Лысый… шиноби? - GelioLex

— Зачем тебе риннеган?

— Ку-ку-ку… Не задавай глупых вопросов, Цунаде, это тебе не идёт, — он отстранился и встал напротив неё. — Вам удалось меня вытащить из лаборатории лишь потому, что Шизуне о нём упомянула.

Стоило его пальцами перестать массировать её плечи и шею, как она смогла, наконец, нормально вздохнуть.

Побуравив змея своим тяжёлым взглядом, что не возымело должного эффекта, она одернула хаори, затем вытащила фуин-свиток из рукава.

Разложив оный на столе, она хлопнула по нему.

Вместе со вспышкой на нём появилась банка. Банка с плавающими тускло-серыми риннеганами — глазами мудреца.

Глаза с золотистыми радужками Орочимару расширились в узнавании. А язык непроизвольно облизал губы.

Змеиный Саннин уже хотел схватить банку, как Цунаде предостерегающе махнула рукой:

— Не так быстро.

— Ну… что ещё? — в раздражении спросил Орочимару.

— Ты будешь проводить с этими глазами эксперименты?

— Разумеется, — кивнул он. — Иначе зачем бы я хотел их забрать? Чтобы пересадить себе? Я исследователь, а не идиот, Цунаде.

Цунаде прикусила губу. Она пыталась придумать убедительные и разумные оправдания не передавать глаза мудреца в загребущие руки Орочимару. Или, по крайней мере, оттянуть момент, насколько это возможно.

— Мы сначала должны сообщить об этом хокаге, — зацепилась она за соломинку в лице сенсея. — Без его ведома я пока не могу передать их. Пусть он взглянет на них. А потом уже дождёмся его вердикта. Лишь хокаге вправе решать, как ими распорядиться.

— Ку-ку-ку… — рассмеялся своим мерзким смехом Орочимару. — Я понимаю твои опасения передавать мне риннеган. Однако, уверяю тебя, я целиком и полностью на стороне Конохи. Я — часть Конохи. Мы оба теперь работаем на её благо. И подобное недоверие с твоей стороны ранит моё нежное сердце…

— У тебя нет сердца.

— Фи, как грубо, Цу-чан. А ведь мы когда-то были друзьями.

— Ключевое слово «были», — рыкнула Сенджу. — Я не верю, что Конохе удастся удержать тебя. Наверняка у тебя есть возможность сбежать.

— Ку-ку-ку… ты меня переоцениваешь, и это мне даже немного льстит, — проговорил Змеиный Саннин. С той же кривой улыбкой он спросил. — Ты не собираешься отдавать мне риннеган, верно?

Молчание Сенджу стало красноречивее любых слов.

Улыбка слезла с лица Орочимару. Он показательно приложил палец к губам и поднял задумчивый взгляд к потолку:

— Дай-ка подумать… через двенадцать часов нам с Карин необходимо обновлять печати. А я, огорчённый твоим отношением и с разбитым сердцем, могу чего-то напутать…

— К чему ты ведёшь? — сказала Цунаде.

— Могу чего-то напутать, сделать случайную ошибку, — будто не слыша вопроса Сенджу, продолжал он. — И печати, к примеру, вместо передачи и аккумуляции жизненной силы и чакры Карин начнут поглощать остатки оной у Нагато.

— Это убьёт его, — шокированно прошептала она, не в состоянии поверить своим ушам. Орочимару действительно пойдёт на это? Или это всего лишь блеф?

На ремарку Цунаде Змеиный Саннин лишь пожал плечами:

— Все мы совершаем ошибки. Подумаешь, кто-то умрёт у меня на столе… одним больше, одним меньше. Ты ведь как ирьёнин должна меня понимать…

— Ах ты, ублюдок… Тебе нельзя вредить… — она осеклась, уже поняв, что уговоры или угрозы для Орочимару бессмысленны.

Ментальные установки на разуме Орочимару запрещают ему причинять вред жителям Конохи… однако Нагато не был жителем Конохи. При желании Орочимару может хоть сейчас пойти и убить врага деревни, коим Нагато и является. И никаких последствий, кроме недовольства Хирузена и Цунаде, для него не будет. Орочимару получил слишком много свободы. Но делать из него безынициативного овоща, который сможет лишь тупо выполнять приказы — бесперспективно для деревни. «Потенциал его гения необходимо использовать на полную. Для этого разрушать личность и полностью подавлять волю Орочимару неразумно», — так ей это объяснял сенсей.

«Чёртов змей», — стиснула зубы Цунаде, а пальцы отломали куски дорогого стола из красного дерева. В этом кабинете она, пожалуй, впервые выходила из себя и что-то ломала.

Не обращая внимания на её жажду убийства, Орочимару улыбнулся:

— Ку-ку-ку… Вообще не понимаю, почему вы так носитесь с этим Нагато. Как по мне, проще его убить… а потом воскресить при помощи Эдо Тенсей. А будучи под властью киндзюцу, мертвец гораздо охотнее расскажет всё, что вам нужно. Это уж всяко быстрее, чем исцелять, а потом допрашивать при помощи техник Яманака. Я даже могу подсобить и сам проведу весь ритуал. Да, в моём варианте есть минус, нужно ещё искать жертву, и в конечном итоге будет два трупа, но…

— Заткнись, — рассерженной змеёй прошипела Цунаде, поднимаясь на ноги. Её объёмная грудь гневно вздымалась.

У Орочимару не было ничего святого. Он говорил об убийстве так, словно это было столь же привычно, как сходить поесть. Профессиональная деформация налицо. Понятия сострадания, человечности, эмпатии… всё это для Змеиного Саннина было пустым звуком. А нарушать покой мёртвых для него вполне оправдано, если это могло принести пользу.

«Человечность, сострадание? Что это? Это можно расчленить? Над этим можно провести эксперимент? Это даст бессмертие или знания о техниках мира шиноби?.. Если нет, тогда зачем оно нужно?» — именно так мыслил Орочимару. И Цунаде его за это ненавидела.

Да, Цунаде тоже не была святой. Разумеется, когда-то и она убивала. Специализация S-рангового ниндзя-медика обязывает не только лечить людей, но и уметь максимально быстро и эффективно лишать их жизни. Но она никогда не могла к этому привыкнуть. А уж после смерти Наваки и Дана так и вовсе вынужденно стала пацифисткой.

Для Орочимару же все люди вокруг делятся на два типа. Это либо подопытный материал, либо «полезные инструменты», что могут быть использованы в его целях.

Змеиный Саннин поднял руки в примирительном жесте:

— Ну-ну, Цу-чан, не шипи, это прерогатива моего призыва. — Он сложил руки за спиной и продолжил:

— Предлагаю уговор. Я гарантирую полное исцеление Нагато за счёт пересадки генов Первого. Вероятность неудачи всего лишь двадцать процентов.

— Это, знаешь ли, совсем не мало.

— О, поверь, Цунаде… это очень малая вероятность провала. У того же Данзо шанс выжить при пересадке был лишь около