Творения, том 8, книга 1 - Иоанн Златоуст

2. Послушай же, как этот блаженный муж отвечает именно на ту мысль их, с которою они спрашивали его, а не на сам вопрос. Когда они спросили: "кто ты"? – он не вдруг сказал то, что следовало сказать: "глас вопиющего в пустыне" (Мк. 1:3). А что? Он уничтожает их предположение, - на вопрос: "кто ты"? – он "объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос" (ст.20). Заметь мудрость евангелиста. Три раза он говорит одно и тоже, чтобы показать и добродетель Крестителя и все лукавство и бессмыслие иудеев. Также и Лука говорит, что, когда народ предполагал, не он ли Христос, - он уничтожил это предположение. Таково свойство благомыслящего служителя – не только не похищать чести, принадлежащей господину, но и отвергать ее даже в таком случае, когда бы предлагали ее другие. Впрочем, простой народ пришел к такому предположению по простоте и неведению; а те спрашивали его, как я сказал, со злым умыслом, надеясь лестью увлечь его к тому, чего хотели. А если бы они не это именно имели в виду, то не перешли бы тотчас к другому вопросу, а стали бы досадовать на то, что он говорит совсем другое и отвечает не на вопрос; они бы сказали ему: разве мы это предполагаем? Разве об этом пришли спрашивать? Но, как бы будучи пойманы и уличены, они переходят к другому предмету и говорят: "что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет" (ст.21). Они ожидали, что и Илия придет, как и Христос сказал. На вопрос учеников: "как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде"? – Он сказал: "Илия должен придти прежде и устроить все" (Мф. 17:10,11). Потом спросили: "пророк"? И он отвечал: "нет". Однако он был пророк. Почему же он отрекся? Опять потому, что смотрел на цель спрашивавших. Они ожидали, что придет некоторый избранный пророк, так как Моисей говорил: "пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, - Его слушайте" (Втор. 18:15). А это был Христос. Поэтому они не вообще говорят: "пророк"? разумея одного из многих пророков, но с присовокуплением: "не тот ли ты пророк, о котором предвозвестил Моисей"? Поэтому-то он и отрекся – не от того, что он – пророк, а от того, что он – именно тот (предвозвещенный) пророк. "Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом" (ст.22). Видишь ли, как они еще сильнее приступают и настаивают, повторяют вопросы и не отстают? Но Иоанн с кротостью сперва отвергает их ложные предположения, и потом дает действительное понятие о себе: "я", говорит, "глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия" (ст.23). Так как он уже высказал о Христе нечто великое и высокое, то, как бы в ответ на их мысль, тотчас спешит обратиться к пророку и таким образом подтверждает свои слова. "А посланные были из фарисеев; И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк" (ст.24,25)? Видишь ли, как не напрасно я говорю, что они именно до этого хотели довести его? А сначала этого они не говорили, чтобы не подвергнуться общей от всех укоризне. Потом, когда он сказал: "я не Христос", они желая скрыть то, что затевали в душе, переходят к Илии и к (обещанному) пророку. Когда же Иоанн сказал, что он ни тот, ни другой, они наконец, приведенные в недоумение, сбросив с себя личину, уже открыто выставляют свой лукавый замысел и говорят: "что же ты крестишь, если ты ни Христос"? Потом, опять желая прикрыться, присоединяют и других лиц, Илию и пророка. Так как не могли поколебать его честью, то думают обвинением вынудить у него признание в том, чего не было. Но и этого не могли сделать. О, безумие! О, надменность и безвременная суетливость! Вы посланы узнать от него, кто и откуда он: не хотите ли предписывать ему и законов? И этого именно хотели они, принуждая его объявить себя самого Христом. Однако он и теперь не негодует и не высказывает ничего такого, хотя и справедливо было бы, как например: "вы ли хотите мне приказывать и давать законы"? Но опять показывает большую кротость. "Я крещу в воде; но стоит среди вас [Некто], Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его" (ст. 26,27).

3. Что на это могли бы сказать иудеи? Здесь обвинение на них неопровержимое, осуждение нещадное; они сами на себя произнесли суд. Каким образом? Они почитали Иоанна достойным всякой веры и столько правдивым, что верили ему не только тогда, когда он свидетельствовал о других, но и когда говорил о себе самом. Если бы они не были такого мнения о нем, то не послали бы узнать от него о нем же самом. Известно, что мы верим только тем людям, когда они говорят о самих себе, которых признаем людьми самыми правдивыми. Но не это только заграждает их уста, а и самое расположение духа, с которым они приступили к нему; они пришли к нему с особенным усердием, хотя потом и переменились. указывая на то и на другое, Христос говорил: "он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его" (Иоан. 5:35). А сам ответ Иоанна еще более показал в нем человека, достойного веры. Кто не ищет славы своей, сказано, тот "истинен, и нет неправды в Нем" (Иоан. 7:18). И он не искал; но отослал их к другому. Между тем посланные были из людей доверенных, почетных, так что им не оставалось никакого убежища, или оправдания в своем неверии Христу. Почему вы не приняли того, что говорил о Нем Иоанн? Вы послали своих старшин, через них вы спрашивали его, вы слышали, что отвечал Креститель; они, со своей стороны, показали всю ревность, все любопытство, указывали на всех лиц, которых вы предполагали в нем. И однако он с полною свободою исповедал, что он – ни Христос, ни Илия, ни пророк. Не ограничиваясь этим, он сказал и то, кто он сам, беседовал о сущности своего крещения, - именно, что оно маловажно и несовершенно, и не имеет в себе ничего, кроме воды, - показывая тем превосходство крещения, дарованного Христом. Присовокупил и свидетельство Исайи пророка за долгое до того время, и одного наименовал Господом, а другого – Его служителем и рабом. Что же после этого оставалось делать? Не уверовать ли в Того, о ком (Иоанн) свидетельствовал, - поклониться Ему и исповедать Его Богом? А что свидетельство это было делом не лести, а истины, это показал нрав и любомудрие свидетеля. Понятно это и потому, что никто не предпочитает себе ближнего и, когда можно получить самому честь, никто не захотел бы уступить ее другому, особенно когда честь так велика. Таким образом и Иоанн не представил бы такого свидетельства о Христе, если бы Он не был Богом. Если бы и от себя отклонил эту честь, как такую, которая выше его природы, то конечно не приписал бы ее и другому, низшему существу. "Стоит среди вас [Некто], Которого вы не знаете". Это он сказал потому, что (Христос) обыкновенно вмешивался в толпу народа, как человек простой, и учил всегда противу гордости и тщеславия. Ведением же здесь Иоанн называет знание точное, именно о том, кто Он таков и откуда. А выражение: "Идущий за мною" Иоанн часто употребляет, говоря как бы так: "не думайте, что все заключается в моем крещении. Если бы оно было совершенно, то не пришел бы после меня другой с установлением другого крещения. А мое крещение только приготовление и указание пути к тому крещению. Наше дело – тень и образ. Должно придти другому лицу, которое покажет истину". Таким образом слова: "Идущий за мною" наиболее указывают на Его достоинство. Если бы (крещение Иоанново) было совершенно, то не было бы нужды искать второго. "Стал впереди меня", то есть, Он досточтимее, славнее меня. А чтобы не подумали, что это превосходство есть только сравнительное, то, желая показать Его несравненное достоинство, Иоанн присовокупляет: "я недостоин развязать ремень у обуви Его", т.е., Он не просто "стал впереди меня", но так, что я недостоин быть в числе даже последних служителей Его: развязывать обувь и есть дело самого низкого служения. Если же Иоанн недостоин развязать ремень, - Иоанн, "из рожденных женами нет ни одного пророка больше", то где же нам поместить себя? Если достойный целого мира, или лучше, больший его (так как сказано: "которых весь мир не был достоин"), если он признает себя недостойным быть в числе Его последних служителей, то что же скажем мы, обремененные тысячи пороков, - мы, настолько отстоящие от добродетели Иоанна, насколько отстоит земля от неба?

4. Итак, Иоанн говорит о себе, что "я недостоин развязать ремень у обуви Его"; а враги истины доходят до такого безумия, что считают себя достойными знать Его также, как Он знает Себя самого. Что может быть хуже такого безумия? Что сумасброднее такого самохвальства? Хорошо сказал некто мудрый: "начало гордости — удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его" (Сир. 10:14). Дьявол, не бывший прежде дьяволом, не был бы низвержен и не стал бы дьяволом, если бы не заболел этою самою болезнью. Она лишила его прежнего достоинства, они низвела его в геенну, она послужила для него причиною всех зол. Порок этот может сам по себе повредить всякую добродетель души – милостыню ли, молитву ли, пост, или что-либо другое. Сказано, что высокое у людей не чисто перед Господом.