побег, родовой загон, поимка, но она не могла сомкнуть глаз. Ее поместили в небольшой, три на три ярда, загончик, обнесенный заборчиком высотой в пару бревен. Конечно, для свиней, которые валялись тут же в грязи, в углу загончика, этот забор был абсолютно непреодолим, но для нее… Если бы землю по ту сторону заборчика не устилали тела масаев, спящих на циновках… Это препятствие приводило ее в ужас, заставляя пялиться в темноту, стискивать зубами конец кожаного шнурка (уже ставшее привычным усилие) и неподвижно лежать на земле. От этого можно было сойти с ума! За час до рассвета, когда костры отгорели, распавшись в предутреннем тумане на созвездия багровых углей, Этиль наконец решилась. Она поднялась на колени и несколько мгновений вглядывалась в туманную мглу, а затем разжала зубы, выплюнув изо рта измочаленный конец шнурка и, как ей казалось, совершенно бесшумно перебралась через заборчик. Встав на ноги, она замерла, настороженно прислушиваясь, но вокруг было тихо, и девушка крадучись двинулась в ту сторону, откуда ее привели к этому загону. Да, она прекрасно понимала, что ей надо бежать, но уйти, так и не повидав свое солнышко, она не могла. Тем более что другого шанса ей, уж точно, не представится.

Когда Этиль наконец остановилась у яслей, ей казалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди. На этот раз ей повезло. То ли она случайно свернула в нужный проход, то ли сердце подсказало, но сейчас она наверняка знала, что пришла туда, куда надо. Светало. Ее мальчик лежал с краю. Это был он, несомненно. Вот и родимое пятнышко, совершенно такое, как у нее и ее братьев. О господи, какой он тощий! Этиль всхлипнула, но тут же прикусила губу. Однако ее мальчик, ее солнышко, ее маленький сыночек, видно, что-то почувствовал. Он вздрогнул, шевельнулся во сне, а потом вдруг резко, одним движением, так, как это получается только у детей, сел на подстилке и посмотрел на нее странно осмысленным взглядом. Этиль опять всхлипнула и, просунув руку сквозь ячейку, коснулась щеки сына и прошептала:

— Маленький мо…

Широкое лезвие ассегая от сильного удара вылезло из ее груди почти на два пальца. Тело Этиль упало наограждение, и сгусток крови, выплеснувшийся из ее разинутого в беззвучном крике рта расплескался по лицу образца 17-11-23-123457, заставив его на мгновение зажмурить глаза. Молодой масай, вонзивший ассегай в спину дурному «чреву», возомнившему, что можно пройти через всю стоянку масаев и не потревожить ни одного из них, оскалился в довольной улыбке. Что ж, если этот выживший из ума старик не хочет побаловать себя свежим мясцом, то это его дело, а вот он сам с удовольствием вонзит зубы в нежную плоть. Только добыча маловата, ну да ничего. Воин быстро и сноровисто освежевал тело, вскинул на плечо и радостной пританцовывающей походкой двинулся прочь от яслей, из которых за всем, что произошло, следили совсем не по-детски внимательные глаза. Когда широкая спина масая скрылась за поворотом, маленький уродец, на глазах которого только что убили его мать, медленно опустил голову и некоторое время сидел так. Затем он вновь поднял глаза и обвел взглядом загон, сетку, верхний край забора и выплывающие из-за него призрачные башни облаков, едва различимые в предутренней дымке, и снова перевел взгляд на поворот, за которым скрылся масай. И если бы этот молодой, сильный и жестокий воин увидел этот взгляд, пожалуй, он бы решил рискнуть и, даже зная, чем ему может грозить гнев «хозяев», сразу же отправить сына вслед за матерью. Уж слишком страшным был этот взгляд.

5

Полковник Богун, сопровождаемый удивленными взглядами рядовых, вытянувшихся у стены с такими ошарашенными лицами, что их выражение вполне подошло бы в качестве иллюстрации классического изумления на курсах актерского мастерства, вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой тяжелую бронедверь. Остановившись в центре кабинета, он оперся рукой о край рабочего стола, занимавшего едва ли не половину маленького помещения, и нахмурился.

Что ж, личный состав вполне имел право на удивление. Богун слыл среди подчиненных законченным педантом. По капониру ходили слухи, будто один из молодых лейтенантов выиграл дюжину бутылок хорошего нойяка, поспорив с двумя только что прибывшими для прохождения службы однокашниками, что угадает не только куст в оранжерее, с которого комендант сорвет несколько цветков, но и время с точностью до минуты, когда произойдет это знаменательное событие, а также какие именно цветки он сорвет. Впрочем, подобный финт был возможен только со вновь прибывшими. Старожилы, предложи лейтенант этакое пари, просто поднял бы того на смех. Но сегодня любой из его подчиненных, если бы он рискнул заключить подобное пари, имел все шансы пролететь, и со свистом.

Обычно Богун совершал обход капонира сразу после завтрака. Выйдя из кабинета, он ровно полминуты раскуривал свою неизменную гаванскую сигару, затем поворачивал направо и двигался вперед мерным, спокойным шагом. Первой остановкой на его пути всегда была контрольная рубка. Там комендант проводил около пятнадцати минут, успевая за это время проверить знание расчетом своих функциональных обязанностей, просмотреть журналы учета и сверить их с распечаткой параметров работы системы ДРО и сети планетарных сателлитов и утвердить записи о приеме-сдаче смены предыдущим расчетом. Следующим пунктом маршрута были выдвижные башни комплекса «Гора-6УБ», затем шел казематный пояс, крюйт-камеры, продовольственный, вещевой склады и далее по плану… Причем каждый обитатель капонира мог точно сказать, что во вторник комендант проведет львиную долю времени в казематном поясе, а, скажем, в четверг попотеть придется вещевикам. Но столь точное знание строгого и неизменного графика не приносило младшему и среднему начсоставу никакого облегчения. Более того, комендант крайне раздражался, если во время тщательной проверки выпавшего на данный день недели объекта вдруг обнаруживалось, что в составе дежурного расчета есть кто-то из той смены, которую он уже имел возможность как следует «выпотрошить» одну-две недели назад.