Приключения Ричарда Шарпа. т1. - Бернард Корнуэлл

Стояла прекрасная летняя погода. Датская армия шла по трем дорогам, оставляя в теплом воздухе клубы пыли. Пехоту поддерживала артиллерия – с десяток полевых орудий, столь древних, что командовавший батареей капитан то и дело выражал сомнения в прочности стволов, которые могли и не выдержать долгой стрельбы.

– Использовали их главным образом в церемониальных целях. Для салютов по случаю дня рождения короля. А настоящих ядер они уже лет пятнадцать как не видели.

– Но стрелять-то будут? – спросил генерал.

– Должны,– не совсем уверенно ответил капитан.

– Ну так озаботьтесь, чтобы стреляли,– бросил Кастенскьольд.

Присутствие артиллерии поднимало боевой дух солдат, но только не их командующего. Он предпочел бы видеть у себя батарею более надежных орудий, но все новые пушки остались в Гольштейне, где ожидалось вторжение французов, ныне маловероятное. Зачем Франции нападать на Данию, если Британия сама вынуждает Северное королевство идти в союзники к Бонапарту? В результате лучшие войска и пушки датской армии оказались отрезанными от Зеландии британским флотом. Кастенскьольд отдавал себе отчет и в том, что в Гольштейне остались и лучшие генералы, а значит, все надежды Дании возлагались теперь на него, уже немолодого, педантичного генерала, имевшего в своем распоряжении батарею ветхих орудий и четырнадцать тысяч необученных солдат. И все же мечты о победе и славе не оставляли его.

По стерне проскакал кавалерийский эскадрон. Выглядели кавалеристы неплохо, а их беззаботный смех внушал оптимизм. Впереди, над северной кромкой горизонта, повисло небольшое серое облако. Возможно, то был дым крупных орудий Копенгагена, но определить точно генерал не мог.

Надежды Кастенскьольда окрепли после полудня, когда кавалерийские патрули доложили, что британские войска сэра Артура Уэлсли ушли из Кеге. Почему – этого не знал никто. Британцы пришли, простояли ночь и ушли, так что дорога на Копенгаген, похоже, осталась открытой. Мечты генерала обрели дополнительную поддержку, когда вечером его армия достигла Кеге и обнаружила, что данные кавалеристов соответствуют действительности. Дорога на столицу была свободна. Командир местного ополчения, энергичный бакалейщик, сразу после ухода британцев приступил к возведению оборонительных сооружений вокруг городка.

– Пусть только вернутся, мы зададим им жару! – воинственно заявлял он.

– У вас есть основания полагать, что они вернутся? – осведомился Кастенскьольд, с любопытством оглядывая впечатляющие укрепления.

– Надеюсь, что вернутся! Уж мы им зададим! – Далее бакалейщик сообщил, что видел три британских полка, два в красных мундирах и один в зеленых. – Тысячи две, на мой взгляд, вряд ли больше.

– Орудия?

– Орудия тоже, но пушки ведь и у нас есть.– Бакалейщик с гордостью кивнул в сторону въезжающей в город артиллерии.

На ночлег армия остановилась в Кеге. В поле, к западу от города, местные жители вроде бы видели каких-то всадников, но ко времени прибытия генерала они исчезли. Кастенскьольд спросил, были ли они в форме, но толкового ответа так и не получил. Возможно, это были местные. Возможно, вражеский патруль. Большая часть армии расположилась в поле, где между рощами и лугами пробегала маленькая речка; некоторым повезло больше – им достались городские помещения; а сам генерал разместился в доме приходского священника за церковью Святого Николая, где постарался убедить гостеприимного хозяина в том, что все будет хорошо.

– Бог нас не оставит,– утверждал командующий, и его заверения получили дополнительную поддержку ближе к полуночи, когда вернувшийся конный патруль доложил, что проехал до самого Роскилде, где и обнаружил вполне боеспособный гарнизон.

Генерал решил, что утром отправит туда распоряжение, чтобы все защитники городка выступали маршем в сторону Копенгагена. Маневр был рассчитан на то, чтобы отвлечь неприятеля и дать основным силам возможность проскользнуть незамеченными вдоль побережья. Надежды вспыхнули с новой силой, а загадочные всадники как-то позабылись.

Задолго до рассвета генерал позавтракал холодной селедкой, сыром и хлебом. Армия пробуждалась и готовилась к выступлению. Неприятную новость принес один из полковников, явившийся в дом пастора с сообщением, что его полку выдали боеприпасы неподходящего калибра.

– Стрелять можно,– сказал полковник,– но пули повредят стволы.

Полковником был сыродел из Вордингборда, не горевший особым желанием вести против регулярной армии обутых в деревянные башмаки солдат.

Приказав адъютанту разобраться с проблемой, Кастенскьольд нацепил саблю. За окном кричали чайки. Сегодня, думал он, я либо обрету славу, либо впаду в бесславие. Его армии предстояло пройти по берегу моря, под самым боком у британского флота, и при удаче пробиться через охватившее столицу вражеское кольцо.

– Молотки и гвозди.

– Молотки и гвозди? – растерянно переспросил адъютант.

– Да, загоним в английские пушки,– бросил раздраженно генерал – неужели ему одному надо думать за всю армию? – Поищите мягкие гвозди. И еще топоры. Соберите в городе топоры. Ими можно разбить колеса орудийных лафетов,– поспешно объяснил он, не дожидаясь вопроса, зачем нужны топоры.

– У вас есть время для молитвы? – вежливо осведомился пастор.

– Молитвы? – Генерал думал совсем о другом – смогут ли британские корабли подойти достаточно близко к берегу, чтобы дать по дороге бортовой залп.

– Вы можете помолиться с нами,– объяснил пастор.

– Нам нужно выступать,– торопливо сказал Кастенскьольд,– но вы, пожалуйста, помолитесь за нас.

Он уселся в седло и в сопровождении полдюжины адъютантов поскакал на север. Рассвет едва наступил, когда генерал добрался до северной оконечности лагеря и вызвал к себе всех командиров.

– Вы расположитесь сегодня на обоих флангах. – Генерал посмотрел на двух офицеров-кавалеристов. – Выдвиньте вперед патрули, но строй держите плотно. Остановок не будет. Если нужно, возьмите с собой фураж. Предупредите, чтобы все захватили обед. Главное – быстрота! Мы должны приблизиться к неприятелю еще до того, как он поймет, что мы идем!

Генерал отдавал приказания, стоя с офицерами на вершине небольшого холмика. Справа, совсем близко, вытянулась вдоль берега уходящая далеко вперед дорога на Копенгаген. Дорога пролегала между полями и скрывалась из виду за виднеющимися в сумерках кустами и деревьями. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но вдалеке, на фоне светлеющего восточного неба, проступал силуэт линейного корабля.

– Впереди пойдет регулярная пехота,– продолжал Кастенскьольд,– за ней артиллерия и потом ополчение. Я хочу, чтобы к полудню мы вступили в бой!

План заключался в том, чтобы выйти до полудня к Копенгагену, ломая сопротивление противника силами кавалерии и регулярной пехоты и уничтожая неприятельскую артиллерию вольными действиями ополченцев. Пусть разбивают колеса лафетов, поджигают порох и забивают гвозди в орудия. Генерал уже видел дым, поднимающийся над уничтоженными батареями врага. Он уже видел себя героем.

– Итак, господа, приготовьтесь! Выступаем через тридцать минут!

Генерал выбросил руку на север театральным жестом, вполне соответствующим его честолюбивым устремлениям. Некоторые из офицеров повернулись в ту же сторону и с удивлением обнаружили там, где дорога терялась в кустах, движущуюся темно-серую тень. Кастенскьольд тоже увидел тень и сначала принял ее за корову или оленя, но потом понял, что это всадник.

– Кто выслал патрули? – сурово вопросил он.

– Мы не высылали,– ответил один из кавалеристов.

Всадников было уже шесть, и они остановились, возможно, заметив отблеск датских костров над холмом, на котором генерал только что произнес вдохновенную речь. Кастенскьольд достал из седельной сумки подзорную трубу и, спешившись, положил ее на плечо подбежавшего адъютанта. Остальные офицеры последовали его примеру.

Кавалеристы – он видел ножны. Но не датчане – другого образца головные уборы. Генерал слегка передвинул трубу, направив ее на дорогу за спинами кавалеристов, но не увидел ничего, кроме серого и черного, тумана и теней. Потом солнце вдруг вынырнуло из-за горизонта, и Кастенскьольд узрел солдат на марше. Темная людская масса колыхалась в едином ритме. Колонна за колонной шагали по дороге, втаптывая в пыль его мечту. Он опустил трубу.

– Остаемся здесь.

– Что? – Один из адъютантов решил, что ослышался.

– Регулярную пехоту сюда.– Генерал указал на пригорок вдоль дороги.– Драгун туда, на берег, легких – на левый фланг. Ополчение в резерве – между этими позициями и городом. Артиллерию на дорогу. – Он говорил твердо и решительно, понимая, что малейший признак нерешительности подорвет боевой дух его людей.