Число зверя - Андрей Баширов

Как следует из векового опыта человечества, теплые заверения подобного рода обычно являются верными предвестниками очередных крепких побоев. Пакистанцы и индийцы также не составляли исключения из этого универсального правила — не успел упомянутый документ, как выражаются бюрократы, «дать сок», то есть полежать хоть немного в пыльной темноте архива, как пакистанская контрразведка перехватила индийского советника прямо у ворот собственного дома и изрядно прошлась по его физиономии и ребрам. На следующее утро Андрей Васильевич с любопытством и содроганием, представляя себя на месте индийца, просматривал фотографии в пакистанской прессе, показывавшие в различных ракурсах разукрашенного синяками советника, который лежал на какой-то грязной кушетке, приоткрыв рот и выпучив глаза, словно только что вынутый из воды карась. Именно об этом печальном эпизоде и повествовал сочувственно охавшему Андрею Васильевичу подсевший к нему Рамалингамсвами, отхлебывая при этом на нервной почве из стакана крепчайший виски так часто, что косел прямо на глазах. Рамалингамсвами доверительно сообщил, что не далее как сегодня индийцы прищучили двоих «настоящих, видите ли, Андрей, настоящих» пакистанских шпионов и поступили с ними согласно обычаю. «Ну да, — подумал Андрей Васильевич. — То-то ты и дергаешься весь вечер. Не хочешь небось, чтобы пакистанцы в свою очередь набили из тебя чучело индийского шпиона для практических занятий в своей разведшколе». Памятуя о том, что дом Рамалингамсвами наверняка был напичкан сверху донизу подслушивающими устройствами, при помощи которых пакистанцы с интересом прислушивались к каждому слову, Андрей Васильевич в знак солидарности с хозяином очень тихо обругал власти страны пребывания и задумался, что бы еще сказать такого ободряющего.

«А, вот это ему понравится!» — решил он и сказал:

— Знаете, господин Рамалингамсвами, я тут на днях ходил с нашим советником Сидоровым в МИД по совершенно пустяковому поводу — просили поддержать российского кандидата на выборах в какую-то ооновскую организацию. Всего разговору получилось на пару минут, встать и сразу уйти как-то невежливо, а что еще сказать, господин Сидоров никак не мог придумать. У пакистанца тоже как заклинило — сидят оба грустные, упорно молчат и чай пьют. Сидоров все же нашел наконец подходящую тему и говорит: «А я недавно в Лахор ездил!» Пакистанец, которому дальше молчать тоже неловко было, обрадовался и спрашивает: «Прекрасно! Ну, и как вам Лахор понравился?» «Очень на Дели похож! — изрек Сидоров. — Я бы сказал больше — типичный индийский город». Представляете? Пакистанец даже затрясся от огорчения и долго с обидой выспрашивал у Сидорова, с какой стати он решил, что жемчужина Пакистана Лахор стал вдруг индийским городом? Господин Сидоров, по-моему, хотел сквозь землю провалиться.

Индиец довольно засмеялся.

— Еще бы, ведь он ему на любимую мозоль наступил! Это все равно как если бы Саддам Хуссейн сказал эмиру Кувейта, что его столица — типичный Багдад! Или, например…

Рамалингамсвами вздрогнул одновременно с внезапно грянувшим звонком в дверь.

— Кто бы это мог быть? — встревоженно спросил он у Андрея Васильевича и тут же, хлопнув себя ладонью по лбу, с облегчением сказал: — Совсем забыл! Ко мне ведь еще один гость должен приехать. Минутку!

Индиец открыл дверь. На пороге появился улыбающийся усатый человек, при виде которого у Андрея Васильевича немедленно испортилось настроение. Человек, увидев Андрея Васильевича, тоже стер с лица улыбку. «Тебя только здесь не хватало. На кой черт глупый Рамалингамсвами нас обоих пригласил?» — подумал Андрей Васильевич и приподнялся, чтобы приветствовать новоприбывшего, который был не кем иным, как афганским военным атташе Гуль Ака. В отличие от Рахмата, спасенного по просьбе Виктора Ивановича одним европейским посольством, Гуль Ака был взят пакистанцами, но, присягнув на верность им и новым афганским властям, остался работать в Исламабаде. Андрей Васильевич всеми силами избегал встреч с ним, испытывая немалое смущение из-за постыдного поведения московского руководства, бросившего своих афганских друзей в беде, хотя и знал, что сам ни в чем не виноват.

Деваться было некуда. Гуль Ака, поговорив немного с хозяином, подсел к Андрею Васильевичу и как ни в чем не бывало начал неторопливый разговор об афганских делах. Говорил он, впрочем, не по-русски, как прежде, а только по-английски и называл Андрея Васильевича «мистером», а не «товарищем».

«Что ему от меня надо?» — гадал Андрей Васильевич, но вскоре сообразил, услышав заданный как бы невзначай вопрос:

— А куда девался Рахмат, вы не знаете?

— Не знаю! — соврал Андрей Васильевич. — Не имею ни малейшего представления.

— Ну да, конечно! — согласился афганец и спросил: — Я слышал, что когда ваше посольство эвакуировалось из Кабула, то попало под ракетный обстрел в аэропорту. Говорят, были жертвы?

— Да, — неохотно признал Андрей Васильевич.

— Так вам и надо! Иногда очень полезно побывать в чужой шкуре! — неожиданно грубо и резко сказал по-русски Гуль Ака, встал, злорадно ухмыльнулся и направился в столовую, куда хозяин уже созывал гостей.

Глава десятая

ЯНВАРЬ 1993 ГОДА

Противостояние моджахедов в Кабуле привело к почти полному разгрому города. Боевые действия между различными афганскими партиями охватили практически всю страну.

Наиболее остро последствия этих событий ощутил на себе Пакистан, который не смог найти взаимопонимания с правительством Раббани. Более того, многие афганские командиры и боевики переключили внимание на своего бывшего покровителя, опираясь на окрепшие за годы войны экстремистские исламские организации в самом Пакистане. Итог их деятельности — взрывы в Пешаваре, Лахоре и Исламабаде, контрабанда наркотиков и оружия, резкое ухудшение криминогенной обстановки в Пакистане — стал, по сути, расплатой Исламабада за собственное многолетнее вмешательство в афганские дела.

Пытаясь вновь поставить ситуацию в Афганистане под свой контроль, осенью 1994 года пакистанцы «выпустили на арену» созданное ими Движение Талибан, костяк которого составили получившие необходимую боевую подготовку учащиеся пакистанских духовных училищ-медресе. За очень короткое время талибы захватили большую часть страны, население которой приветствовало их как избавителей от произвола моджахедов. В свою очередь, это привело к резкому обострению и без того непростых отношений между пакистанцами и президентом Афганистана Раббани, не желавшим проводить угодную Исламабаду политику. Дело дошло до погрома пакистанского посольства в Кабуле и практически полного прекращения отношений между Кабулом и Исламабадом после того, как в сентябре 1995 года талибы взяли крупнейший афганский город Герат. Дальнейшее наступление талибов привело к захвату ими в сентябре 1996 года Кабула, отступлению отрядов Раббани и Масуда на север и новой вспышке войны, все более приобретающей форму этнического противостояния между различными народами Афганистана.

В стороне от афганских событий не осталась и Россия. Вспыхнувшая в 1992 году гражданская война в Таджикистане, в немалой степени спровоцированная нестабильностью в соседнем Афганистане, вынудила эмигрировать из Таджикистана тысячи мирных русских жителей. Россия до сих пор расплачивается жизнями своих солдат и пограничников, отбивающих вот уже несколько лет нападения и рейды афганских и таджикских боевиков через таджикско-афганскую границу. Из Афганистана и Таджикистана в Россию хлынул поток наркотиков.

Захват Кабула талибами и их последующий наступательный порыв на север, к границе СНГ, лишний раз показали, что Россия никак не изолирована от происходящего в Афганистане и по сей день.

— Что теперь с ним делать, просто не знаю, — жаловался посол Виктор Иванович сидевшим у него Андрею Васильевичу и офицеру по безопасности Жоре Галкину. — Казалось бы, такое везение — пленный к нам сам в посольство пришел. Это же редчайший случай, а что же в итоге получается? Ведь мы уже пакистанцам сообщили, что у нас пленный туркмен объявился, который день переговоры с ними ведем, торопим, чтобы они скорее бумаги на его отъезд оформляли, — и на тебе!

Виктор Иванович уже в третий раз стал с озабоченным видом перечитывать вслух телеграмму из Москвы — ответ на сообщение посольства о туркмене Аманове, который на днях внезапно объявился в посольстве и заявил, что он пленный, сбежавший от моджахедов. Обрадованный посол немедленно велел привести Аманова к себе, напоил его чаем и расспросил о том, где и когда он попал в плен и как ему удалось вырваться от афганцев. Аманов отвечал на вопросы Виктора Ивановича как-то глухо и сбивчиво, но посол, принявший это за проявление вполне понятной усталости и нервного потрясения, деликатно не стал вдаваться в детали, отправил туркмена отдыхать и дожидаться решения своей судьбы, а сам в тот же день послал донесение в Москву о случившемся, добавив, что сейчас же начнет прорабатывать с пакистанцами вопрос об отъезде Аманова на родину.