Женщины в политике. От Семирамиды до Дарьи Дугиной - Наталия Андреевна Елисеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Русская рулетка дворцовых переворотов. Елизавета Петровна и Екатерина Великая
Смерть Петра Великого была подобна сокрушительному падению глыбы, после которой русская политическая сцена осталась усеянной мелкими политическими осколками, ни один из которых не мог претендовать на величие предшественника. Некоторое время державой руководила вдовствующая императрица, вторая жена Петра – Екатерина Первая. Согласно её завещанию, составленному в 1727 году, порядок последующего престолонаследия определялся так: 1) внук Петра от сына, рождённого в первом браке – Пётр II Алексеевич; 2) старшая дочь Петра и Екатерины – Анна Петровна; 3) младшая из выживших потомков второго брака – Елизавета Петровна.
Уже при такой диспозиции шансы Елизаветы когда-либо занять российский престол выглядели не слишком завидными, а когда после ранней смерти Петра Второго завещание 1727 года откровенно отшвырнули прочь и власть при поддержке ловкого царедворца Бирона досталась Анне Иоанновне, представительнице иной ветви Романовых – шансы на воцарение Елизаветы и вовсе стали призрачными. Однако человек предполагает, а гвардия располагает, – так, похоже, должна была звучать старая русская пословица в восемнадцатом веке. К 1741 году гвардейцы настолько истосковались по покойному императору Петру, что решились возвести на престол его дочь – в надежде возвратить прежние славные времена. Впрочем, переворот не удался бы, не унаследуй Елизавета Петровна решительный нрав своего отца.
Елизавета Петровна – Российская императрица
Чтобы утвердить своё право на трон, ей понадобилось лично явиться в казармы Преображенского полка, произнести зажигательную речь и повести гвардейцев на Зимний дворец. Последовав за ней, русский офицерский корпус не только попробовал реставрировать петровский курс на бурную модернизацию, но и пресёк попытку немецкой Брауншвейгской фамилии утвердиться во главе России.
Нельзя сказать, что перемены, произошедшие в царствование Елизаветы, были столь же грандиозны, как Петровские реформы, но безусловных успехов ей удалось достичь. Например, были отменены местные таможенные сборы, что сняло барьеры на пути развития внутреннего рынка. При Елизавете появились первые гимназии – Московская и Казанская, в 1755 году основан Московский Университет, также открылись Академия Художеств и Императорский Театр.
Удача сопутствовала Елизавете и на военном поприще. В начале её царствования был заключён выгодный для России мир со Шведским королевством (1743), а в конце – одержаны блистательные победы над прусскими войсками знаменитого Фридриха. Под контроль России перешёл Кёнигсберг с прилегающими землями (1758), русская армия в первый раз в отечественной истории вступила в Берлин (1760).
Но, пожалуй, одно из достижений Елизаветинской поры, которое следует выделить особо – при ней в стране не применялась смертная казнь. Если все вышеперечисленные успехи были в большей степени плодом коллективных усилий народа и государственной элиты, то мораторий на смертную казнь – персональная заслуга императрицы, проявление присущего большинству женщин милосердия.
В то же время за ней водились и явные женские слабости. Так, например, после смерти императрицы в её гардеробе обнаружилось 15 тысяч платьев, то есть каждую из обнов она носила не более одного дня!
Несмотря на замечательные внешние данные и живость характера, Елизавета не была замужем и не имела законных детей. Впоследствии это породило волны слухов и появление самозванцев. Печально известная «княжна Тараканова» (скорее всего – урождённая немка) утверждала, что является дочерью императрицы Елизаветы и украинского дворянина Алексея Разумовского, за что была заточена в Петропавловскую крепость.
* * *
Отсутствие прямых наследников часто не идёт на пользу монархическому строю. Так было и в случае с Елизаветой. Сменивший её племянник, сын родной сестрицы Анны Петровны и немецкого герцога Карла Голштейн-Готторпского Карл, он же Пётр, перечеркнул успехи елизаветинской России в Cемилетней войне. Будучи немцем по воспитанию и фанатичным поклонником прусского короля Фридриха, Пётр Третий заключил с Берлином странный мир – унизительный для России и спасительный для терпевшей поражение Пруссии (в Германии тот подарок судьбы окрестили «Чудом Бранденбургского дома»). Избавлять Россию от причуд экстравагантного престолонаследника пришлось ещё одной знаменитой императрице, которая была бóльшей немкой, чем Пётр Третий, по происхождению, зато тонко чувствовала обычаи и рьяно защищала интересы своего нового Отечества.
Благодаря своей раздробленности, Германия XVIII века превратилась в настоящую ярмарку невест для королевских домов всей Европы. В то время считалось, что спутницей монарха может быть только особа царских кровей, а в Германии, пожалуйста, огромный выбор: тридцать восемь королевств, курфюрств и княжеств, а значит, и тридцать восемь династий – б ольше, чем на всём остальном континенте! Не удивительно, что будущих жён наследники европейских тронов искали прежде всего среди немецких принцесс. Был в немецком сватовстве и ещё один плюс: в отличие от привыкших к ослепительной роскоши французских, испанских или британских наследниц, дочки и внучки немецких монархов из крошечных «лоскутных» государств не были так избалованы наследными богатствами и могли согласиться на отъезд даже в такую далёкую, чужую и непривычную страну, как Россия.
Именно в таком положении находилась юная Софи, известная в будущем под именем Екатерины. Династическая фамилия её матери утратила свой родовой замок Готторп во время Северной войны, а владения отца, Кристиана Августа Ангальт-Цербсткого были столь малы, что он предпочёл поступить на службу к прусскому королю. Поэтому маленькая Софи росла не в королевских покоях, а в служебном доме коменданта Штеттина и без церемоний играла на городских улицах с детьми простолюдинов. На этом фоне идея выйти замуж за наследника огромной Российской империи открывала перед девушкой перспективу необычайного приключения.
К поступившему предложению она отнеслась предельно серьёзно, готовясь наилучшим образом исполнить долг августейшей супруги и покровительницы будущих подданных. Софи приняла православие с именем Екатерина, приняла настолько искренне и безоговорочно, что в момент тяжёлой болезни, когда врачи не исключали трагического исхода, призвала к себе не лютеранского пастора, а русского священника. Столь же ревностно невеста будущего государя изучала русский язык, историю и традиции. Она, пожалуй, могла стать и настолько же верной женой, но будущий муж её нисколько не любил, в чём признался на первой же встрече, – и впредь не скрывал своих романов, больно раня самолюбие Екатерины.
Впрочем, ревность была не единственной причиной, побудившей супругу Петра Третьего поддержать дворцовый переворот. Пустой и взбалмошный Пётр явно не годился на роль правителя какой бы то ни было страны, тем более на роль Государя Российского. Мало того, что он сдал пруссакам территории, завоёванные в эпоху царствования его тётушки Елизаветы, так ещё и задумал реформировать Православие, навязывая «тёмным русским»
