Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Неужели поработить меня настолько важная задача, задумываюсь я, что он не убил меня до сих пор? Похоже, что целью его кампании было заполучить меня, нежели убить. Но, внезапно мне в голову приходит другая мысль. Возможно, что дело не в его нежелании убивать меня. Возможно, он думает, что не способен убить меня.

Если так, то думает он правильно. Он стоит в каменном каньоне Векайры. Он не нашёл меня, он пришёл прямиком в мою ловушку. «Я не встану на колени, — отвечаю я ему, — и всё же буду победителем». Я начинаю атаку. Я разрываю материю по обе стороны от князя демонов, прямо под фундаментами ближайших к нему башен. Миниатюрные штормы убитой реальности врываются в бытие, кружащиеся вихри уничтожения. Они разрушают фундаменты башен. Здания падают, наклоняясь в мою сторону. Они скользят вперед на своих цокольных этажах, сохраняя устойчивость в первые секунды своей гибели. Затем их структурная целостность разрушается. Великолепные готические проемы окон закрываются как ослепленные глаза. Аркбутаны падают, корпус внезапно становится мягким. Форма полностью утрачивается, и Думбрида погребают под собой падающие горы.

Я не рассчитываю на то, что мой враг погиб. Я начинаю проталкивать оба вихря сквозь груды щебня. Я буду водить их из стороны в сторону, уничтожая всё, пока они не пожрут тело монстра. Голос его затих. Я заставлю замолчать его навеки.

Передний склон взрывается. Я отшатываюсь, накрытый градом обломков. Думбрид вырывается из развалин. Он вновь ревёт, и теперь этот рёв бесконечен, он дает волю своей злобе, пока пожирает тело своего врага. Он стреляет из болтера. Я пытаюсь противостоять снарядам, но это всё равно, что пытаться отразить метеоритный шквал. Моих усилий хватает лишь на то, чтобы меня не превратило в биологический кисель, но меня отбрасывает в стену позади меня, которую я пробиваю собственным телом. Из моей брони выламываются куски величиной с кулак.

Я вскакиваю, стряхивая оглушение, но Думбрид уже здесь. Он проламывается сквозь стену и хватает меня. Он швыряет меня о землю с силой достаточной для появления кратера в мраморном полу. Он вновь хватает меня и швыряет в сторону внешней стены, прошибая ещё одну дыру. Снаружи всё затянуто чумой варпа, город разносит эхо рычания князя демонов. Огонь и строения слились воедино. Трещины стали пастями. У лавы появились руки. Воздух горит и истекает кровью. Цвета размазываются и смываются со всего вокруг, и всё, что претендовало на существование, превращается в рёв слепой ярости. Думбрид высоко поднимает меня и держит, словно жертву для бурлящей в небесах тьмы. В ответ тьма распахивает ревущую пасть. Внутри неё сущее и забвение ведут борьбу друг с другом. Созидание и разрушение стали единым целым, бесконечный драконий огонь, изливающийся всепоглощающей энергией.

«Он не сдастся! — кричит Думбрид своему тёмному богу, — он и ему подобные черви недостойны ваших милостей. Пусть он будет пожран!» Небеса становятся ближе. Нет. Это мы взлетаем. Столб лавы несет нас прямиком в зияющую в небесах пасть. Я встречу свою смерть в челюстях неистового Хаоса.

Только этого не будет. Варп принадлежит мне. Тьма принадлежит мне. Я повелеваю разрушением. Я — Властелин Смерти, и власть моя — безгранична. Когти Думбрида вцепились в моё тело, пробив броню, но они не сдерживают мою волю. Я погружаюсь в хаос. Я вижу кое-что, отличающееся от бесформенной текучей злобы, в которую погружается Паллевон. Это целеустремленный гнев. Достаточно сильный, чтобы сокрушить адамантий. Чистый. Праведный. Это — ярость Кровавых Ангелов. Сражаясь с кровопускателями, они становятся источником огромной, прекрасно сформированной энергии гнева. Он настолько силен, настолько логичен по своей природе, что удерживает реальность вокруг поля битвы в стабильности. Думбрид использовал его против нас, его воплощенное воспоминание копило мощь, как аккумулятор, пока она не прорвала барьер между варпом и реальностью. Но этот гнев не принадлежит ему. Но, в отличие от меня, он об этом не знает. Он мой по праву рождения, пусть я далёк от него. Я понимаю его природу. Я сражался с его самым разрушительным воплощением. Но я остаюсь в стороне. Существо, которым я являюсь, которое разобщило меня с моими братьями, позволяет видеть мне гнев со стороны. Я вижу облик коллективной ярости Кровавых Ангелов. Я хватаю её.

Подчиняю себе.

Думбрид кричит от боли и разочарования. Он отпускает меня. Я падаю, потом вновь взмываю на крыльях, сияние величия которых столь нестерпимо, что князь демонов вынужден закрыть глаза. Его правая рука дымится. Существует огонь, способный поджаривать даже таких тварей как он.

На своем фонтане лавы, он устремляется ко мне, тянется когтями, стремясь разорвать меня на куски, аура энергии, которую невозможно описать словами, окружает его. Но у меня в руках есть достойный ответ. Насытившийся яростью сражающихся Кровавых Ангелов, подарок нашего трагичного наследия, сфера сверкающей крови, и это проявление моей бесконечной воли.

«За Сангвиния!» — кричу я. Это оплата игры Думбрида. Это возмездие за те богохульства, который он выпустил на волю. Это мой лучший акт служения примарху. Я запускаю сферу, и всё мироздание исчезает в холокосте моей силы. Всё вокруг становится кровью, кипящей кровью, кровью, вызванной смертью всего.

Вызванной Властелином Смерти.

Эпилог

Дар Бездны

Рассвет растекается по останкам Векайры. День всё же приходит, в определенном смысле. Купол тьмы не рассеялся. Он, скорее, стал рваным. К огненным ранам в воздухе присоединились разрывы во тьме. Искромсанный занавес. Сквозь дыры в ткани ночи проходит свет стареющей звезды. Город вновь стабилен, но он застыл в позе поразившего его безумия. Башни Векайры затвердели в своем танце с Хаосом, но их новые формы были неустойчивыми. Они обрушились все до единой, оставив вместо себя перекрученные остовы уродливых гигантов.

Эти детали не важны. Скоро даже эти следы исчезнут, потому что на Паллевон будет обрушен Экстерминатус. Разлом уже не опасен, но он всё ещё здесь, медленно сочащийся отравой варпа. Решение возможно только одно. «Багровый призыв» будет обстреливать Паллевон циклонными торпедами до тех пор, пока планета не развалится на куски. Ничто не должно уцелеть. Думбрид не должен использовать это место ещё раз.

Кровопускатели уничтожены. Самого князя демонов не видно. Я более не ощущаю его присутствия. Я слышал в самом конце кровавого апокалипсиса, рёв боли, который не затих, но резко оборвался. Я не питаю иллюзий относительно своих действий, как максимум, он изгнан мною из реальности.

Пока, во всяком случае.

Разбитая рота начинает процедуру погрузки на «Громовых ястребов» и «Штормовых воронов» присланных с «Призыва», чтобы забрать нас на орбиту. Пилотам штурмовиков не придётся делать много рейсов. Потери составляют полроты погибших или поддавшихся «изъяну» боевых братьев.

Я вижу, что Альбинус сопровождает братьев, несущих погруженного в забытье Квирина на борт «Штормового ворона» «Кровавый шип». Он сдался тому, чему я сопротивляюсь. В конце он предпочел пасть, объявляя мою силу величайшим проклятьем. Он не прав. Он заблуждался. А я нет. Я?

Я освободил Думбрида. Он изгнан, но более не в заточении.

Отвратительная мысль. Также как и слова о родстве из уст монстра. Сомнения скручиваются и извиваются. От них не скрыться. Не заглушить их. Не смогу я заглушить и тот голод, который ликовал в моей ужасающей силе и жаждет выпустить её снова.

Я следую за кортежем Квирина, за тем, во что эта процессия превратилась. Перевод в Роту Смерти позволит умереть ему с честью, но, по правде, мои братья уже оплакивают потерю великого героя нашего ордена. Да будет так, и пусть уничтожение Паллевона станет его погребальным костром.

Квирин шёл сквозь свет и сгорел. Несмотря на все его рассуждения об «изъяне», он не смог понять, что он может дать большую силу.

Я не знаю, что живёт во мне. Я не знаю, насколько этот голод может вырасти. Что я знаю точно — я держу тьму в своих руках. Она принадлежит мне. Но вот моя клятва: и сейчас, и впредь это будет тьма святого уничтожения. Во славу Кровавых Ангелов. За Императора.

За Сангвиния.

Дэвид Эннендейл

Бесконечное падение

— Что ты видишь? — Спрашивает Корбулон.

Он всегда задаёт этот вопрос, когда я выхожу из стазиса. Обязательный вопрос. Корбулон должен знать, понимаю ли я его, знаю ли его. Знаю ли я сам себя.

Вопрос полезен и мне. Он помогает сориентироваться. Заставляет меня внимательней смотреть на окружающее. Определить, что является реальностью. Позволяет мне сосредоточиться. Ответ требует концентрации, а я должен держать её каждое осознанное мгновение, чтобы остаться на плаву в тёмном океане.

— Я вижу тебя, брат Корбулон, — отвечаю я, — я вижу склеп.