Что знает дождь - Елена Лабрус

— Мы вместе. Но ты не моя собственность.

— А чья? — усмехнулась я горько.

— Своя собственная, — стёр он большими пальцами слёзы, держа в ладонях моё лицо.

— Ты говоришь совсем как моя мама.

Он грустно улыбнулся.

— Наверное, я даже рад это слышать.

Не знаю, была ли я сбита с толку. Понимала радоваться мне или расстраиваться.

Сейчас я беспокоилась только о том, чтобы не забеременеть от Урода и найти деньги.

Под удивлённым взглядом Захара, я уверенно прошагала в мамину комнату и достала из ящика комода её «наследство».

— По весу, так по весу, — взвесила я в руке тяжёлую золотую цепь с подвеской и широкое обручальное кольцо. — Сейчас вернусь.

Раз он меня не бросил после всего, что я сказала, после всего, что и так знал, а чего не знал — догадывался, я тоже не собиралась сдаваться.

— Живём, — выложила я перед Захаром на стол хрустящие бумажки. — Надолго, конечно, не хватит. Но какое-то время протянем.

А потом я найду ключ от сейфа. И вообще будем решать проблемы по мере поступления.

Глава 47

К тому времени, как Оксанка позвала меня в СИЗО на свидание с братом, у меня как раз закончились месячные.

Урод уже дважды встречал меня у дома. Один раз трахнул на заднем сиденье своей машины, а второй прямо на улице — на крыше.

Это было даже похоже на романтическое свидание.

Он взял с собой два пледа, бутылку шампанского, коробку конфет.

— Алкоголь вреден будущей матери, — глумилась я, чувствуя ноющую боль внизу живота и безошибочно угадывая, что в этом месяце я не забеременела.

— Не занудствуй, — подал он мне открытую бутылку. — Наслаждайся жизнью и видом города с высоты птичьего помёта.

Оболенский вытянулся во весь рост, во всю красоту своего обнажённого мускулистого тела, прикрыв только пах, заложил руки за голову и уставился на звёзды.

На редкие звёзды, что в вечернем небе ещё выступали из-за туч. Собирался дождь.

До начала учебного года оставалось больше двух недель, у нас с Захаром всё было хорошо, стояло лето, я не ждала ребёнка, Урод был адекватен как никогда, секс с ним завораживающе прекрасен — у меня не было ни одной причины печалиться — и я засмеялась.

Урод удивлённо на меня посмотрел.

— Никогда не видел тебя смеющейся.

— Не знала, что ты умеешь шутить, — глотнула я прямо из горла, облилась и снова засмеялась. — С высоты птичьего помёта.

— Ты не беременна, да? — сверлил он меня взглядом.

— Прости, но нет, — усмехнулась я.

— Не думал, что это скажу, но я даже рад.

— Правда? — удивилась я.

— Я не учёл тот момент, что ты можешь зачать не от меня. Что ты уже могла быть беременна. Поэтому да, я рад. И у меня на члене кровь. У тебя начались месячные. Так что пей, не стесняйся. Ты забавная, когда пьяная.

— Я разве пьяная? — встала я, как была, нагишом.

Зажав бутылку в руке, шлёпая босыми ногами по железным листам кровли, я пошла к краю.

Поставив бутылку, опёрлась о сварное ограждение, чтобы посмотреть вниз.

Вечерний город. Машины. Витрины. Шипящий разряд молнии. Раскат грома.

Я вдруг подумала:

«Может, зря я отказалась? Может, он стал бы не таким уж и плохим мужем? Может, я смогла бы приручить дьявола? Победить его демонов? Может, всё как-нибудь и наладилось бы?»

А ещё о том, как быстро забывается плохое, стоит случиться чему-нибудь хорошему.

«Эх, надо было соглашаться знакомиться с его котом», — улыбнулась я.

Ладно, к чёрту! Я и правда пьяна.

И нам пора собираться — первые капли дождя забарабанили по крыше.

Но его требовательные руки вдруг обняли меня сзади и повели за собой.

Не к оргазму. Не к тупому удовлетворению похоти.

Под проливным дождём. На мокром пледе. Между небом и землёй.

Если это была не любовь, то что-то очень на неё похожее...

Урод высадил меня у подъезда.

И только когда его машина отъехала, я увидела в окне Захара.

Не знаю, видел ли он меня, но мне с тёмной улицы в ярко освещённое, хоть и мокрое от дождя окно, его было видно хорошо.

И он плакал.

Вытирал рукой глаза, стоя в маминой комнате, что-то говорил, словно с кем-то разговаривал, словно просил прощения, и содрогался от рыданий.

Я минут десять простояла в подъезде, давая ему время. Пытаясь решить головоломку: что заставило его плакать. И разобралась. В СИЗО.

Глава 48

— В общем, эта группировка, — кашлянул в кулак Оксанкин брат. Коротко глянул по сторонам и понизил голос, наклонившись ко мне через стол. — Они террористы.

Оксанка зря сказала, что они с братом единоутробные и у них разные отцы. Оба невзрачные, сутулые, они точно пошли не в мать, но были на удивление похожи. Оксанка даже посимпатичнее. Алексей тщедушный, угловатый выглядел как аббат Фариа из «Графа Монте-Кристо» — словно просидел не один десяток лет в сыром подземелье и к тому же болел туберкулёзом, хотя ему не было и тридцати, в СИЗО он попал года полтора назад и ему оставалось досидеть всего пару месяцев. Я поняла почему тёть Марина так пеклась о его защите, а Оксанка пророчила, что его изнасилуют — выглядел он как типичная жертва. Не мне, конечно, судить, но над такими и в садике смеются, и школе издеваются. Мне было неуютно от болезненного чувства жалости, что я испытывала к нему. Хотелось поскорее уйти, как торопишься быстрее пройти мимо попрошайки, но я старалась не показывать вида.

— Террористы, что берут в заложники людей? — уточнила я.

— Что устраивают теракты, взрывы, диверсии. Они с год назад устроили взрыв в жилом доме. А до этого заложили бомбу в торговом центре, взорвали машину на площади.

Я похолодела.

— Настина мама погибла, спасая одного из них, — ответила