Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

Капитан сварливо ответил: "Не надо. Я же вам еще на Кюрасао сказал — мы с вами из одного города, разве я землячке не помогу? Вы стирали, матросов мне лечили… Идите, — он махнул рукой на деревянный трап, — идите к себе домой, и выспитесь, как следует".

Он наклонился и, пощекотав пухлую, белую щечку, серьезно заметил: "А ты, малыш, расти, и помогай маме!"

— У! — весело, заблестев зубками, ответил Хаим и положил укрытую чепчиком голову на плечо женщине.

— Там ведь жильцы…, - вспомнила Эстер, выйдя на набережную. "До постоялого двора Фрименов далеко, я не доберусь, и так, — она вздохнула, — на ногах еле держусь. Пойду к миссис Франклин, она приютит на первое время".

Она приоткрыла калитку дома акушерки и пробормотала: "Странно, таблички нет".

Полная женщина, что открыла дверь, вытирая руки холщовым полотенцем, недружелюбно сказала: "Не подаем, в церковь иди".

Эстер посмотрела на свою заплатанную юбку, на ветхую, застиранную льняную кофту. Запахнув покрепче старую, в дырках шерстяную шаль, где спал мальчик, она тихо спросила: "Тут жила акушерка, миссис Франклин, не знаете, где она сейчас?"

— Дом продала и уехала, — пожала плечами женщина и грубо добавила: "Одного не выкормила, уже опять понесла? Ноги у тебя, я смотрю, не сдвигаются".

— Я не…, - покраснела Эстер, но женщина уже захлопнула дверь.

— Она бы и хлеба пожалела, — грустно сказала Эстер, глядя на отрывающуюся подметку своей туфли. "Хорошо еще, что капитан разрешил с корабля сухарей взять, и трески соленой, — она погладила мальчика по голове. Уже выходя на улицу, женщина вдруг улыбнулась: "Ты же скоро есть захочешь, сыночек".

Эстер постояла, глядя на Бикон-Хилл. Потом, тряхнув укрытой рваным чепцом головой, она пробормотала: "Пойду к Дэниелу, может, он в городе. Стыдно, конечно, такой перед ним показаться, но что, же делать".

Окна дома были задернуты плотными гардинами. Сколько она не стучала в дверь — никто не открывал. "Может, жильцы выехали, — Эстер оглянулась. Присев на ступеньки крыльца, она дала сыну грудь — Хаим проснулся и тер кулачками глаза. "А если и те, кто в нашем доме жил — тоже уехали? Надо в контору Адамса сходить, они же дом сдавали". Женщина сгрызла сухарь и ласково пожурила сына:

— Вот кусаться не надо, милый. Хоть у тебя и два зуба уже, — не надо их на мне пробовать. Ну, — она устало поднялась, — пойдем.

Привратник, выйдя на каменное крыльцо конторы, свысока посмотрел на женщину и коротко спросил: "Чего явилась?"

Эстер почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза. Сглотнув, она заставила себя не плакать: "Меня зовут миссис Эстер Горовиц, я вдова мистера Меира Горовица. Мне надо поговорить с мистером Адамсом".

— Мистер Адамс в Филадельфии, заседает в Континентальном Конгрессе, — холодно ответил мужчина.

— Тогда с кем-нибудь из клерков, — измученно попросила Эстер. "Пожалуйста".

Привратник оглядел ее с ног до головы: "Пройди в переднюю, но если стянешь что-нибудь — сразу к судье отправишься".

— Спасибо, — Эстер подняла голову. Он сочно добавил: "В кресла не смей садиться, нам вшей тут не надо".

Она стояла, укачивая ребенка. Наконец, Эстер услышала надменный голос: "Что еще тут, отрывают от дела!"

Клерк брезгливо выпятил губу. После долгого молчания он сказал, глядя на пыльные следы от ее, туфель на начищенном паркете: "Вы, как я понимаю, выдаете себя за миссис Эстер Горовиц, милочка?"

— Я не выдаю, — гневно отозвалась Эстер, — я она и есть! Я вдова мистера Меира Горовица, он погиб, — Эстер вдруг покачнулась, — погиб на Синт-Эстасиусе, когда его захватили британцы! В феврале этого года, у вас должны были об этом написать, в газетах…

— И написали, — подтвердил клерк. "Только о мистере Горовице никто не упомянул. Свидетельство о смерти, пожалуйста, — он протянул руку. "И ваше свидетельство о браке".

— Наш дом сожгли, — Эстер посмотрела на него огромными, черными глазами. "Все бумаги погибли. Тело моего мужа так и не нашли, его британцы выбросили в море. Да и кто бы мог засвидетельствовать его смерть, это же война…, Мы женились в Филадельфии, в синагоге, тамошний раввин меня знает…"

— Вот и отправляйтесь туда, — сухо сказал клерк, — привезите копию свидетельства о браке, однако, пока у нас не будет на руках заверенных показаний о смерти вашего мужа — мы вам ничем помочь не сможем. Всего хорошего, — он распахнул перед ней дверь.

Эстер вздрогнула и, обернувшись, спросила: "Хотя бы скажите мне — наш дом все еще сдан?"

Клерк закатил глаза: "Жильцы летом выехали, сейчас новых постояльцев ищем. Прошу извинить, мне надо вернуться к работе".

Эстер вышла на набережную. Поднимаясь на холм, она пробормотала Хаиму, что сидел в шали, улыбаясь, рассматривая серыми глазками осенние деревья вокруг: "Пусть что хотят со мной, то и делают, но если я не посплю, я никуда больше не дойду, сыночек. Хоть отдохнем немного с тобой".

Медная табличка у двери была снята. Эстер, подняв голову, посмотрела на рыжий клен: "Скворечник, смотри, до сих пор держится. Это папа твой делал, с братом своим".

— Папа, — горько повторила она. Оглянувшись, — улица была пуста, — открыв калитку, Эстер скользнула на задний двор. "Защелку так и не поправили, — Эстер улыбнулась, — Меир хотел, я помню, но руки у него не дошли".

Она нажала на дверь плечом, крючок соскочил. Хаим восторженно сказал: "У!"

— Дома…, - Эстер оглядела запыленные половицы, закрытую холщовыми чехлами мебель. Она пощупала пеленки мальчика: "Нам с тобой помыться надо, милый. Хорошо, что у нас колодец во дворе".

Она нашла в сарае медную лохань и кусок грубого, серого мыла. Когда пеленки уже сохли на веревке, Эстер поднялась наверх. Сбросив туфли, обессилено опустившись на кровать, она стала кормить сына. Хаим быстро задремал, завернутый в шаль. Эстер, сняв юбку, подпоров зубами вшитый в пояс тайник, достала оттуда сложенный листок бумаги.

— Да будет всем известно, — читала Эстер, сидя в одной рубашке, — что перед нами, раввинским судом синагоги Микве Исраэль, в Виллемстаде, Кюрасао, предстала госпожа Эстер Горовиц, урожденная Мендес де Кардозо, личность которой была удостоверена свидетелями. Означенная госпожа Горовиц, на основании показаний, признана нами агуной, не имеющей права выйти замуж. Мы известили об этом наших братьев по вере, в общинах Старого и Нового Света. Она запретна для любого еврея, и брак, заключенный с ней, должен быть немедленно расторгнут. Дети же от такого брака будет считаться незаконнорожденными. В этом мы прилагаем нашу руку, в день 19 Ияра 5541 года.

Эстер свернула письмо и потерла глаза: "Сейчас отдохнем, мама поест, пеленки высохнут, и пойдем к Фрименам. Может, повезет, на телегу посадят по дороге. А потом, — она зевнула и свернулась в клубочек, прижимая к себе мальчика, — потом в Филадельфию, в синагогу. Нат и Салли мне денег одолжат, как начну работать — отдам им".