Триокала. Исторический роман - Александр Ахматов

– Ты расстроен, но теперь никаких оснований для тревоги нет, – успокаивающим тоном сказал Мемнон. – К тому же, как хозяин заведения, ты не обязан знать, кем являются твои постояльцы, лишь бы платили…

– Так-то оно так, – сказал Видацилий и, помолчав немного, спросил: – Кстати, где она теперь?

– Ювентина? Я увез ее в Убежище.

– Правильно, – облегченно вздохнув, произнес Видацилий. – Нет места более надежного. Правду сказать, завидую я Гереннию. А тут живешь, как возле кратера Этны…

– У меня к тебе есть дело, – сказал Мемнон.

– Говори, я слушаю.

– Во-первых, я хотел бы купить у тебя Леену…

– Клянусь Сатурном! Зачем она тебе?

– Она нужна не мне, а Ювентине. Знаешь, они обе привязались друг к другу, пока Ювентина жила у тебя… Кроме того, я буду очень тебе признателен, если вместе с нею ты и Сирта, слугу Ювентины, переправишь в Убежище.

Видацилию явно не хотелось отпускать девушку.

– Видишь ли, – замявшись, сказал он. – Я тоже очень привык к ней. Ведь только этой немой и безграмотной девчушке я могу откровенно поведать что угодно, не боясь, что это станет известно кому-нибудь еще…

– Я предлагаю тебе за нее десять тысяч сестерциев.

– Десять тысяч! – воскликнул Видацилий, словно не поверив своим ушам.

– Теперь я состоятелен. Вот тебе в задаток пятьдесят золотых филиппиков. Монеты старые и немного потеряли в весе, но можешь не сомневаться в том, что здешние менялы дадут тебе за каждую из них по двадцать пять драхм. Остальные деньги получишь у менялы Евсевия. Немного позднее я оставлю у него часть денег, которые привез с Крита… Ты же знаешь, где находится его лавка?

– Да, конечно.

– Я напишу ему расписку, и он выдаст тебе по первому твоему требованию пять тысяч сестерциев…

Видацилий не смог устоять перед такими деньгами и дал слово переправить Леену и Сирта на виллу Геренния в течение ближайших двух или трех дней.

Когда Мемнон стал прощаться, Видацилий, вспомнив, сказал ему:

– Варий просил передать тебе, если ты появишься, не искать его на Племмирии, а идти к Ахрадийским воротам. Он сказал, что ты найдешь его на старом кладбище, прибавив еще, что тебе известно о его намерении совершить паломничество к святилищу божественных братьев Паликов…

– Благодарю, Видацилий! Пусть покровительствуют боги тебе и твоему заведению. Будь здоров!

– Прощай, Мемнон! Да помогут тебе все великие боги!..

Мемнон поспешил на берег бухты к ожидавшей его лодке.

– Теперь на Племмирий? – спросил его один из гребцов.

– Нет. Гребите в Большую гавань. Высадите меня у Предмостных ворот.

Оба гребца, дружно налегая на весла, вывели лодку из бухты. Обогнув южную оконечность острова, лодка пересекла Большую гавань и причалила к берегу Ахрадины почти у самой дамбы.

Мемнон расплатился с гребцами и, соскочив на берег, взбежал по каменным ступеням к Предмостным воротам.

* * *

Хотя всем пришлым рабам было уже ясно, что им больше нечего ждать в Сиракузах, они не торопились расходиться, словно еще на что-то надеялись. Большими и малыми группами они расположились вдоль большой дороги, начинавшейся от Ахрадийских ворот и ведущей в сторону города Акры, древней сиракузской колонии. В течение двух дней к ним присоединялись рабы, прибывавшие из самых отдаленных западных областей. Они подходили к городу, еще не зная, что напрасно проделали сотни стадиев долгого и трудного пути.

Часть рабов разместилась на большом старинном кладбище, находившемся у самых Ахрадийских ворот.

Мемнон пришел сюда в надежде отыскать Вария, но вскоре понял, что тот, скорее всего, уже отправился в Палику.

На кладбище было оживленно. То тут, то там группами собирались рабы и вели между собой разговоры на злободневную тему: о неожиданном для всех решении претора нарушить указ сената и о причинах его поступка. Кое-кто еще надеялся на то, что можно будет попытать счастья в Агригенте или в Тиндариде – центрах судебных округов, куда намеревался отправиться Нерва в ближайшие дни. Мемнон прислушивался к речам невольников, полным горечи и уныния.

Особенно роптали латиняне, самниты и прочие выходцы из Италии, кабальные рабы, проданные за неуплату долгов: они в первую очередь рассчитывали получить свободу от претора. Но преобладали грекоязычные сирийцы и уроженцы Малой Азии. Из числа сирийцев немало было участников восстания против царя Деметрия Никатора58. Эти вели себя развязно и открыто радовались, что претор отказался рассматривать дела рабов. Сами они не могли рассчитывать на освобождение как бывшие мятежники, выступившие против своего законного государя, союзника и друга римского народа.

Мемнон присел на старое и наполовину вросшее в землю надгробие, решив немного передохнуть и собраться с мыслями.

В это время несколько рабов, стоявших неподалеку от него, оживленно переговаривались между собой.

– А, и ты здесь, счастливый раб? С тех пор, как надел фригийский колпак, повеселел и пришел похвастать перед нами своим новым статусом. Что ж, поздравляю!

– Нашел чему завидовать! Не о такой свободе я мечтал! Пока нас всех вместе держат в старом римском лагере, а потом отправят на убой в Галлию. Вот прекрасная участь – пасть в сражении с германцами за величие и славу Рима!..

– Неплохо соображаешь! Минувшей осенью эти дикари уже изрубили в куски сто тысяч римлян…

– И еще изрубят, клянусь Зевсом Олимпийцем!..

– Лучше биться с римлянами, чем с кимврами, которые, быть может, освободят нас раньше, чем добрый и милостивый римский сенат!..

– Вон, поговори лучше с этим парнем, который сбежал прямо из питомника, потому что имел непривычную к ярму шею.

– Ради всех богов! Только не заставляйте меня вспоминать, что я пережил. Уже полгода прошло после побега, а я все еще чувствую зуд в тех местах, где носил оковы.

– А кто сказал, что только римлянам и их сенату решать, быть нам свободными или мучиться в рабстве? Разве тысячи кандальников и клейменых лбов не пользовались всеми благами свободы, поднявшись с оружием на своих господ тридцать лет назад?..

– Тише, приятель! Не так громко! Пригвоздят к кресту раньше, чем успеешь взяться за рогатину!..

В этот момент кто-то положил Мемнону руку на плечо.

Он обернулся и узнал загорелое и мужественное лицо сирийца Дамаскида, с которым Варий познакомил его в матросском притоне на Племмирии.

– Приветствую тебя, брат! – обрадовано воскликнул Мемнон. – Наконец-то! Не ожидал, что встречу сегодня кого-нибудь из знакомых.

– Да поможет тебе Зевс Урий, храбрый Мемнон! – сказал Дамаскид с подчеркнутым уважением.

Они обменялись рукопожатиями.

– Если ты ищешь Вария, – продолжал Дамаскид, – то его здесь нет. Сегодня на рассвете он отправился в Палики вместе с Афинионом. Сальвий и его товарищи ушли туда днем раньше…

– Насколько я понимаю, все эти толпы тоже должны последовать в Палику?

– Посмотрим… Трусливых здесь хватает, но есть и такие, что хоть сейчас готовы ринуться в бой. Многие опасаются, что по возвращении к господам их подвергнут порке за самовольную отлучку и тоже склоняются к тому, что лучше мятеж, чем плети и розги надсмотрщиков. Наши люди с самого рассвета рыскают повсюду, уговаривая всех идти в рощу братьев Паликов…

– Варий и Афинион пошли пешком?

– Да.

– Стало быть, завтра они уже будут на месте. Если я не ошибаюсь, до Палики около трехсот стадиев?

– Не меньше.

– Я сегодня же отправлюсь туда. Кажется, у меня есть что сообщить нашим друзьям… Прощай, брат! Еще увидимся, надеюсь.

– Прощай. Да сохранят тебя боги!

Расставшись с Дамаскидом, Мемнон быстро зашагал по тропинке, ведущей через кладбище вдоль городской стены в сторону крепости Эвриал. Он решил возвратиться в Трогильскую гавань по суше, обойдя город по северному склону Эпипол.

Потом он узнал, что в этот же день, незадолго до заката, многие из собравшихся у Ахрадийских ворот рабы поодиночке и группами двинулись по дороге, ведущей через Даскон в сторону Леонтин. Только самые законопослушные из рабов уныло побрели по дороге в Акры или разбрелись по ближайшим имениям, откуда они пришли в Сиракузы с надеждой получить свободу согласно сенатскому постановлению.

Добравшись до Трогильской гавани, Мемнон нашел Требация на берегу в специально разбитой для него палатке против стоящей на якоре «Амфитриты».

Узнав о готовящемся собрании рабов в роще Паликов, Требаций захотел отправиться туда и, как он с усмешкой выразился, «своими ушами послушать речи рабов о свободе и справедливости».

Мемнон попытался его отговорить.

– Стоит ли тебе подвергать себя опасности? Лучше я пойду туда один и, вернувшись, обо всем подробно расскажу…

– Давно не ездил верхом… Небольшая разминка пойдет мне на пользу.