Жизнь волшебника - Александр Гордеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
столб. Дождя здесь не было и нет. Вокруг всё так же хмуро и серьёзно, а влаги – хоть бы капля.
Катерина, встретившая мужчин у ворот, с недоверием смотрит на них, едва не до нитки
вымокших непонятно где.
– Да мы вон там, на въезде, остановились да вылили на себя по ведру воды, – смеётся Матвей.
Романа её озадаченность забавляет. Это в детстве казалось, что каждый дождь идёт сразу на
всём белом свете. Мир прост, но многомерен. Перенесись сейчас куда-нибудь на юг, и ослепнешь
там от красок, одуреешь от запахов. В этом мире все рядом: дождь и пыль, душевный гнёт и
свобода, ложь и правда, хорошая жизнь и так себе…
* * *
Под вечер, когда небо неожиданно прояснивает, кажется, специально для демонстрации
сочного, багрового заката, Матвей идёт к мотоциклу, чтобы отвезти Романа с детьми на
подстанцию. Но Федька, оказывается, уже спит.
– Не буди его, – вдруг как-то робко предлагает Катерина, – оставь у нас до завтра. Он
спокойный, не испугается. Да я к нему за день-то уже привыкла. С ним хорошо…
426
Роман соглашается, тем более что ночью сынишка спит, не просыпаясь. Матвей отвозит их
домой с Машкой. Первым делом Роман идёт к оборудованию. Там, слава Богу, всё нормально.
Потом, остановившись в ограде и подумав, что забот у него сегодня без Федьки в два раза меньше,
решает поболтать с Машкой.
– Иди-ка, доча, посиди со мной, – зовёт он, присев на чурку и пошлёпав ладонью по её
обветренной горбушке.
Роман рассказывает дочке о том, куда они ездили с «дядей Мотей». Машка слушает его на
удивление внимательно, не перебивая вопросами, словно это какая-то сказка. Однако
повествование заканчивается быстро. Дойдя в нём до детской площадки в Октябрьске, Роман
вдруг замолкает от неожиданной мысли. Давно уже, хоть и не очень уверенно, хотелось ему из
этой чурки, на которой они сейчас сидят, чувствуя её дневное тепло, вырубить какую-нибудь
фигуру. Правда, никак не мог догадаться, какую именно.
– Ну-ка, ну-ка, погоди, – говорит он теперь дочке, спуская её на землю.
Поднатужась, ставит чурку на попа. Да уж… То, что он хочет, – это не ковыряние перочинным
ножиком в коряжках, найденных на берегах Байкала и Ледяной. Плохо, что на высоком, почти в его
рост чурбане три глубоких запила «Дружбой». Однако их можно обойти. Интересно, что за лицо
может здесь получиться? Что подсказывает само дерево? Вот здесь могут быть глаза, здесь – нос,
здесь – борода. Похоже, это старик. Мудрый, весёлый старик. Несколько минут Роман намеренно
расфокусировано, как делал и раньше, чтобы найти общий образ, смотрит на дерево, на его
извивы, трещинки и вдруг оторопело обнаруживает, что воображаемое лицо совершенно
определённо смотрит прямо на него. Так бывает при взгляде в окно, когда в него кто-нибудь
заглядывает. Ты хочешь посмотреть вдаль, а лицо уже перед твоими глазами. Видение держится
лишь мгновение, а потом снова тает в дереве. Надо как-то зафиксировать образ, отчеркнуть его
основные черты, пока он помнится. Но как и чем? Роман бежит в дом, хватает со стола карандаш,
но грифель на почти серебристом, обветренном дереве не виден. Конечно же, лучше углём,
обычным углём из печки. Роман снова бросается в дом, одним прыжком взлетев на крыльцо.
Машка, ошалевшая от мальчишеской беготни отца, припускает следом. Распахнув дверцу
поддувала, Роман просеивает золу сквозь пальцы. Машка топает ножками уже по доскам крыльца
– не дай Бог, увидит его за этим просеиванием да тоже потом начнёт. . Однако угля в печке нет. Что
ещё чёрное есть у них? Тушь для ресниц! Смугляна перед отъездом делала ревизию своим пудрам
и помадам и, кажется, несколько коробочек старой туши выбросила в мусор. Выскочив мимо
Машки на улицу, Роман бежит за ограду к яме с мусором, битым стеклом и жжёной бумагой.
Спрыгнув туда, разгребает мусор палкой. Но туши там нет. Уже не зная, где что искать, он снова
подбегает к чурке, чтобы проверить и хоть как-то закрепить, удержать образ. А может быть, просто
хотя бы контурно выбить его стамеской? Или обтесать маленьким топориком? Только где этот
топорик? Его тоже надо ещё искать.
Роман берётся за стамеску и молоток, быстро отмечает общий контур и тут же, не
останавливаясь, переходит к снятию всего лишнего. Со стороны села на одной из разъезженных
дорог нарастает тугой, натужный гул машины, похожий на гудение большого шмеля. И чего они тут
разъездились не вовремя!? Если увидят, то прозвище «Скульптор» ему обеспечено. Надо выгнать
из гаража мотоцикл, закатить и установить чурку там.
В какое-то из мгновений своей бешеной работы Роман обнаруживает, что ощущение времени
потеряно. Минуты напрямик обращаются в кучу щепок вокруг. Машка, так и не дослушавшая его
рассказ о поездке и поначалу с интересом вертевшаяся рядом, хозяйничает в своей игрушечной
кухне.
Идея оттачивается по ходу дела. Теперь-то уже ясно, что это за старик. Старик Хоттабыч, вот
это кто – мудрый, весёлый и по-доброму хитрый волшебник. В Октябрьске стоят какие-то уже
традиционные богатыри, Иванушка-дурачок со щукой, медведь с Машенькой в коробе, и Хоттабыч
был бы там чужим. А вот у него он будет к месту. И пусть в Октябрьске работали мастера,
художники, только он сделает не хуже. Нет – он сделает лучше, талантливей. У тех фигур нет
главного – нет выражений на лицах. Они лишь стоят и тупо смотрят, ничего не выражая. А у него
будет хитрый-прехитрый подмигивающий старик. Кстати! А ведь можно сделать не только
Хоттабыча! Других колдунов и волшебников из разных сказок тоже можно вырубить! Вот уж будет
развесёлая, расчудесная компашка! Можно вообще построить городок волшебников со всякими
чудесами в виде каких-нибудь механизмов и странных сооружений! Из чего делать фигуры? Да
чурки-то в совхозе найдутся. Главное – идея есть! А где всё это поставить? Не у себя же в ограде.
Может быть, подарить тому новому садику, который, вроде бы, всё же собираются строить в
совхозе. Только надо будет все фигуры сначала лаком покрыть, чтобы быстро не старились. Ну уж
лак-то, наверное, в совхозе тоже дадут.
Невольно вспоминается своё глупое детское недоумение. Тогда едва ли не каждый день Марк
Бернес пел из динамика своим спокойным, доверительным голосом: «Просто я работаю, просто я
работаю волшебником. Волше-бни-ко-ом». Но вот как это «работаю волшебником»? В то время
Роман понимал это буквально. Когда мир ещё не изведан, нетрудно поверить, что такая работа и в
427
самом деле есть. Ну, конечно, не в Пылёвке
