Кровавая королева - Сьюзен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она склонила голову и внимательно посмотрела на меня:
— А я не понимаю тебя.
Наверное, в тот момент мне следовало бы почувствовать присутствие змеи.
Через некоторое время Катриона с Анселаном в сопровождении телохранителей направилась в крепость, и я улыбнулась и помахала им рукой, хотя с большим удовольствием распрощалась бы с ней навсегда.
Я была очарована наступившим теплом и все большим количеством цветов, поэтому время от времени оставляла сына с кормилицей, которая уже перешла в его распоряжение, и отправлялась гулять по холмам с Биток и Эллой, как мы это делали в прежнее время. Обычно нас сопровождали восемь-десять мужчин, и мы не уходили от крепости дальше, чем на несколько лиг. Так приятно было бродить по залитым солнцем склонам, собирая цветы и травы! Биток давала нам поручения, и мы с радостью их выполняли.
Вскоре после своего приезда Биток обосновалась в небольшой пристройке рядом с кухнями, где хранились растения и травы. Я то и дело заставала ее там — она развешивала травы на просушку, обрезала стебли и цветы и смешивала их с разными маслами. Биток, много чего перенявшая у своей матери, теперь обучала меня, и мы расставляли на полках плетенной из тростника хижины горшочки и склянки с целебными настойками, мазями и отварами. Хохоча вместе с кузиной и вдыхая сладкие ароматы в этом уютном месте, я часто думала о своей матери Эльсе и надеялась, что она была бы довольна мной.
Лето принесло с собой жару, и порой за ужином я просто сидела и смотрела на Макбета, пока Дермот пел и играл на арфе. Когда мы встречались взглядами, я чувствовала, что он тоже ощущает искру, которая проскакивала между нами. Я мечтала о том, чтобы он пришел в мою спальню. И все же гордость не позволяла мне самой пригласить его. Это подорвало бы мой авторитет воительницы и лишило бы главного связующего начала моей личности — оставшись без надменной гордыни, я стала бы уязвимой, и все бы увидели мою ранимую душу.
Я должна быть сильной. Вот так.
Единственным священником в Элгине был сморщенный худой старик, которого в свое время заставили освящать мой брак с Макбетом. Мы видели его не слишком часто, так как он постоянно разъезжал по необъятным пространствам своего огромного прихода. Иногда мы ходили к мессе раз в несколько месяцев, а все остальное время были предоставлены сами себе, как это часто бывает в отдаленных уголках Шотландии, и сами обращались к Господу. Однако мы делали все возможное для спасения своих душ.
Думаю, самой набожной из нас была Мэв. По утрам и вечерам она ходила молиться в часовню, да и в течение дня зачастую останавливалась и начинала что-то бормотать себе под нос. Она постоянно носила с собой Евангелие, гагатовый крест и четки. У меня тоже были Евангелие и псалтырь, и хотя я не относила себя к числу сильно верующих людей, все же находила успокоение в тихой молитве. Однако обычно я была слишком обременена домашними хлопотами и заботой о сыне. Лулах был моим светочем, поэтому я предоставляла остальным размышлять о свете мира и никогда не испытывала нужды в священниках, наставлениях и Господе.
Элгинская часовня славилась своей ракой, в которой хранился палец ноги пиктского святого. Причем относились к нему с таким благоговением, словно это был палец самого Иисуса Христа. Он хранился в медном ковчеге, обитом серебром, и мормаер Морея всегда брал эту реликвию с собой, когда отправлялся на выездные суды или собирался на войну. Даже крохотная частица тела святого могла обеспечить удачу и благословение тому, кто имел ее при себе.
В нескольких лигах от Элгина располагались большая церковь и кельтский монастырь. Время от времени разгоралась дискуссия о необходимости придания им статуса епископата с целью повышения значения Морея. Будучи мормаером, Макбет сам мог назначить епископа. И священники, знавшие о его родственных связях с королем, соперничали за его внимание, так что мы получали меха, вина и другие дары, к тому же они служили мессы от его имени, чтобы обеспечить его душе наилучшее положение после смерти.
Макбет считал этот вопрос очень важным и регулярно обсуждал его со своими лучшими советниками. Однажды он поинтересовался даже моим мнением на этот счет.
— Если обитатели Морея станут жить лучше вследствие наставлений епископа и если ты знаешь преданного человека с кельтской кровью, который будет заботиться не столько о себе, сколько о Морее, пошли за ним, — сказала я. — Если нет, то повремени, и пусть этим занимается Бог, а не Морей.
— Мне следует включить тебя в состав своих советников, — заметил Макбет.
— Ты уже это сделал. В ту ночь, когда ты захватил Морей и взял меня в жены, ты согласился с тем, что впредь будешь прислушиваться к моим советам. — Я двинулась прочь и услышала, как он смеется за моей спиной.
Я не собиралась мириться с его невозмутимым спокойствием. Я была наследницей древнего рода, я обладала всеми правами уже в силу своей крови. И я не желала, чтобы меня отстраняли от решения вопросов, которые могли повлиять на мой дом, родню, страну и будущее.
Однажды Макбет со своими людьми отправился на несколько дней к северному тану, и Фионн с Ангусом пригласили меня принять участие в охоте с соколами, поскольку подходило время вновь позаботиться о запасах. Мы отправились на северо-запад, где нам уже доводилось удачно охотиться, — тогда мы подстрелили несколько птиц, ястребы принесли пару зайцев, и еще Ангус завалил оленя. Этого мяса могло хватить ненадолго. Я хорошо управлялась с соколами и умела стрелять из арбалета, хотя давно не тренировалась. В тот день я подстрелила зайца, но испытала такой стыд за содеянное, что второго намеренно упустила. Друзья начали посмеиваться надо мной, заявляя, что материнство сделало из меня неженку.
— Пусть ястребы приносят зайцев, — ответила я. — Мне не нравится их убивать.
Все рассмеялись, и днем, перед тем как вернуться в Элгин, мы решили где-нибудь отдохнуть. Ангус счел, что ближе всего Кинлосси, и спросил встретившегося нам фермера, не знает ли тот Катриону, после чего мы двинулись в указанном им направлении. Я собиралась попросить у нее кое-какие настойки и хотела сгладить напряжение, возникшее между нами во время последней встречи.
День был теплым и ясным, вдали синели остроконечные холмы. Мы ехали верхом, пока это позволяла крутизна склона, а затем спешились. Мы оставили лошадей и птиц с Ангусом и телохранителями и пошли с Фионном вперед, чтобы попросить о гостеприимстве. Фионн, который постоянно был начеку, держал в руках меч, а я — арбалет.
У подножия следующего холма мы увидели плетеную мазанку на каменном фундаменте с крытой вереском крышей. Стены были побелены, и все место выглядело очень уютно. Из трубы поднималась ленточка дыма, во дворе блеяли козы и кудахтали куры. Дом окружал небольшой яблоневый сад — на деревьях уже виднелись зеленые яблочки. У околицы стоял каурый конь с черной гривой и черным хвостом.
Я почувствовала, как у меня заколотилось сердце, и опрометью бросилась вниз по склону.
— Пойдем назад, Ру, — промолвил Фионн. — Потом пошлем человека за твоими настойками.
Я не ответила. Мой муж был наедине с Катрионой, и довольно давно, так как лошадь уже успела наесться травы.
Фионн схватил меня за руку.
— Ру, — произнес он. — Не надо ходить дальше.
Я обернулась:
— Так это известно всем, кроме его л<ены?
— Послушай, — твердо произнес он. — Сейчас не время устраивать конфликт с твоим мужем. Подожди, разберешься с ним позже.
Я выхватила стрелу, вставила ее в арбалет и, не раздумывая, выпустила. Она впилась в центр двери, дрожа всем древком.
— Господи! — Фионн выхватил у меня арбалет. — Не станешь же ты убивать его из-за этого!
Дверь распахнулась, и на пороге появился мой муж — рубаха распущена, нагрудник снят, в руке кинжал. Он огляделся по сторонам, а затем устремил взгляд на холм. Он сразу увидел меня, и его взгляд был подобен удару. Он вытащил стрелу из двери, и в это время за его спиной из полутьмы дома появилась Катриона. Ее прелестное лицо раскраснелось, волосы были спутаны. Она положила руку на плечо Макбета и что-то сказала ему. Он покачал головой, и оба вернулись в дом. Дверь за ними закрылась.
Я развернулась и двинулась прочь. Фионн поспешил за мной.
В течение нескольких часов я, кипя от негодования, мерила свою комнату шагами, не желая признавать, что в сложившейся ситуации есть и моя вина. Элла, обладавшая хорошим слухом, была в ужасе от того, что я бормотала себе под нос. Она схватила капризничавшего ребенка и постаралась скрыться от моего гнева. Я принялась вытаскивать из деревянного сундука свои вещи и запихивать их в кожаную сумку, намереваясь вернуться в Файф. Биток с удовольствием принялась мне помогать — кажется, она была рада тому, что я возвращаюсь, и она сможет сделать то же самое, ибо оставалась в Элгине лишь из любви и привязанности ко мне.