Часть 2. Классическая поэзия - Коллектив авторов

class="v">В роде Ян была девушка, которая там выросла взрослой,

Воспитывалась она в скромном дворце, люди не знали о ней.

Небо дало ей красоту, трудно ей было отказать,

Династии дом устроил выбор, оказалась она рядом с правителем.

Повернет взглядом, улыбнется, вся красота проявится,

В шестом дворце накрасится пудрой, не сравнится с ней никто красотой.

В весну холодную совершит омовение в пруду Хуацин,

В теплом источнике, где вода бежит, моет гладкую кожу.

Послушник ее поддержит, у красавицы сил нет,

С самого начала она завоевала широту добродетели правителя.

Прическа-облако, изящное личико, золотые у нее "бу'яо",

Шатер прекрасный согревает ее в весеннюю ночь.

Весенняя темнота коротка, солнце в высоте встает.

Но правитель не рано встает.

Старается она его радовать, нет времени отдыхать,

С весны до весны они гуляют, от ночи до ночи.

В заднем дворце три тысячи красавиц,

Три тысячи любимы одним человеком.

В красивых комнатах красоту наводят, ожидают своей ночи.

В яшмовой башне вечеринка завершилась, опьянели, встретили весну.

Ее сестры и братья — все отважные люди,

Любят они блеск и краски, у них свои семьи.

Они следуют желаниям родителей в Поднебесье.

Не хотят они иметь мальчиков, лучше родить девочку.

Дворец Лигун на высоком месте стоит, вздымаясь до темных туч,

Божественная музыка с ветром летит, слышна она везде.

Постепенно песня, медленно кружит среди застывших стеблей бамбука.

За весь день правителя не увидишь.

В Юй'яне барабаны и колокола сотрясают землю,

Пугаюсь, звучит песня "Одежда из пуха, одежда пестрая".

В городском дворце в девять этажей туман и пыль гуляют.

Тысячи повозок, десятки тысяч всадников с запада на юг идут.

Бирюзовый, цветной флаг колыхнется, движение встанет,

На запад правитель поехал, от ворот столицы на сотни ли уехал.

Шесть армий не выходят в поход в беспорядке,

Приходится изворачиваться прекрасно-бровой, ее посылают на смерть.

Прекрасные украшения упали на землю, их никто не подбирает.

Шпилька-золотой воробей с изумрудными крылышками вставлена в волосы.

Правитель прячет лицо, спасти ее он не сможет,

Оглянувшись, смотрит, кровь и слезы у нее льются.

Желтая пыль разлетелась, ветер шумит,

Дорога в облака упирается, петляя, восходят на башню Цзяньгэ.

У гор Эмэй путников мало ходит,

Флаги и стяги не сверкают, свет солнца слабый.

Воды в реках реках в Шу бирюзовые, горы в Шу — темные,

У великого правителя утром чувства вечерние.

Из загородного дворца смотрю на луну, душу ранит ее свет,

В ночной дождь слышу колокольчика звон, звук разрывает сердце.

По небесному своду солнце катится, правитель вернулся на место, откуда улетают в небеса,

Здесь он в нерешительности находится, никуда не может уехать.

Под холмом Мавэй лежит глина-земля,

Здесь не видно яшмового личика, здесь только пустое место.

Правитель и чиновник друг о друге заботятся, замарали они свою одежду,

Глядят на восток, там ворота столицы, верят, что кони могут вернуться.

Они вернулись, у пруда в парке все. как прежде,

В пруду Тай'е лотос растет, ивы — у дворца Вэй'ян.

Лотос, словно лицо, ивы будто брови,

К ней отношение такое, не надо лить слезы.

Весенний ветер гуляет среди персиков и слив, раскрылись цветы в ночь,

Осенний дождь льет среди кипарисов и тунга, листья у них опадают.

У западного дворца, с южной стороны много осенних трав,

Опавшие листья заполнили ступени, они краснеют, их никто не убирает.

В грушевом саду у братьев появились седые волосы,

У покоев императрицы стоят охранники, красавица уже постарела.

В вечернем зале светлячок пролетел, думы навеяны в безмолвии,

Одинокая лампа уже догорела, но не спится еще.

Вдали колокол прогремел, ох, долга эта ночь,

Ярче стал Млечный Путь, вот-вот день рассветет.

Над парной черепицей холод гуляет, иней толстым слоем лег,

Под пуховым одеялом холодно, кто-то там спит.

Неиссякаемы жизнь и смерть, расстались, прошли годы,

Ее душа смертная больше не приходит во сне.

Даосский монах из Линьцюна стал путником Хунду,

Может он искренне призвать души мертвых.

Охваченный чувствами правитель занят мыслями разными,

Просит местных даосов усердно заняться поисками.

Расставил он их, обуздал чувства, разлетелись они, как молнии,

Взлетели до неба, ринулись под землю, ищут везде и повсюду.

Наверху искали, там бирюзовая даль, и под желтым источником,

В двух этих местах необъятных ничего не нашли.

Вдруг узнали, что на море есть святая гора,

На горе пусто, она стоит среди тумана.

В башне слышен звон яшмы среди пяти-цветных облаков.

Среди них изящных много небожителей.

Среди них есть одна, кого зовут Тайчжэнь,

Чиста кожей, красива лицом.

У западной комнаты золотого зала стучат в яшмовую створку двери,

Снова и вновь Сяо'юй благодарит Шуанчэн.

Узнав, что говорят о приходе посланников дома Хань,

Она под пологом, на котором две сотни цветов, испугавшись, отошла ото сна.

Накинув одежду, оттолкнувшись от подушки, встала, качаясь,

Яшмовую занавеску и серебряную ширму, качаясь, открыла.

Прическу-облачко наполовину сделав, она вновь проснулась,

Цветная шапочка не совсем одета, спустилась она в зал.

Ветер дует, задрав порхающие рукава небожительницы,

Будто пеструю одежду, пуховую одежду закрутив.

Яшмовое личико от печали слезами покрылось,

Цветы груши на одной ветке весной покрылись каплями от дождя.

Вобрав чувства, глядя с сомнением, благодарит она правителя,

Как расстались они, звуки и лица были далеки друг от друга.

В зале Шао’ян добродетель и любовь прервались,

Во дворце на Пэнлае дни и месяцы длинные.

Оглянувшись, вниз взглянула, во вселенной люди везде.

Не видит Чанъани, а видит пыль и туман.

Только былые вещи выражают глубокие чувства.

Инкрустированную коробку, золотую шпильку бы с собой унести.

От шпильки осталась одна долька, соединить бы ее с веером,

Шпильку бы разделить на кусочки злата, соединить с частью украшений.

Но только заботится о том, что золотые украшения крепки,

На небесах люди могут об этом прознать.

Перед разлукой усердно готовит слова,