История Рима от основания Города - Тит Ливий

22. (1) Победа была велика, и в Риме узнали о ней с радостью. (2) Когда донесение доставили в столицу, решено было три дня кряду возносить благодарственные моления богам. Погибло до двух тысяч римлян и союзников – более всего из правой алы – той, что приняла на себя первый и самый мощный натиск врага. (3) Хотя претор один почти завершил войну, консул Гай Аврелий, окончив дела в Риме, выступил в Галлию и принял здесь от претора командование победоносным войском.

(4) Другой консул98 прибыл в свою провинцию к концу осени и расположился на зиму неподалеку от Аполлонии. (5) Из флота, укрытого на Коркире, он, как уже было сказано, вывел двадцать римских трирем, отправил их под командованием Гая Клавдия в Афины99, союзники, совсем было отчаявшиеся, воспряли духом, завидев входящие в Пирей корабли. (6) Никто отныне не тревожил их на суше, не разорял их поля, проходя привычным путем из Коринфа через Мегару, да и на море не видно стало разбойных кораблей из Халкиды100, что бесчинствовали до той поры не только в открытых водах, (7) но нападали и на прибрежные владения афинян, – теперь они не смели более заплывать за мыс Суний и тем более – выходить из Еврипского пролива в открытое море101. (8) К тому же на помощь афинянам прибыли три квадриремы с Родоса и в Аттике стояли три беспалубных корабля, готовые прикрыть владения города с моря. Клавдий счел, что для обороны Афин и принадлежавших городу земель этих сил хватит, ему же судьба указует путь к более славным деяниям.

23. (1) Халкидские изгнанники, из тех, что покинули родину, спасаясь от насилий со стороны царских воинов, сообщили Клавдию, что Халкидой можно овладеть без боя: (2) македоняне, по их словам, разбрелись по окрестностям, вовсе не опасаясь нападения, ибо полагали, что противник находится далеко от города, сами же граждане Халкиды, положась на македонский гарнизон, ничего для защиты города не делали. (3) Клавдий решился последовать этим советам и, выйдя из Пирея, так быстро доплыл до Суния, что мог бы в тот же день войти в Евбейский пролив. Не желая, однако, огибать мыс и тем обнаружить свое присутствие, он приказал остановиться; (4) лишь с наступлением темноты корабли Клавдия подняли якоря и перед рассветом незаметно подошли к Халкиде со стороны самой малолюдной части города, так что нескольких солдат оказалось довольно, чтобы захватить ближайшую башню, а, поднявшись по лестницам, – также и ту часть стены, где часовые либо спали, либо их вовсе не было. (5) Продвинувшись далее к тесно застроенным кварталам, они перебили часовых, взломали ворота и впустили в город остальных воинов. (6) Солдаты разбегаются по улицам, поджигают дома вокруг главной площади, смятение охватывает город. (7) Пламя перекидывается на царские хранилища зерна, гибнут в огне склады оружия, где хранилось и множество осадных машин, воины убивают без разбора и тех, кто ищет спасения в бегстве, и тех, кто пытается сопротивляться. (8) Ни одного человека, способного носить оружие, в городе не осталось – все либо бежали, либо были убиты; погиб и сам командир акарнанец Сопатр. Всю добычу снесли на главную площадь и потом погрузили на корабли. (9) Родосцы разбили ворота тюрьмы, выпустили тех, кого запер здесь Филипп, полагавший, что уж из этой-то темницы никто их освободить не сможет. (10) Разбив статуи царя или отбив у них головы, моряки собрались по сигналу на корабли и двинулись обратно в Пирей, откуда так недавно отплыли. (11) Если бы римлянам достало сил удержать Халкиду, не отказываясь в то же время от обороны Афин, царь с самого начала войны лишился бы и этой области, и Еврипа, что могло бы решить дело, ибо как фермопильское ущелье запирает Грецию с суши, так и Еврипский пролив есть ключ к ней с моря.

24. (1) Филипп в это время находился в Деметриаде102, где застало его известие о гибели союзного города. Поздно было идти на помощь тем, кто уже потерпел поражение, но отомстить – почти то же, что помочь, и царь жаждал мести. (2) Тотчас пустился он в путь с пятью тысячами легковооруженных воинов и тремя сотнями всадников, стремясь как можно быстрей добраться до Халкиды, ибо не сомневался, что сумеет разгромить там римлян. (3) Вступив в Халкиду, царь увидал, что все напрасно: дымящиеся развалины предстали его взору, и зрелище полуразрушенного союзного города преисполнило его сердце горечью. Оставив небольшой отряд хоронить тела павших в бою, царь все с той же стремительностью переправился по наплавному мосту через Еврип и беотийскими землями повел войско на Афины, решив, что если начнет дело так же, как римляне начали его под Халкидой, то и исход будет подобным. (4) Так бы оно и вышло, если бы не один дозорный, из тех, кого греки называют гемеродромами (вестники, которые за один день пробегают огромное расстояние103). Он увидел со своей вышки идущее строем царское войско, обогнал его и среди ночи явился в Афины. (5) Тот же сон, та же беззаботность, что накануне предали Халкиду в руки ничтожного по числу противника, царили и здесь. (6) Тревожное известие разбудило афинского претора104 и Диоксиппа, командира вспомогательного отряда наемников; те собрали воинов на главную площадь и приказали протрубить с крепости сигнал, дабы известить всех о приближении врага. (7) Жители отовсюду бросаются к воротам, поднимаются на стены. Еще не рассвело, когда Филипп несколько часов спустя подошел к городу. Он видит повсюду огни, слышит крики обеспокоенной толпы, (8) останавливает своих воинов и приказывает расположиться тут же, на глазах горожан; теперь он решил действовать открытой силой, ибо прятаться было уже бессмысленно. (9) Македоняне подошли со стороны Дипилона105. Ворота эти больше и шире остальных и образуют как бы устье города, перед ними и за ними тянутся широкие, как дороги, улицы, так что жители могут двигаться к воротам строем уже от главной площади; зато и противнику хватает места, чтобы развернуть пехоту и конницу, одна из дорог тянется от стен почти на милю вплоть до гимнасия Академии106. (10) Граждане вынесли к Дипилону свои знамена и стали в воротах единым строем с отрядом Диоксиппа и с воинами гарнизона, которым командовал Аттал. (11) Увидевши это, Филипп решил, что афиняне у него в руках, что сейчас он перебьет их и утолит наконец свою злобу против этого города, из всех городов Греции самого ему ненавистного. Он обратился к своим воинам с краткой речью: пусть воины сражаются, не спуская с него глаз, (12) пусть знают, что там, где царь, там место знаменам, там биться передовому строю. И он пришпорил коня. Не только гнев, но и жажда славы влекли его в бой, (13) ибо на стены тем временем высыпала огромная толпа посмотреть, полагал он, как станет сражаться знаменитый полководец. (14) С кучкой всадников Филипп несколько опередил строй и пробился в самую гущу боя, вселяя ужас в сердца неприятелей и бодрость в сердца своих. (15) С расстояния или в рукопашной он ранит то одного, то другого, гонит врагов к воротам, в тесноте македоняне разят насмерть охваченных страхом горожан. Сами они почти не пострадали, (16) так как с надвратных башен никто, опасаясь попасть в своих, не решался метать дроты в гущу сражающихся, где сплелись защитники и нападающие. (17) В стенах города, однако, афиняне держались стойко; Филипп велел протрубить отступление и разбил лагерь у Киносарга107, в ограде, окружавшей храм Геракла, гимнасий и священную рощу. (18) И Киносарг, и Ликей108, и все священное и прекрасное в окрестностях города было сожжено, здания и даже гробницы разрушены; ни божеские, ни человеческие законы не спасли их от неистовой ярости воинов Филиппа.

25. (1) На следующий день ворота города поначалу стояли запертыми, но вдруг распахнулись, дабы пропустить гарнизон, прибывший с Эгины от царя Аттала, и римлян из Пирея, отчего Филиппу пришлось перенести лагерь почти на три мили от города. (2) Оттуда он двинулся к Элевсину, рассчитывая внезапным приступом захватить храм и крепость, которая над ним высится и его ограждает. Однако, увидев, что караулы настороже и из Пирея на помощь городу движутся корабли, Филипп, миновав Мегару, неожиданно свернул на Коринф, но, узнавши, что в Аргосе собрался совет Ахейского союза109, направился туда и явился прямо на заседание, чего ахейцы никак не ожидали. (3) Совещались же они о том, как действовать против лакедемонского тирана Набиса110; ведь после того, как ахейцы передали командование войском Киклиаду – полководцу, несравнимому с предшественником его Филопеменом111, а союзные войска пришли в расстройство, Набис снова начал войну, опустошая поля вдоль границы, а вскоре навел ужас и на города. (4) Ахейцы договаривались, какой город сколько сможет выставить воинов против этого врага, и тут-то Филипп объявил, что берется избавить их от забот и сам займется Набисом и его лакедемонянами. (5) Царь обещал не только положить конец опустошительным набегам Набиса на земли союзных городов, но тотчас же ввести войска в область лакедемонян, перенеся войну со всеми ее ужасами в их же пределы. (6) Когда собравшиеся восторженно встретили эту речь, Филипп продолжал: «По справедливости, однако, не следует мне, охраняя ваши владения, оставить без защиты свои. (7) Так что, если по нраву вам то, что я предлагаю, готовьте столько воинов, сколько нужно для обороны Орея, Халкиды и Коринфа112, дабы мог я повести свои войска против Набиса и лакедемонян, уверенный, что тыл мой огражден». (8) Ахейцы тотчас же догадались, что означают столь щедрые обещания и предложение поддержать их в борьбе против лакедемонян: Филипп замыслил вывести ахейских юношей из Пелопоннеса и, держа их как заложников, втянуть ахейцев в войну против римлян. (9) Претор ахейцев Киклиад, однако, не счел нужным говорить об этом и лишь напомнил, что по уставу Ахейского союза собрания его имеют право рассматривать только те дела, ради которых были созваны; (10) намека оказалось достаточно, – после того как принято было решение о подготовке войск для борьбы с Набисом, Киклиад, хоть и слыл дотоле приспешником царя, закрыл заседание, где ахейцы неожиданно выказали столько упорства и независимости. (11) Филипп понял, что хитро замышленные планы его рухнули, и, набрав некоторое число добровольцев, вернулся в Коринф, а оттуда в Аттику.