Десятые - Роман Валерьевич Сенчин

области, много объездил мест и вот выбрал… Место укромное, но и от города недалеко – около двухсот километров. Часа два с половиной пути, если погода нормальная, – и здесь.

Сегодня асфальт был сухой, вечер ясный, домчали быстро. Вот и еле приметный отвороток вправо. С год назад исчез указатель с названием деревни; Трофим хотел его восстановить или хотя бы сказать дорожникам, пристыдить, а потом подумал: «Может, так и надо? Чужие не полезут, а свои и так знают».

Перед отворотком сбавил скорость, осторожно съехал с асфальта на проселок. Тяжелый немецкий внедорожник, покачиваясь на неровностях, как катер на волнах, двинулся по давно заросшему, вернувшемуся к целине полю.

Проснулись, стали зевать дети; Лёся, жена, потянулась рядом, на штурманском сиденье. Трофим улыбнулся:

– Почти дома. – Глянул на сидюшник, хотел включить новую песню Скляра, но передумал: не время сейчас… Запел сам, другое: – Вот моя деревня, вот мой дом родной, вот качусь я в санках по горе крутой…

– Да, зима скоро, – сказала Лёся.

Сказала так, что Трофим понял: она поддерживает его дело, его завтрашнюю поездку. Да, надо торопиться помочь до зимы, до настоящих холодов… Трофим положил ладонь ей на колено, пожал.

Впереди медленно приближалась лесополоса. За ней – старая часть деревни. Семнадцать обитаемых домишек и десяток брошеных, которые постепенно растаскивают на заплатки, на топку… Брошенных было больше, но от многих и фундамента не сохранилось…

Летом и эти кривые, трухлявые избушечки выглядят не очень уныло и захудало – зелень спасает, небо, солнце, – а сейчас, в конце октября, за час до заката, страшно смотреть. Страшно и больно… И сколько по России таких деревушек… Сколько исчезло, и сколько вот-вот исчезнет… Не облюбовали бы эти места дачники, и их деревня исчезла бы. А так хоть какая-то подработка летом, ожидание подработки зимой помогают жить и выживать местным. Два раза в неделю приезжает сюда автолавка, раз в месяц из района добирается фельдшерица, чтобы выписать инвалидам льготные рецепты; выписывает и сама же, чаще всего, приобретает по ним лекарства – местным выехать из деревни целая история… Если выезжают, то чаще всего надолго. Или навсегда.

– Трош, смотри! – вскрикнула жена и показала вперед и налево. – Лежит кто-то.

Трофим притормозил, приподнялся на сиденье. Увидел возле изломанной ограды темное пятно. Да, человек… Остановился. Вылез из машины.

Чвакая остроносыми туфлями по грязи, подошел к лежащему. Наклонился. Осторожно потряс за плечо… Под ватником мягкое – живой. Потряс сильнее. Человек задрыгал ногами, будто побежал, потом весь дернулся и поднял голову.

– Сашк, ты чего? – увидев грязное и опухшее, с синечиной на скуле лицо, ласково заговорил Трофим. – Поднимайся давай, Сашок. Замерзнешь ведь.

– А-а, Троха-а… – Парень как-то стыдливо-торопливо начал пытаться встать; запыхтел, запахло перегоревшей водкой. – Що-то…

Трофим помог ему. С сочувствующей улыбкой смотрел, как Саша, косясь на машину и глядящих из нее детей, Лёсю, пытается отряхнуться, но лишь размазывает грязь.

– Сашк, давай домой. Поспи хорошо. Не падай, – попросил Трофим. – Слышишь?

– Да я, это… Ясно… Що я им сделал?.. Взяли отфигарили, бляха… – По интонации, обиженной, слегка удивленной, Трофим понял, что «отфигарили» не чужие, не заезжие, а свои.

Молодежи в деревне почти не оставалось. Женщин моложе тридцати не было вообще, а из мужского пола болтались трое парней – Юрка, Димка и вот Сашка… Ну как парней – за тридцать им. И вечно они враждовали. Двое объединялись против одного. Доходило до драк…

Трофим досадливо поморщился:

– Сашок, да ты что ж это! Чего вы всё поделить-то не можете? Ведь вы беречь себя должны, со смыслом жить. Вон вокруг что происходит… Сань, ты подумай. Помогать тем, кто остался, спасать родину свою…

– А-а, ничё уже не спасет. Слушай, Троха…

– Спасем, Саня, вытянем. Только все должны, вместе… Вмистях, понимаешь?

– Трох, занять можешь?..

Трофим перебил, убеждая дальше:

– Каждый человек необходим. Особенно мужики молодые. А вы себя сами в могилу. – Он говорил подобное тому же Сашке уже много раз и, случалось, замечал, что после этих речей Сашка и подобные ему на некоторое время как-то оживали, взбадривались, но потом снова падали в грязь. – Сань, задумайся. Давайте вместе здесь организуем что-нибудь. Ферму, а? Свиней выращивать…

И это Трофим говорил не впервые – что надо в деревне создать общее дело, – и люди вроде бы соглашались, поддерживали. Но потом – махали руками: не получится, не дадут… Да и сам Трофим, приезжая сюда, в первые дни просто кипел желанием что-то делать в деревне, собрать народ, а потом словно бы засыпал наяву… То есть жил, занимался своим, а деревня исчезала за рощицей…

Но сейчас, на этой грязной холодной улочке, глядя на гибнущего тридцатилетнего Сашку, Трофим был уверен: он вытянет деревню из трясины. Вытянет, спасет.

– Я на несколько дней на Юго-Запад уезжаю. Вернусь, и возьмемся…

– На Украину, что ли?

– Ну, в Донбасс. Вещи повезу, помощь…

– Троха! – Сашка схватил его за рукав. – Возьми с собой! Я им там… Я могу…

– Дружище, куда ты такой?..

– А що? Сержант войск связи! Дээмбэ – две тыщи! Я… – И Сашка мгновенно преобразился – лицо расправилось, из глаз исчезла похмельная муть. – Возьми!..

«А что, можно ведь. Может, смысл найдет…» Но представил, как заголосит Сашкина мать тетя Наташа, представил Сашку, вот такого, в своей машине, потом – на таможне… Выпить захочет, заноет наверняка…

– Давай так, – предложил, – там это надолго. Возьмись за ум, Саня, не бухай, окрепни. И если нормально – зимой поедем. Матери дров запаси – наверняка ведь нет. Опять зимой ближние березы пойдешь рубить… Давай, в общем, готовься.

– Возьми щас… Я нормально буду. Хоть человеком ся почувствую там. Я ведь могу…

– Испытательный срок, Сань, – два месяца. В январе я снова собираюсь, и возьму…

Лицо Сани стало сморщенным, глаза заволокла синеватая пленка.

– Тогда, это, – зашептал, – не можешь пятисотку занять? Ну, начать чтобы…

– Набухаешься ведь, пойдешь с Юркой разбираться…

– Не-не, нафиг! Чего мне с ними разбираться. Алкашня эта, быдло. В засычку всё лезут… Завтра автолавка придет, куплю консерв. Сайры хочу с хлебом – вкусно! Уже месяц мечтаю… сайры.

Трофим залез пальцами в карман джинсов, вытянул оттуда пачечку денег. Первой в пачечке была как раз пятисотка. Протянул Сашке.

– Только, Саш, обещай…

– Обещаю, Трош! Спасибо!

– Ведь сдохнешь, а жалко. Русский парень, мужик уже. Столько сделать сможешь, если за ум возьмешься.

– Ну да, надо… Спасибо. – Сашка спрятал купюру в кулаке левой руки, правую протянул для пожатия. – Буду готовиться. Я им, Трош!.. Фашистам этим, бляха… Порядок наведем…

И быстро пошел по улице. Помахивал руками, будто