Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

наконец, он всерьез оценил возможность того, что Хуана была дочерью другого человека. Вскоре возможность перешла в его сознании в вероятность, если не в уверенность. Он был в ужасе от мысли, что он, Энрике, который видел в роли короля священную доверенность от Бога, передает трон Кастилии человеку, не имеющему на это права. Он, несомненно, задумывался над тем, что мерзавец Пачеко должен был знать правду все время, но раскрыл ее только тогда, когда появилась возможность использовать ее в качестве оружия в своей кампании против него. А еще оказывалось, что Пачеко и его союзники стояли за правое дело, а он, король, — за неправое.

Его, конечно, не оставляли мысли о тщетности своих попыток обеспечить будущее Хуаны в качестве королевы, и он решил, что не будет рисковать для этой цели своей жизнью. Разумеется, настоящая война была навязана ему из-за того, что он отверг Пачеко и его программу реформ, в особенности из-за провозглашенного мятежниками намерения низложить его. Но помимо этого, участвуя в этой войне, он не забывал думать о судьбе своей дочери и о будущем династии. Теперь эти соображения исчезли. Осталась только проблема Пачеко и его желание восстановить свое положение при дворе.

Энрике, конечно, знал, что Пачеко не изменился и остался тем, кем и был, — предателем и смутьяном, а его возвращение ко двору наверняка будет означать начало новой цепи интриг и кризисов. Для страны было бы большим благом, если бы он не смог больше вмешиваться в государственные дела. Но Энрике знал, что для достижения этой цели потребуется долгая затяжная война, и он спрашивал себя, стоит ли это кровопролития, тем более что Пачеко отказался от своей возмутительной программы реформ. Что же до его требований по поводу престолонаследия, то теперь Энрике не имел ничего против и не видел какого-либо другого решения. При отсутствии мотивации к сражению он должен был чувствовать себя крайне утомленным и лишенным энергии. Испытывая обычное для себя нежелание заниматься государственными делами, он позволил себе погрузиться в глубокую депрессию, ранее не замеченную его свитой. Так его «капитуляция» в Лос-Торос-де-Гисандо показалась Кастильо результатом «усталости», что, в общем-то, было верным наблюдением. Но это была усталость, вызванная разочарованием в самом себе, горестным признанием своих ошибок и неудач, а главное — оценкой ситуации, как он ее видел. Это оценка практически не оставляла ему иного выхода, кроме принятия требований мятежников.

II

Вернувшись к власти, Пачеко начал плести новую сеть интриг с целью укрепить свой контроль. Он позаботился о том, чтобы его друзья были вознаграждены королем, в то время как верные слуги Энрике остались не у дел. Все же в одном он и король были согласны: Изабелла не должна выйти замуж за Фердинанда, сына Хуана II Арагонского. Здесь Пачеко разошелся с Карийо, архиепископом Толедо, который продолжал быть агентом Хуана Арагонского и соглашался с желаниями принцессы в этом вопросе. Явное пренебрежение, с которым Пачеко относился к Изабелле, усилило его решимость ни в коем случае не позволить ей стать хозяйкой Кастилии.

Чтобы обеспечить это, он разработал план, согласно которому Изабелле будет предоставлена возможность выйти замуж за короля Португалии, Альфонсо V, но если она будет упорно отказываться, то заменить ее Хуаной, которая будет полностью и формально признана законной наследницей Энрике. Когда Пачеко впервые представил этот план Энрике, тот, несомненно, был ошеломлен. В его мозгу должен был зародиться вопрос. Возможно ли, что Пачеко предлагает возвести на трон Кастилии дочь адюльтера? Однако же если Пачеко способен на это, то тогда, точно так же он мог оклеветать Хуану как незаконного ребенка, и вся история о том, что она якобы дочь Бельтрана не более, чем вымысел нечистоплотного интригана. Освобожденный, наконец, от своего мучительного недоумения, он дал свое согласие на план Пачеко.

Тем не менее он должен был быть озабочен тем, что этот план может привести его к нарушению данного им обещания не навязывать Изабелле брак против ее воли. Но вскоре Изабелла избавила его от угрызений совести. В мае 1469 г. она, наперекор четкому повелению короля, оставила Оканью, где находилась вместе с ним, и через пять месяцев, 8 октября, сочеталась браком с Фердинандом в Вальядолиде. Реакция Энрике была резко отрицательной, и он не изменил своего отношения к этому. Он отверг все попытки Изабеллы к сближению, а в следующем году, 26 декабря, провозгласил «свою дочь» Хуану принцессой и единственной наследницей престола[2413].

И он, и Пачеко теперь были заняты поисками подходящего жениха Хуане, чтобы не допустить того, чтобы наследование перешло в руки Изабеллы. А для того, чтобы защититься в будущем от этой возможности, Пачеко принял дополнительные меры. Он решил овладеть всеми ключевыми городами Кастилии, чтобы иметь фактический контроль над королевством. Его первыми мишенями были Кордова и Севилья, и здесь он вновь, лицом к лицу, столкнулся с проблемой конверсо.

III

Об антимарранских беспорядках, вспыхнувших в Кордове весной 1473 г., мы знаем из детального отчета Паленсии в его Decadas, который предоставляет необходимую информацию, но при этом сомнителен в ряде моментов[2414]. На его описание волнений 1467 г. в Толедо повлияли, как мы видели, недостаток сведений, искажение фактов и тенденциозные взгляды на марранов Толедо и их роль в беспорядках. Правдивость того отчета могла, тем не менее, быть проверена сравнением с другими источниками, которые в некоторых случаях соглашались с Паленсией, а в других — противоречили его утверждениям. В данном случае, обсуждая его описание событий в Кордове, мы лишены этого преимущества, потому что доступные нам вспомогательные источники чрезвычайно кратки и бедны. По существу, мы остаемся лицом к лицу с Паленсией, поэтому должны крайне осторожно продвигаться в попытках выудить правду из его рассказа.

Главной причиной беспорядков в Кордове явилась, по словам Паленсии, яростная ненависть, испытываемая многими «старыми христианами» по отношению к конверсо, и как историк он чувствовал себя обязанным указать на причины этой ненависти. Эти причины, согласно Паленсии, были экономическими, социальными, политическими и религиозными (в том порядке, в котором их представляет Паленсия), и все они явились продуктом моральных пороков марранов[2415]. Позже мы коснемся отношения Паленсии к марранам, как это проявило себя в его описании волнений в Кордове и последующей дискуссии о марранах в его работе. Отношение это двойственное, неопределенное и противоречивое, заметно отличающееся от его прежних замечаний по этому поводу. Пока что мы воздержимся от того, чтобы касаться этих различий в той мере, в которой они относятся к конверсо Кордовы, и перейдем к другим