Звериной тропой - Николай Инодин

— Постарайся понять меня, только помни, что ты не сильно хорошо ещё выучил речь настоящих людей. Ты странный человек, я говорил уже. Я не знаю, весь твой народ таков, или ты один такой в наших мирах. Твоя голова живёт отдельно от сердца. В голове твоей много знаний, большая часть которых тебе не нужна. Истории, сходящие с твоего языка, интересно слушать. Но в твоей голове нет силы, только хитрость. Нет, неправильные слова сказал. Сила есть, только для её пробуждения тебе нужно сесть, перестать дышать, закрыть и сделать голову пустой. Тогда сила из твоей головы может показать рождение шторма и даже сломать стену между мирами. Но тело в это время спит. Когда тебе нужно делать трудное телом, твой ум уходит, одна хитрость остаётся. Ты пользуешься силой тела, звериным духом, который идёт из сердца. Все мы считаем род от зверя — прародителя. Кто от волка, кто от росомахи. Есть род оленя и наш род, род кита. И сила предка сидит в каждом из нас. Только я первый раз вижу человека, в котором две силы живут по — очереди, не смешиваясь и не помогая друг другу.

Шаман взглянул на Романа и улыбнулся:

— Я думал, может, это от того, что у тебя два лица — он поочерёдно дотронулся до Роминых щёк — А не одно, как у всех людей?

Старик провёл ладонью по своей широкой скуластой физиономии, не разделённой носом на две половины, и весело рассмеялся.

— Когда ты делаешь те упражнения, что я даю тебе, разум и тело работают вместе. Не сразу, но у тебя получилось. Тогда почему ты не пользуешься этим в жизни? Ты один таскаешь нарту с грузом, который должна везти упряжка сильных собак, и голова твоя может при этом думать о постороннем, вместо того, чтобы помочь ногам и спине. Умный дурак ты, выходит? Пора становиться целым, Рома.

Каменный Медведь посидел ещё, поглядел за игрой теней на стенке полога, оделся.

— Засиделся я тут, язык устал от говоренья с тобой. Спать пойду. Не знаю, что из моих слов ты услышал, что из услышанного понял. Пока не знаю. Увижу потом, когда снова учить буду. Ты думай пока — и ушёл, потрепав по дороге Машкины любопытные уши.

Лыжи Роман себе всё-таки изладил. Не сразу получились, пришлось переделывать несколько раз, а правую и вовсе заново делать, но получилось хорошо — широкие, с загнутыми носами, подбитые нерпичьей шкурой, они не проваливаются в самом рыхлом снегу, прекрасно скользят и назад не скатываются. На таких лыжах удобно на склоны забираться. Машка, не сумев догнать разогнавшегося лыжника, даже обиделась слегка и была поймана на попытке лыжи слегка пожевать. Пришлось сначала девушку отругать, а потом долго доказывать, что наглая серая скотина — самое дорогое для Ромы на свете существо. Вычесанная и выглаженная Маха Шишагова конечно, простила, и долго урчала, положив тяжёлую ушастую башку ему не колени. Блаженно щурилась, подставляя ему места, срочно нуждающиеся в почёсывании.

Так вот, эти замечательные лыжи остались в яранге, а Роман топчет сугробы в надоевших уже снегоступах. Дед в просторной белой кухлянке на своих коротких ногах топает впереди, кажется, что невысокий шаман просто катится по снегу. Этакий белый Винни-Пух из советского мультика. И то, что в каком-то метре под ногами — море, холоднющее и достаточно глубокое, его совершенно не волнует. По отражению в небе шаман определил, что после шторма не очень далеко от берега во льду открылись разводья, и сразу потащил Романа на охоту. Мол, срочно нужно пополнить запасы светильного жира. И ветер направление сменил, к берегу дует. Не оторвет лёд, можно без опаски уходить. Теперь Рома пёр на себе четыре плетёных щита и столько же кольев. Зачем они нужны, дед обещал показать на месте. Возможно, местные тюлени настолько свирепы, что без пары щитов на человека от них не отбиться?

Топая за учителем, Роман старательно копировал его походку. Шагал, представив себя сложной системой, раскачивающейся из стороны в сторону, и постоянно падающей вперёд, при этом центр тяжести на размахах никогда не выходит за боковые габариты тела, и всё время находится на две ладони впереди живота. Смех смехом, но сил при этом тратилось много меньше, чем обычно. Маха то носится по сугробам широким зигзагом — её широченные лапы лучше любых снегоступов, в плотный слежавшийся снег не проваливаются, то запрыгивает на подходящий торос и изображает бдительность, развлекается по полной программе. Новые запахи, сполохи залившего полнеба северного сияния и незнакомая обстановка действуют на неё, как ожидание бала на Наташу Ростову. Перевозбудилась красавица. Ничего, пусть побегает, ей полезно. Луна, серебряным диском висящая над горизонтом, даёт достаточно света для того, чтобы уверенно передвигаться по ледяному полю.

Каменный Медведь довёл их до большой полыньи, разорвавшей лёд. При их появлении несколько тюленей, головы которых торчали из чёрной воды, немедленно нырнули. Шаман, нисколько этим не огорчённый, взял у Романа щиты и стал устанавливать их попарно, под наклоном, оставляя между щитами щель в ладонь шириной.

— Что стоишь, снегом забрасывай! — сердитым шёпотом привлёк он Рому к работе.

Когда укрытия были готовы, дед снарядил свой лук.

— Готовь свой, и садись во втором укрытии. Как появятся тюлени, мой выстрел первый, ты сразу после меня. Ближнего тюленя бей, дальнего достать трудно будет. И зверя отошли, он тюленей пугать будет.

Старый Ромин лук был похож на новый, как «Ока» на автомобиль. Ещё месяц назад Шишагов, получив такую конструкцию в руки, попытался бы натянуть тетиву с обратной стороны. Комбинированная сила древесных волокон, сухожилий и пластин китового уса выгибала плечи ненатянутого лука в обратную сторону. Для того чтобы накинуть тетиву на выточенные из моржового клыка наконечники, его приходилось сгибать всем телом, зажав между ног. Долго целиться, удерживая стрелу у уха, Шишагов не может, не хватает сил. Натянул, рванув обеими руками, чуть придержал, и тут же отпустил большой палец руки, с надетым на него кольцом из бледного жёлто- зелёного нефрита. Для стрельбы в набитую сеном старую шкуру этого хватало, но жизнерадостная улыбка наблюдавшего за Ромой шамана обещала в ближайшем будущем бесконечные и разнообразные тренировки.

Машка не стала уходить, затаилась под ногами у Шишагова, поджав под живот лапы и превратившись в серую пушистую кочку, только кисточки на ушах торчат. Тишина, только пар от дыхания вырывается облачком, оседая инеем на одежде. В полынье плеснуло раз, другой. Несколько нерп одна за другой высунули из воды головы, раздувая ноздри. Шаман приготовился к стрельбе, Роман тоже наложил стрелу на тетиву. Когда слева донёсся характерный скрип, он вскинул оружие и выстрелил в ближайшую цель. Белые перья мелькнули над головой тюленя и стрела канула в воду. Тюлени немедленно нырнули, но одна тушка сразу всплыла снова. Старик не промахнулся. Он вышел из укрытия, разматывая обёрнутый вокруг бёдер ремень с деревянной чуркой на конце. Размахнулся, и перебросил ремень через тюленя, выбрал его, и в нужный момент резко рванул. Торчащие из чурки крючки воткнулись в тюленя, и его удалось подтащить к краю льда. Извлечённая из воды добыча испятнала снег кровью, сочащейся из пробитой навылет головы.

— У тюленя череп мягкий, стрела легко кость ломает — пояснил Роману шаман, вытаскивая стрелу.

— А ты не попал, я вижу. Утонула стрела?

— Утонула. Не понимаю, почему промахнулся, близко ведь.

— Я думал, не увижу уже, как ты мимо стреляешь. Ты на воде раньше часто стрелял?

— Да как-то не приходилось до сих пор.

— Привыкнуть надо, на воде неопытный глаз маленько врёт, научишься. Этот раз будешь первым стрелять, я смотреть буду.

Они снова спрятались за щитами, и через минут десять в полынье снова показались тюленьи головы. Роман не спешил. Нерпы плыли в разные стороны, а охотник пытался отвлечься от лунных бликов и идущей по воде ряби. «Нет, так не пойдёт»- он немного напрягся, мир привычно выцвел. Когда тюленья голова достигла нужной точки, Рома встал на колено и выпустил стрелу. Тюлень не нырнул, сразу закачался на воде. Подошедший старик молча хлопнул ученика по плечу и протянул ему ремень с закидушкой. Когда второй тюлень после долгих мытарств оказался на льду, Каменный Медведь уважительно оглядел Романа с ног до головы.

— Похоже, этот тюлень был твоим давним врагом!

— С чего ты так решил? — вытирая пот со лба, растерянно спросил тот.

— Так издеваться можно только над трупом врага! — заявил вредный дед, и рассмеялся.

В стойбище они притащили по паре тюленей каждый.

Над площадкой, окончательно превратившейся в тренировочную, стоит стук сталкивающихся деревяшек. Две фигурки сходятся и расходятся, кружат по утоптанному снегу. Копья в руках то змеями бросаются к противнику, то отбивают атаку. Колющие удары сменяются рубящими, не достигший цели удар наконечником сменяется отбивом, сразу превращаясь в удар обратным концом древка. Схватки скоротечны, схождение, несколько выпадов, и один из соперников, потирая ушибленное место делает шаг назад. Наконец тот, что меньше ростом, поднимает вверх руку, останавливая тренировку.