Год колючей проволоки - Александр Афанасьев

Командир патруля, взводный сержант Грау, выслушал штаб, сказал: «Вас понял» — и незатейливо выругался.

— Так, внимание! Кажется, для нас есть работенка, мы ближе всего оттуда. От провинциальной команды по реконструкции поступило сообщение, что в кишлаке Сперкай находится несколько вооруженных гражданских. Наша задача — проверить информацию и при необходимости — разобраться с ними. Вопросы?

— Сэр, эти гражданские идентифицированы как хаджи? — спросил Кэрролл.

— Нет, рядовой. Они увидели их — и сразу повернули назад.

Ничего другого от команды по реконструкции ждать было нельзя — хотя они были вооружены и явно при них находился хотя бы отряд афганской национальной полиции. Просто каждый делает свою работу, только и всего.

— Сэр, а сколько их было?

— Они видели двоих.

Мастер-сержант пихнул по ноге Свенсена.

— Эй, ганнер, не расслабляться! Мочи их всех!

— Так точно, сэр, — пробубнил сверху Свенсен.

Вот за это нас, морпехов, и зовут экстремистами.

Стараясь не показывать остальным, как он нервничает, Гатуик наскоро осмотрел свой «М27», новенький взводный пулемет, из которого он стрелял всего дважды. Почти «М16» с тяжелым стволом — но фирма «Хеклер-Кох», выигравшая конкурс на новый ручной пулемет для морских пехотинцев, применила в нем типичную для европейских винтовок схему с отводом пороховых газов на поршень, отчего пулемет был не в пример надежнее, чем карабины «М4». Гатуик стрелял из него всего два раза — на сто двадцать выпущенных патронов не было ни одной задержки. К пулемету был пристегнут двойной барабанный магазин на сто пятьдесят патронов и трехкратный прицел типа ACOG, который Джим выписал по Интернету за свои собственные деньги. Этот прицел не нуждался в батарейках и позволял хоть немного выиграть в точности на средних и длинных дистанциях стрельбы, которых в Афганистане было немало.

С противоположной стороны трансмиссионного тоннеля рядовой Кэрролл осматривал свою «М4». Поймав взгляд Гатуика, он на правах друга и бывалого солдата подмигнул — хотя количество патрулирований здесь у него было всего на три больше, чем у Джима, — его перевели сюда откуда-то из Европы.

— Внимание!

«Хаммер» начал тормозить, впереди показались дома кишлака, большая дорога шла по левую руку от кишлака, здесь был как бы съезд, идущий вверх, в кишлак. Опасное место — горы с двух сторон.

— Стоп! Второй, четвертый — из машины, прикрытие!

Джим Гатуик при остановке должен был прикрывать их тыл, но как только он выскочил из «Хаммера» — многое отработанное на тренировке забылось сразу. Вторым был он, четвертым был Кэрролл, и как только они выскочили…

— Контакт с фронта!

Не разворачиваясь — какой дурак развернется спиной к целящимся в тебя стрелкам — Джим увидел двоих, в национальной пуштунской одежде, с автоматами в руках — до них было где-то сто пятьдесят ярдов, и они бежали по улице, почему-то не пытаясь даже укрыться. Он и Кэрролл открыли огонь одновременно, красный треугольник прицельной метки лег на дергающуюся спину хаджика, очередь, вторая — пули рванули серую ткань, талиб споткнулся и упал на полном ходу в пыль.

В следующую секунду куда-то ударил ма-деус с «Хаммера», врезали и по ним, из пулемета, длинной очередью, пули выбили фонтаны земли прямо рядом с ним — и Джим, недолго думая, сиганул через дувал, чтобы уйти из зоны обстрела. Если бы здесь сейчас оказались хаджи — он не смог бы ничего сделать, зарезали бы и отобрали пулемет. Но хаджей не было, а вместо хаджей был дом, по-видимому, покинутый.

С ревом мотора «Хаммер» удалялся от него. Стрельбы больше не было.

Не зная, что делать, — он выбил дверь, сунулся в дом, готовый открыть огонь. Никого и ничего — в доме не жили, и, по всей видимости, давно.

Из дома он выбрался наружу — как раз в этот самый момент заговорил пулемет на «Хаммере», размеренно и солидно. Джим осмотрелся — лестница! Лестница, самодельная, из каких-то сучковатых палок — но все же лестница. Лестница, ведущая на крышу дома.

Скрипя и угрожая развалиться на части под весом американского морского пехотинца в полном снаряжении, лестница все же сделала свое дело. Плюхнувшись на крышу, покрытую какими-то ржавыми кусками железа, Джим выставил пулемет на сошки, потом начал осматриваться, пытаясь понять, где цели, и что, черт возьми, вообще происходит.

Перед ним были горы. Серые, каменистые, с террасами, поросшими зеленью, с каким-то лощинами, неровные. Враждебные, плюющиеся смертью горы…

Где же…

Вон там… — нет, это ветка колышется, не более того. Господи, сколько же сил надо было, чтобы сделать эти горные террасы, натаскать туда почвы. Если они такие упорные — хрен у нас чего здесь выйдет.

Левее… стоп!

Человек!

Это точно был человек — в странном серо-зеленом камуфляже, но это однозначно был человек, он точно видел, что это был человек. Более того — у этого человека в руках было оружие, и он куда-то целился вниз…

Вспомнив все, чему его учили, рядовой вывел красный треугольник прицела на полроста выше залегшего в кустах человека и начал стрелять…

Первые выстрелы ушли выше… но уйти или что-либо сделать человек не успел. Он попытался выцелить его, понял, что по нему стреляют, развернулся вместе со своим оружием — и в этот момент голова его лопнула, брызнула едва заметным красным фонтанчиком, человек дернулся и застыл, оружие выпало у него из рук.

Все.

В кишлаке стреляли уже всерьез, несколько «АК» и пулемет, иногда в сольную партию ма-деуса вплетался трескучий голос американских карабинов. По нему не стреляли, он бы видел это.

Внезапно Гатуик понял, что переговорник у него отключен, и он не слышит своего командира и не слышит, что вообще происходит. Он включил — и сразу услышал свое имя.

— Второй — где ты, черт тебя побери?! Что происходит?

— Сэр, я там, где мы начали, занял позицию. Сэр, я убил муслика на склоне, снайпера!

Сержант, очевидно, этого не ожидал.

— Отлично, рядовой, двигай к нам. Мы в кишлаке. Тебя могут окружить там. Продвигайся вперед.

— Есть, сэр!

Сказать было легче, чем сделать, — это, похоже, был дом для гостей, от него до кишлака — больше ста ярдов, где совсем мало укрытий. А он совсем не уверен в том, что тот снайпер был единственным…

Спрыгнув с крыши, он перемахнул через дувал, припал к земле. В учебном центре тренировавший их сержант говорил — если чувствуете опасность — не стойте, падайте на землю и стреляйте. Ползти? Можно и ползти — но так слишком долго, потребуется больше десяти минут, чтобы преодолеть эту дистанцию ползком.

Решившись, рядовой, пригибаясь, держа наперевес пулемет, бросился вперед.

На полпути его обстреляли — вот теперь точно его, со свистом пуль и фонтанчиками, выбиваемыми пулями из иссеченной солнцем земли. Он бросился на землю, перекатился, еще раз, ища укрытие от пуль, снова застучал их «Браунинг». По нему стрелять перестали… он снова подхватился с земли и побежал.

Добежал… ткнулся в дувал крайнего дома, осторожно пошел вперед. Его группа ушла куда-то дальше, стреляли у самой мечети, чей минарет иглой вонзался в небо… а он был тут один, с пулеметом и не понимающий, что происходит. Он попытался продвинуться по улице… вскинул пулемет, увидев движение… и едва сдержал палец на спусковом крючке.

Перед ним был бачонок, лет шести, грязный, черноволосый, со сверкающими, как агаты, глазами, он посмотрел на американского морского пехотинца и… бросился наутек.

— Вот черт…

Он пошел по лестнице дальше… и наткнулся на труп. Башки нет совсем, такого он не видел даже в учебном центре, где такие вот «спецэффекты» приглашали налаживать мастеров из Голливуда. Человек просто лежал без головы, а рядом с ним лежал еще один… и между ними лежала русская снайперская винтовка, которую он тоже видел в учебном центре как оружие вероятного противника.

Сам не зная зачем, он подцепил винтовку за ремень и закинул ее к себе за спину. Может, чтобы трофей привезти… хоть и нельзя, а все равно возят. Потом побежал дальше.

Новая автоматная очередь, совсем рядом, он прижался к дувалу, достал из кармашка гранату и закинул ее внутрь. Взрыв, хлестануло истошным, утробным, рвущим душу криком…

Не пытаясь проверить, что там, кого зацепило и кто так кричит, он пробежал дальше, удивляясь, почему никто не пытается применить гранатометы, эту проклятую всеми американскими солдатами артиллерию моджахедов. Он завернул за угол и… как накаркал. Оставляя за собой хвост из белого дыма, ракета прилетела откуда-то сверху, воткнулась в утоптанную землю, лопнула осколками. В ответ снова зашелся крупнокалиберный пулемет…

— Это Второй, — Гатуик забыл про дисциплину связи, ему нужно было просто доложиться своим, — я подошел к площади, видел разрыв гранаты.