Как выжить в толпе и остаться самим собой - Сергей А. Гладышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ярким примером ролевого принуждения может послужить произошедшее перерождение барона Мюнхгаузена в садовника Миллера в киноповести Григория Горина. Играя несвойственную для себя роль, барон не смог хотя бы частично сохранить свою личность. Роль — это всегда целостный образ, и очень трудно строить свое поведение из частей несовместимых ролей (или из роли и своей настоящей личности). Настолько трудно, что такая поведенческая «мозаика» может привести к серьезным нарушениям психики. Этим и опасно ролевое принуждение: если уж и начинаешь играть какую-то роль, то часто втягиваешься в этот процесс полностью, теряя всю свою личность.
Выводы и рекомендации
Любое ролевое поведение — это некоторый отказ своей душе в праве определять ваши слова и поступки. А когда к душе не прислушиваются, ее голос постепенно слабеет (о некоторых печальных последствиях этого мы уже раньше упоминали).
Исполнение роли облегчает текущее взаимодействие с окружающими людьми, состоящее преимущественно из мелочных обыденных актов. Если во время каждого своего поступка задумываться, то можно стать «тормозом» и быстро устать. Поэтому я и не настроен рекомендовать полный отказ от ролевого поведения. Но это как обращение с огнем. Когда он укрощен в печке, то очень полезен. Но если ему удается вырваться наружу, то жди беды.
Свое ролевое поведение надо постоянно контролировать и, при необходимости, уметь отключать быстро и безболезненно, в первую очередь для себя. Необходимость в этом возникает обычно тогда, когда приходит черед совершить значимый для вас поступок, решение по которому нежелательно доверять общественному стереотипу. Помимо этого, из роли полезно выходить время от времени для профилактики, чтобы привычкой не засасывало. И, наконец, самый ответственный момент сбрасывания с себя ролевой уздечки наступает при появлении возле вас искусного манипулятора, который за нее пытается запрячь вас в свою телегу.
УГРОЗА «ЖЕЛТЫМ» ДОМОМ
Суть вопроса
В обществе обычных людей, как правило, присутствует страх перед психическими аномалиями. Если глаз перестал видеть — это более-менее понятно простым людям, но как относиться к тому человеку, который видит или слышит то, что недоступно другим? Лучший выход, это испуганно перекреститься: «Свят, свят, свят, чур не меня!» Поэтому в толпе нормой является не замечать наличие души. У нас люди даже любят сердцем, хотя это обычная помпа для перекачки крови. Как только кто-то начинает обращать внимание на свою душу, окружающие начинают многозначительно ковырять пальцем у себя в виске: «Чудит малый. Видно спятил…» Потом перемещают палец обратно в нос и возвращаются к обычной жизни, обсуждая бытовые дела.
Такое простое отношение ко всему непонятному для себя приводит к тому, что любой чудак в толпе является потенциальным кандидатом на звание «умалишенного», а это уже как клеймо, выводящее его из разряда людей. Подобная угроза является дополнительным психологическим давлением на тех, кто имеет склонность почудачить, с целью привести их к поведенческой норме.
* * *
Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.
(Ларошфуко)
---
Брожу ли я по уличному шуму,
ем кашу или моюсь
по субботам,
я вдумчиво обдумываю думу:
за что меня считают идиотом?
(Игорь Губерман)
---
В чистом разуме скрыта отрава,
целой жизни мешая тайком:
мысля трезво, реально и здраво,
ты немедля слывешь мудаком.
(Игорь Губерман)
Аргументы
Над маргиналом всегда висит «дамоклов меч» психиатрического диагноза. Для толпы ведь трудно уйти от соблазна справиться с непонятным и, следовательно, раздражающим поведением маргинала через простое навешивание ему ярлыка «ненормального» и изоляцию его с помощью смирительной рубашки и высокого забора вокруг «желтого» дома. И пусть у человека с психикой все в порядке, но если он умнее окружающих в понимании смысла жизни и тем самым выделяется из их стройных рядов, то нет никакой гарантии, что они каким-нибудь электрошоком или лоботомией не опустят его до своего уровня.
Больное общество насаждает негативное отношение человека к попыткам вылечить свою душу: «Пошел к психологу на прием — псих и неудачник». Любой человек, проявляющий повышенный интерес к совершенствованию своей души, вызывает у окружающих презрение и жалость, как слабак, которому не повезло с генами или в жизни, и у которого теперь только одна судьба — быть юродивым. Уместно здесь будет привести фразу из школьного сочинения сына Игоря Губермана, которую он цитирует в своих «Пожилых записках»: «Тех, кто искренне болеет душой за общество, общество искренне считает душевнобольными».
Даже если внимательно проанализировать содержание такого диагноза, как шизофрения, то окажется, что она является чем-то вроде мешка, куда психиатры сваливают все непонятные им случаи отклоняющегося от общепринятого стандарта поведения. Наиболее ярким психиатрическим симптомом является галлюцинация. Существует незыблемый закон психического здоровья человека: в обычном состоянии у нормального человека галлюцинаций быть не должно! При этом психофизическая природа этих самых галлюцинаций психиатрам совершенно непонятна. То есть они знают, что у некоторых людей могут появляться в сознании образы, не отображающие реально существующих объектов, — и все! А раз таких людей подавляющее меньшинство в обществе, то квалифицируют это дефектом психики, который надо лечить. А если это проявление новой психической функции, более высокой по уровню развития нервной системы, тогда как? Давить электрошоком? Разрушать лоботомией новейшие структуры мозга? То есть уничтожать любое новообразование психики, консервируя ее на уровне развития человека толпы… А что?! Так, во всяком случае, спокойнее. А то ведь сверхъестественные способности «больного», ставящие его в психическом плане выше лечащего врача, слишком сильно пугают и обижают последнего.
Барбара О'Брайен в своей книге «Необыкновенное путешествие в безумие и обратно» пишет что «у склонных к беседе больных шизофренией наблюдается необычная способность читать чужие мысли, что приводит собеседника в полное замешательство. В переводе на язык психиатрии это звучит как «сверхестественная способность шизофреника чувствовать не оформленные в словах и лишь частично осознаваемые психиатром ощущения» или «реактивность шизофреника в отношении эмоциональных стимулов, являющихся подпороговыми для перцептивного аппарата (говоря проще, восприятия. — С.Г.) нешизофреника». Вот вам и дефект психики — сверхестествениые способности! Так постепенно начинаешь понимать, почему некоторые маргиналы считают
