Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Джеймс Купер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не так-то просто объяснить индейцу все обычаи белых людей, Быстрокрылый; но мы непременно поговорим об этом в другой раз, на досуге. А сейчас я хочу знать, как ты попал в плен к потаватоми.
— Очень просто — хорошо бы разговор христиан был такой простой. Ты видел, Бурдон, Большой Лось вышел в разведку, когда мы встретились на прогалине у реки. Я это знал и взял его скальп. Эти потаватоми — его друг, они пришли встретить старого вождя — не могли найти; но нашли Быстрокрылого, схватили меня, когда я устал и спал; скальп Большого Лося был у меня — жалко — узнали скальп: седые волосы, еще приметы. Положили меня в каноэ — хотели везти чиппева в Чикаго и там пытать — но ветер очень сильный. Тогда встретили друг в другом каноэ, пришли сюда подождать немного.
Такова была простая история пленения чиппева. Очевидно, Большой Лось пришел на каноэ от устья Сент-Джозеф к месту, находившемуся примерно на полпути между этой рекой и устьем Каламазу, где он и высадился на берег. Какова была цель экспедиции, трудно сказать, но нельзя с уверенностью утверждать, что целью предприятия не было нападение на бортника и присвоение его добра. Хотя лично Большой Лось не был знаком с бортником, в глуши вести разлетаются с невиданной быстротой; и не исключено, что весть о белом американце, промышляющем на прогалинах, дошла до него одновременно с известием, что боевой топор выкопан из земли, так что отряд отправился в поход за скальпом и имуществом бортника. Судя по всему, чиппева со свойственной дикарям проницательностью догадался о замыслах потаватоми и убедился, что намерения старого вождя далеко не дружественные; и он предпринял действия, о которых коротко поведал выше, чтобы добыть скальп врага, а заодно помешать ему нанести ущерб союзнику, который стал, после откровенного разговора, не просто союзником, а другом. Все это индеец объяснил своему собеседнику обычными короткими фразами, но достаточно ясно и понятно для слушателя. Бортник слушал с самым глубоким вниманием, понимая, как важно знать все грозящие ему в создавшемся положении опасности. Пока велся этот разговор, Марджери успела разжечь костер и старательно готовила какую-то горячую микстуру, зная, что ее несчастному брату она понадобится после попойки. Дороти сновала от костра к каноэ и обратно, по-женски беспокоясь о своем муже. Что же до чиппева, пьянство в его глазах вряд ли было большим грехом, но человек, позволивший себе напиться на военной тропе, вызывал его презрение. У американских индейцев есть одно достоинство: они ведут себя сообразно обстоятельствам. В военное время они обычно готовятся к сражениям с невозмутимым спокойствием и мудростью, позволяя себе излишества только в минуты передышек и в сравнительной безопасности. Впрочем, надо признать, что с распространением так называемой цивилизации характер краснокожих быстро меняется и в наши дни они чаще всего следуют примеру, который им подают окружающие «христиане».
Закончив разговор с чиппева и объяснив свои намерения Марджери в немногих словах, Бурдон сел в свое каноэ и погнал его сквозь заросли риса к середине реки: он отправился на разведку. Устье здесь было широкое, поэтому он пустил лодку по ветру и дрейфовал, пока не оказался прямо напротив хижины. О том, что он увидел и что он предпринял, мы расскажем в следующей главе.
ГЛАВА VIII
Спустившись вниз на жабе-скакуне,
Эльф оглядел окрестности вокруг,
И, крылышки свои прижав к спине,
Он к берегу реки пустился вдруг.
Взобравшись ловко на скалу крутую,
Эльф руки вытянул, прочтя молитву наперед,
И, описавши в воздухе кривую,
Он с головой нырнул в пучину вод.
ДрейкС того времени, когда Бурдон увел все каноэ у потаватоми и вновь возвратился к северному берегу реки, прошел час. За этот час вождь индейцев успел ознакомиться со всеми уже известными нам событиями и собрал своих воинов в хижине и возле нее на военный совет. На церемонии времени не было, пора было действовать. Никто не курил трубки, не соблюдались и другие обычаи, подобающие великим советам племени; надо было обсудить случившееся, выслушать все мнения. В этой части Северной Америки в политической жизни преобладает нечто весьма сходное с демократией. Однако это не та ублюдочная демократия, которая так быстро входит в моду у нас и которая видит «народ» исключительно в канавах под забором, забывая, что землевладелец имеет такое же право на защиту, как и арендатор, господин — как слуга, и джентльмен — как подонок общества. Индейцы мудрее нас. Они знают, что вождь достоин большего уважения, чем бездельники, слоняющиеся по деревне, и к первому прислушиваются, а вторых слушать не станут. Судя по всему, у них хватает здравого смысла, чтобы одинаково избегать ошибок как тех, кто свято верит в благородную кровь, так и тех, кто делает ставку на подонков.
Индейцам теория «новых людей» показалась бы нелепицей, потому что они никогда не жаждут перемен ради одной лишь новизны. Напротив, если у них и не существует наследования высокого положения в обществе, то сохранилась природная сообразительность; мы сомневаемся, что во всей Америке можно найти краснокожего, который оказался бы настолько простаком, чтобы считать достоинством любого претендента на ответственный, важный пост то, что его никогда не учили делать свое дело. Ему никогда не придет в голову примитивная мысль, что человек заслуживает высокого положения именно потому, что он самоучка, в то время как на школы тратятся миллионы. Спору нет, и среди индейцев есть своего рода демагоги и свои Цезари, но обычно им не дают развернуться; и лишь в редчайших случаях подобные личности нарушают права и обычаи племени. Человеческая натура, конечно, повсюду одинакова, и не следует предполагать, что среди дикарей царит справедливость; но одно совершенно ясно: на всем белом свете самые простые и дикие люди гораздо лучше соблюдают собственные установления, чем те, кто живет, как считается, в высокоцивилизованном обществе.
Оказавшись в точке, откуда было хорошо видно, что творится возле хижины, все еще освещенной огнем костра изнутри, Бурдон перестал грести, лишь изредка опуская весло в воду, чтобы удержать лодку на месте. Находясь на расстоянии винтовочного выстрела, он тем не менее надеялся, что темнота почти укроет его. Он знал, что дозорные наблюдают за всеми подступами к хижине: и в том, что кое-кто из врагов бродит по берегу Каламазу, разыскивая украденные лодки или тех, кто их увел, бортник также не сомневался. Поэтому он соблюдал осторожность, стараясь не подвергать свое каноэ опасности.
Было как нельзя более ясно, что дикари не могут определить численность противника. Если бы не выстрел из винтовки, убивший их воина, с которого был снят скальп, они могли бы подумать, что пленник как-то умудрился сам освободиться от пут и сбежать; но они знали, что у чиппева не было ни ружья, ни ножа, так как все оружие, в том числе и оружие убитого, было налицо; значит, пленнику кто-то помог освободиться, это ясно. А так как потаватоми были осведомлены о существовании бортника и Склада Виски, они, естественно, приписали хотя бы часть неожиданных событий тому или другому из них. Правда, было известно, что хижину выстроил три или четыре года назад торговец-индеец, и тогда никто из присутствующих не видел там ни Гершома, ни его семейства. Но дальнейшее дикари представили себе так, словно ежедневно бывали в этом месте. Однако в одном они ошиблись. Из шэнти все было вынесено подчистую, а следы недавнего пребывания были скрыты так тщательно, что никто даже не заподозрил, что семья покинула жилье всего за час до их прибытия. Кроме того, и бортник был в этом уверен, индейцы до сих пор не обнаружили тайник с имуществом и мебелью. Наткнись они на склад вещей, они непременно вытащили бы всю добычу на свет, поближе к костру: дикари обычно не церемонятся с трофеями подобного рода.