Чертова дюжина контрразведки - Николай Лузан

Андрей спал безмятежным сном и не слышал, как скрипнула дверь. Быстрые шаги прозвучали за спиной, и чья-то твердая рука легла на плечо. Он встрепенулся, с трудом поднял голову и открыл глаза. В полумраке угадывался седой ежик ветерана отдела Николая Ивановича Добролюбова.

— А вот, где прячется охотник на шпионов?! — добродушно пробасил он.

— Да, какой я охотник? — смущенно произнес Андрей.

— Самый что ни на есть настоящий! Или ты от фамилии отказываешься?

— Нет.

— Тогда почему от народа скрылся?

— Я только на минуту зашел, присел и расслабился.

— Рано расслабился, враг не дремлет! Поднимайся, пошли! Осталось еще одно важное дело.

— Куда? Какое?

— Пошли-пошли, не пожалеешь! — поторапливал Добролюбов.

Теряясь в догадках, Андрей поднялся из кресла и последовал за ним. Они спустились во двор к машине. Перед ней смущенно переминался водитель.

— Заводи, Костя! — распорядился Добролюбов, затем распахнул переднюю дверцу и предложил Охотникову: — Садись, Андрей!

— Николай Иванович, так я вроде не начальник, — замялся он.

— Сегодня ты — самый главный начальник. Садись! — был неумолим тот и мягко подтолкнул в спину.

— И все-таки куда едем? — пытался прояснить ситуацию Андрей.

Но так и не добился ответа. Добролюбов лишь загадочно улыбался, и Андрей вынужден был занять переднее место. Водитель тронул машину. Она с трудом вклинилась в ревущую, слепящую глаза грозную автомобильную лаву, разлившуюся по Садовому кольцу и, кажется, готовую вот-вот выплеснуться из каменно-бетонных берегов. Наконец Константину с большим трудом удалось вырваться из транспортного капкана и свернуть на стоянку перед рестораном. Андрей догадался, что ждет впереди, и, ссылаясь на усталость, предпринял еще одну безуспешную попытку отказаться. Добролюбов был неумолим и увлек его к входу.

Величественный, будто памятник, швейцар при виде двух офицеров сошел с пьедестала — верхней ступеньки, склонил голову в низком поклоне и проводил до двери. Они прошли через вестибюль и остановились перед входом в зал. Блеск софитов ослепил Андрея, а Добролюбов, решительно раздвинув плечом полубогемную тусовку, направился к отдельному кабинету. Прежде чем зайти, он поправил у Андрея сбившуюся прядь волос и только потом распахнул штору.

Охотников сделал шаг и в следующее мгновение оторопел: негромкая команда подполковника Александра Первушина: «Товарищи офицеры!» — подняла из-за стола сослуживцев. Строгая военная форма и награды на груди подчеркивали торжественность момента.

«Товарищи офицеры!» — сорвалось с губ Андрея. Они сели, а он продолжал стоять и не находил слов. Его до глубины души растрогало их искреннее признание профессионального успеха, и колючий ком подкатил к горлу. В это мгновение Андрей снова ощутил себя там, в прокаленных солнцем и продуваемых всеми ветрами горах Чечни, где боевое братство ценилось дороже всего.

На следующий день Охотников отправился в академию, чтобы отыскать Сергея и поблагодарить за то, что он совершил. Того на месте не оказалось: учебная группа выехала за город для участия в полевых занятиях. Встретились они через неделю. За это время в них еще не остыл накал той работы, которой они отдавались сполна все последние недели. Она, объединившая военного контрразведчика и армейского офицера, подняла их над обыденностью бытия и наполняла сердца гордостью. Им удалось сделать то, что дано далеко не каждому: в тайной борьбе переиграть опытного, хитрого противника, и не на словах, а на деле постоять за свое Отечество.

В разговоре они снова и снова возвращались к перипетиям прошедшей операции. Сергей продолжал жить ею и терзал Андрея вопросами. Ему не давала покоя мысль о том, что в последний момент Неху Сим мог расшифровать его и избавиться от улики. Вырезка из газеты, в которой сообщалось о высылке из России шпиона-дипломата, которую положил на стол Охотников, стала для Сергея самым дорогим подарком. В тот момент и потом в конце разговора он не заикнулся ни о награде, ни о звании, ни об освобождении от экзаменов. А когда они расставались, то в его погрустневших глазах Андрей прочитал сожаление, что такой работы у них больше не будет.

Но то была не последняя их встреча. Спустя время Охотников пригласил Верного в отдел. В кабинете капитана первого ранга Морякова в присутствии подполковника Первушина тот еще раз от лица контрразведчиков поблагодарил Сергея за неоценимую помощь, оказанную им в изобличении Неху Сима, и довел приказ директора ФСБ о его награждении. И здесь боевой офицер, познавший цену жизни и цену смерти, не сдержался. Он заплакал. Повлажнели глаза и у контрразведчиков. В те памятные для каждого мгновения их объединяла не только радость от удачно выполненной трудной работы, а нечто большее. И это большее для них, военных людей, посвятивших себя служению Отечеству, заключалось в том, что в мирное время они смогли с честью послужить ему.

Позже в нескольких центральных газетах появилось скупое сообщение о вручении государственных наград ряду сотрудников органов госбезопасности и российским гражданам, внесшим существенный вклад в обеспечение безопасности страны. Это сообщение затерялось среди сотен других. Большинство однокашников Сергея Верного вряд ли обратили на него внимание. Они не могли и предположить, какую важную роль он сыграл в изобличении шпиона. Сам Сергей по этому случаю хранил глубокое молчание. Разведка и контрразведка не любят грома победных фанфар. В большинстве случаев ее успехи и подлинные имена героев становятся достоянием широкой общественности спустя многие годы.

Завершив свою короткую и яркую работу в контрразведке, майор Верный принялся наверстывать упущенное в учебе. Спустя год, сдав государственные экзамены и защитив диплом, он отправился к новому месту службы. Дальнейшие его успехи теперь уже зависели от самого Сергея и командирской удачи. Но нет сомнений в том, что в его памяти навсегда останется та вдохновенная, та самоотверженная работа, которую он выполнил вместе с военными контрразведчиками — разоблачив очередного шпиона.

Пройдут годы. И на склоне лет убеленный сединами полковник, а может, и генерал Верный, так же как и его предшественник — армейский офицер Петр Прядко, в годы Великой Отечественной войны по заданию контрразведки Смерш проникший в гитлеровскую разведку абвер и сумевший добыть данные на 130 ее кадровых сотрудников и агентов, с гордостью повторит своим детям: «В жизни настоящего мужчины важны две вещи: вдохновенная работа и любовь женщины. Мне повезло и с тем и другим».

На каждого «хитрюка» найдется свой контрразведчик

Прибалтика — Эстония, Латвия, Литва, янтарные бусины в ожерелье некогда братских советских республик, в не столь отдаленные времена в сознании большинства граждан бывшего Советского Союза ассоциировались с окошками в западный мир. Во времена всеобщего дефицита, когда издерганные и измученные вечным стоянием в бесконечных очередях простодушные сибиряки и уральцы попадали в Таллинн, Ригу или Вильнюс, то в первые дни теряли дар речи. Вместо свиных хвостов, которые чаще всего приходилось видеть в собственных магазинах, перед ними представали прилавки, ломившиеся от изобилия товаров. Стыдливо пряча глаза под снисходительными взглядами продавцов, они суетливо набивали сумки копчеными окороками, банками шпрот, знаменитым рижским бальзамом или таллиннским ликером.

Ошалевшие, они бродили по узким улочкам древних городов, и на их глазах оживали полузабытые сказки из далекого детства. Мощные крепостные стены могучей цитадели, перед которыми, казалось, сама история смиряла свой неукротимый норов, несмотря на войны и революции, бережно охраняли реликвии прошлого. Под сводами величавого замка мирно соседствовали немецкие рыцари и дружинники Александра Невского. Храм его имени не перекрывал дороги в католический собор. Русская, эстонская, латышская и литовская речь свободно звучала не только в столицах республик, а и в отдаленных поселках. Люди разных национальностей и разных взглядов находили общий язык и были выше прошлых исторических обид и трагедий.

В конце 80-х, когда монополии КПСС на власть пришел конец, республики Прибалтики первыми стали искать выход из удушающей атмосферы советского лжекоммунизма. В то время как брошенные на произвол судьбы местные партийные вожди пытались сохранить «социализм с человеческим лицом», деятельные националисты — кто искренне, кто злонамеренно, цинично играя на искренних чувствах людей, достали из темного исторического чулана затхлое, отвратительное чучело сталинизма и, потрясая им, столкнули между собой народы.

В августе 1991 года рухнул СССР. Раньше его падения Литва, Латвия и Эстония стали независимыми от бывшей советской империи, но не свободными. Эти три «пуговицы на балтийском кафтане» хозяева нового миропорядка поспешили пристегнуть к старому, сшитому портным прошлой холодной войны, натовскому фраку. Уверяя Москву в мирных намерениях, они принялись активно закрепляться на новом плацдарме. Ключевую роль в реализации плана вовлечения прибалтийских республик в военно-политические структуры Североатлантического блока сыграла Литва. Связано это было с ее стратегическим расположением: через территорию республики проходили и проходят сухопутные транспортные коридоры, связывающие Россию с ее передовым форпостом — Калининградской областью.