Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека - Василий Бабков

Было бы односторонним считать войну исключительно какогеническим фактором только потому, что она уничтожает людей и их культурные запасы. Ведь всякая борьба в органическом мире уничтожает массами живые существа, но в этой борьбе и в сопровождающем ее естественном подборе лежит, как показал Дарвин, основа эволюции. И никакие новейшие успехи биологии, никакие поправки к классическому учению Дарвина не смогли изменить основной точки зрения на благодетельность естественного подбора. Если бы было доказано, что во всякой войне побеждает всегда более сильная, более жизнеспособная, более ценная евгенически раса, то, с точки зрения евгеники, можно было бы и не протестовать против войны, тем более, что и самые решительные противники войны не отрицают того, что война имеет и свои положительные стороны. Очень многие из известных нам войн являлись сильным толчком, вызывавшим подъем культурного уровня в победившей, а часто в еще большей степени побежденной стране. Недаром многие историки считают многие войны как бы гранями между сменявшими одна другую эпохами исторического прогресса. В прежние времена, в особенности у первобытных народов, войны нередко приводили к почти полному уничтожению побежденной расы, и во многих случаях, скажут некоторые историки, по заслугам. Теперь обстановка войн изменилась, и о полном расовом истреблении побежденной страны говорить уже не приходится. Если даже побежденная страна совершенно теряет свою независимость, то населяющая ее раса – или расы – сливаются с расами-победительницами.

Подведем евгенические итоги последней мировой войны. Она унесла миллионы людей, погибших на поле сражения, и десятки миллионов граждан, погибших от болезней, недоедания и в особенности «неродившихся младенцев». На этих последних воюющие страны могли рассчитывать по ходу прироста населения до войны, а так как вследствие нарушения брачной жизни во время войны они не появились на свет, они списываются в пассив наряду с убитыми и умершими, хотя реально не существовали даже в форме оплодотворенного яйца. Особенно пострадали от человеческих потерь Франция и Германия, т. е. страна-победительница и страна побежденная – в равной степени. Но и потери других стран высоки, и пока еще, кажется, нельзя говорить о таком подъеме экономической жизни у стран-победительниц, при котором можно было бы утверждать, что им скоро удастся наверстать потери в человеческом материале. Страны, которые остались вне войны или участвовали в ней так слабо, как Америка и Япония, конечно, находятся в значительно лучшем положении, и в расовой борьбе именно они являются победительницами. Это, так сказать, «премия за благоразумие» со стороны естественного подбора. Но еще не настало время подсчитывать расовые прибыли и убытки, а тем более решать вопрос в общечеловеческом масштабе: опустился ли общий уровень человечества после войны или поднялся? Ведь для эволюции человечества совсем не важно сокращение численности населения на несколько десятков миллионов. С евгенической точки зрения важно знать, были ли эти миллионы лучшими или худшими, т. е. стояли они выше или ниже среднего уровня.

Обыкновенно утверждают, что во время войны гибнут именно лучшие, наиболее здоровые, молодые мужчины, самые ценные производители. Однако в стране, где война сопровождается голодом и болезнями, гражданское население терпит не меньшие, а порою значительно большие потери, чем солдаты в сражении. От одного туберкулеза за время войны в Германии погибло свыше миллиона человек, т. е. около 2 % всего населения; при нормальных условиях эти туберкулезные в значительной части выжили бы, может быть, сделались бы очень полезными гражданами, но во всяком случае свою туберкулезную наследственность они передали бы потомству.

Однако существенное евгеническое значение может иметь следующее обстоятельство. Немецкое население пострадало от голода неравномерно: сельское население гораздо менее, чем городское, а из городского – всего более живущая своим трудом интеллигенция. Смертность среди последней была наибольшей. При переходе рабочих из села в город совершается определенный отбор более предприимчивых, отбор же выдвигает среди последних интеллигенцию. Повышенная гибель городских жителей для представителей определенных воззрений может рассматриваться как какогеническое явление – понижение наследственного уровня населения страны. Но наши современные знания и наша статистика еще слишком недостаточны для того, чтобы решить вопрос, перевешивает ли выигрыш от устранения слабых или проигрыш – от гибели сильных.

Нередко указывают на то, что гибельные последствия войны и военной голодовки отзываются на здоровье следующего, а может быть, и ряда следующих поколений. Точные статистические данные, собранные в немецких школах за последние годы, показывают, что вес и рост детей в Германии в настоящее время много ниже, чем до войны, и немецкие врачи и биологи не сомневаются, что в ближайшее время население Германии окажется низкорослым по сравнению с недавним прошлым: это прямой результат недоедания, но немецкие биологи, приходящие к такому заключению, относятся к нему спокойно. Евгенически оно не страшно: как благоприобретенный признак, это понижение роста от недоедания хотя и отразится, может быть, даже на следующем поколении, но наследственного значения не имеет и уступит место новому повышению роста после ряда благоприятных лет.

Не менее сложно обстоит вопрос и об евгеническом значении революции. В еще большей степени, чем война, революция является толчком к развитию, гранью между культурными эпохами. Самое ценное в евгеническом смысле то, что во время революции и после нее производится переоценка ценности отдельных граждан, и люди, которые при обычных условиях не могут выкарабкаться на поверхность и проявить себя во всей силе своих наследственных талантов, в период бурного переворота имеют больше шансов выплыть на поверхность и, как выражаются генетики, «проявить фенотипно свой генотип», чтобы затем сделаться родоначальниками более многочисленных одаренных потомков. Пример Наполеона и массы выдвинувшихся с ним деятелей – правда, преимущественно, по характеру этой эпохи, военных – ясно иллюстрирует это явление. У нас в России, где общественно-экономические условия в течение долгого периода сильно затрудняли выход ценных элементов из народных масс на широкую арену и вступление их в более соответственные евгенические браки, такое благодетельное последствие должно сказаться особенно широко. Но наряду с этим величайшим благодетельным последствием революции выдвигаются и отрицательные влияния революции. Подобно войне, революция несет с собою гибель молодых здоровых мужчин на поле сражения и гибель еще большего числа людей от голода и других тяжелых условий существования. Мы уже оценили двойственное значение этих явлений с точки зрения евгеники. Однако людские потери в период революции имеют иное значение, чем в период войны. В условиях современной обстановки войны снаряды попадают без разбора во всех сражающихся обеих сторон, так что после кровопролитного сражения общий генетический уровень всех оставшихся в живых остается приблизительно прежним. Но при междоусобной борьбе пули, несущиеся с обеих сторон, обладают силой выбора: каждая сторона с особенным ожесточением истребляет наиболее выдающихся из своих противников, между тем как широкие массы, обычно явно не примыкающие ни к той, ни другой стороне, остаются вдали от действия убийственной борьбы и захватываются лишь сопровождающими борьбу равно гибельными для всех условиями голода, холода и т. д. Особенно ясную картину в этом отношении дала великая французская революция. Один за другим поднялись на гильотину целыми группами самые выдающиеся деятели, цвет французской нации. Сменявшие одна другую партии, часто отличавшиеся друг от друга лишь оттенками политической мысли, посылали на эшафот своих предшественников как контрреволюционеров, для того, чтобы вскоре занять их место под топором гильотины. В пылу ожесточенной борьбы эти оттенки мысли, за которые боролись в то время, казались чрезвычайно важными. Но мы, оторванные от того периода одним с половиною веком, понимаем, что это были только оттенки чисто фенотипные, не имевшие никакого наследственного значения. С евгенической точки зрения все эти революционеры, попавшие через короткое время в контрреволюционеры, были более или менее однородны. В революционный период выступают на первый план люди с наследственным стремлением творить жизнь и проявлять свою индивидуальность, резко выделяясь среди массы инертных людей, остающихся в тени, вне арены борьбы. Здесь ясно обнаруживаются два основных типа людей: человек-творец, активно прокладывающий новые пути и отстаивающий свои взгляды, это – Homo explorans или Homo creator, и инертный пассивный человек – Homo inertus , избегающий вступать в борьбу.