Последыш - Александр Холин

Шура сидела у вагонного окна на подушке, взгромоздившись на неё с ногами и закутавшись в одеяло так, что сверху одеяльной пирамиды красовалась только голова вагонного сфинкса, жадно высматривающего сквозь беспокойное окно все негаснущие тайны земли русской.

Шурочка числилась городским ребёнком и бывала на периферии только от случая к случаю, да и то мимоездом. Бабушка хотя и не отрицала великую силу природы, но общаться с ней не любила, считала, что брожение в лесах и даже городских лесопарках – сплошная бредятина. И так поступают только те, кому делать нечего.

Саша не возражала, что у каждого человека должны быть какие-то жизненно важные дела, ради которых и дана жизнь. Но упрямо замыкаться в пусть даже очень важных делах-делишках-ладушках она вовсе не собиралась и отдавалась общению с природой всякий раз, как только ей это удавалось. Только погибающая на глазах страна не дарила весёлых дум, наоборот, в голову ползли совсем нехорошие мысли о разворованной Родине:

В какой-то дрёме очень страннойостекленела наша Русь.Зелёный морок по урманамзастыл…как будто дремлет грусть.В деревне пусто.Нет майдана.И нет на пастбище коров.С остекленением туманане видно люда на Покров.Да и в домах немые окна —пустынно.Будто бы погост,под сизым дождиком промокнув,открыл в немую небыль мост.России горькая кручина —в мосту прогнившая доска,но мать-старушка неповиннав том, что свирепствует тоска.Всем наша Русь дарила щедроблагословенье и уют.С песком златым чумные ветрынам отходную пропоют.Хрустальным стало ударенье.Эй, потерявший стремена,в гробу стеклянном ждёт спасеньяостекленевшая страна…

Шура взяла рекламный буклет, лежащий на вагонном столике, на обороте которого она только что выразила захлестнувшую душу грусть и прочла, стараясь абстрагироваться и оценить написанное под ракурсом человека, впервые увидевшего стихи. Девушка иногда изливала в стихотворной форме нахлынувшие в голову мысли. Некоторые даже звучали довольно красиво, но это новое Шуре явно не понравилось: какая-то безысходность сквозила из каждой строки. Эх, жаль нет рядом Иннокентия Васильевича, уж он смог бы разобрать новые вирши и разложить по полочкам все допущенные ошибки.

Сейчас Шура официально уже считала себя вдовой и серьёзной женщиной за одну ночь прожившей и испытавшей много из того, на что остальные люди тратят годы и годы безупречного существования. Это почувствовала даже бабушка и утихомирила свой начальственно-воспитующий тон в адрес внучки. Во всяком случае, она никаких возражений против поездки в Аркаим не высказывала, и поезд увозил Шурочку вместе с Тришкой в Тмутаракань за тридевять земель в триодиннадцатое царство.

Парень, как и обещал накануне, взял пару билетов, но в вагон СВ. Такие вагоны со множеством удобств были модны во все века существования железных дорог, даже в военные времена.

Но железка была изобретена русскими механиками братьями Черепановыми всерьёз и надолго, поэтому никакие самолёты и вертолёты не взяли ожидаемый верх над передвижением по земле русской. Россия оставалась и будет богата своими просторами, а это можно почувствовать, только передвигаясь по земле, пусть не пешком, но с размеренным воодушевлением серьёзного человека.

Кстати, недаром же испокон веков по Руси ходили гусляры, скоморохи, странники, монахи, коробейники и прочие пилигримы, разнося по миру всякие вести: на людей посмотреть и себя показать. Вероятно, эта черта русского характера никогда не вымрет и не выветрится на российских дорогах.

Тришка всё ещё посапывал на противоположном диване, а Шура носилась мыслями уже там, в перелесках Южного Урала, где Рипейские горы переходят в Казахстанские степи. Но взгляд девушки остановился вдруг на книжке, выложенной её спутником на столик. Шурочка решила полюбопытствовать и полистать, – чем интересуется её приятель.

Книжка носила странное название «Мысли мыслителей» и в середине имелась рисунчатая картонная закладка. Саша открыла томик в заложенном месте, и в глаза бросились два абзаца, возле которых на полях стояли восклицательные знаки, сделанные авторучкой. Девушка непроизвольно принялась читать отмеченный текст:

«Назначение русского человека есть, бесспорно, всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. Для настоящего русского Европа и удел великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретённая, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей».[28]

Так о русских не писал ещё никто! Во всяком случае, девушка не встречала до сих пор подобных высказываний. Но Россия была всегда как кость в горле у разных там забугорных мыслителей-масонов, только им до русского духа – как до Луны пешком. Шурочка была поражена прочитанным. И вполне согласилась с восклицательным знаком, поставленным на полях читателем, то есть Тришкой. Поэтому не оставила она без внимания и второй отмеченный абзац:

«Сердцеведением и мудрым познанием жизни отзовётся слово британца; лёгким щёголем блеснёт и разлетится недолговечное слово француза; затейливо продумает своё, не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».[29]

– Ух ты, – невольно прошептала девушка. – Вот что необходимо прочитать свидомым нэзалэжным хохлам, коверкающим русский язык ради какой-то там свободы. От какой свободы? От собственного еврейского правительства?

Саша с уважением посмотрела на сладко почивающего попутчика, закрыла книжку и положила её на место. Собственно, это даже хорошо, что Тришка не только читал книги, но был сторонником русской идеи, то есть лягушкой того же болота, жительницей которого считала себя Шура. Она искренне обрадовалась этому, потому что удача встретить единомышленника, к тому же не глупого, это в юные годы было вообще национальной редкостью.

– Привет, – подал голос Тришка.

Оказывается, он лежал, открыв глаза, улыбался и наблюдал за Шурой уже несколько минут и даже слышал недовольное ворчание подруги в адрес укропской свидомости. Девушке казалось, что он спит, и поэтому она сунула любопытный носик в лежащую на столе книгу, но Тришка спал по-звериному чутко, вовремя проснулся и застукал преступницу на месте.