Профессорская дочка - Елена Колина

– Нет-нет, Вы очень талантливый, – быстро сказала я. – Вон у Вас сколько этих «Придурочных»! Просто у Вас был творческий кризис… А что было потом?

А потом… вообще ужасно! Жена Вадима уже привыкла к деньгам и никак не могла отвыкнуть. Поэтому Вадиму пришлось продать имя.

– Вы продали свое имя? – удивилась я. – Вас теперь зовут не Вадим, а как? И фамилию Вы тоже продали?

Я уже стала прикидывать, сколько стоит мое имя, – не думаю, что дорого, оно довольно часто встречается. Зато моя фамилия, наверное, недешевая – я еще никогда не встречала других Суворовых-Гинзбургов, кроме меня.

Но мою фамилию никто не купит, даже если недорого. Продать свое имя и фамилию может не каждый человек, а только тот, кто начал делать что-то успешное, а потом у него случился творческий кризис.

И вот всех этих «Жестоких», «Сумасшедших», «Придурочных» стал писать другой человек или даже другие люди, и все они стали называться «Вадим». Печально.

Или не печально, а, наоборот, хорошо?

– Вам повезло! – сказала я. – А если бы все эти книжечки написали Вы? Это было бы… ну зачем Вам это, Вы же интеллигентный человек?.. Вы бы мучились. Атак – Вы не Вадим, и все! И с Вас никакого спроса. А что Вы их раньше писали, так кто в юности не ошибался, – вот Димочку, например, вчера опять выгнали из школы. За то, что один мальчик сжег классный журнал.

– Маша, мы же говорим обо мне, – удивился Вадим. – При чем здесь Димочка?

– Как при чем? Мальчик социально незащищенный, и отец его убьет, а Димочка защищенный. Димочкин папа – банкир в Майами. Вот Димочка и сказал, что сжег журнал он.

– Резонно. – Вадим согласился, но как-то неуверенно. – Маша, я давно хотел Вам сказать, Вы балуете Димочку, во всем его одобряете.

– Да? – возмутилась я. – А Вы бы хотели, чтобы чужого мальчика убили и выгнали из школы? Вы что, не понимаете? Мальчик социально незащищенный, а Димочка защищенный. Димочкин папа – в Майами, и ему оттуда Димочку не достать. Неужели Вам на чужого мальчика наплевать?

Вадим удивился и попросил еще кофе.

– А я бы писала четыре романа в год – это не так уж много, или даже можно восемь, – мечтательно сказала я. – Если за какие-нибудь гонорары…

– Да что Вы в этом понимаете? – вдруг зло сказал Вадим и ушел не попрощавшись.

Минут через десять вернулся.

Я просила прощения за некомпетентность, сказала, четыре романа в год – это слишком много, и один слишком много…

– Да что Вы в этом понимаете? – опять зло сказал Вадим и ушел не попрощавшись, но из прихожей вернулся. – Да, совсем забыл, меня тогда жена бросила.

– Ох, неужели? Красавица? – уточнила я.

– Само собой. Сказала, я неудачник, а она – нет, поэтому жить со мной не может. Другие на моем месте уже бы подняли лапки

Я бы точно подняла лапки, если бы меня бросила жена-красавица. Когда меня бросил Игорь на первом курсе, я и то подняла лапки, хотя он не особенная красавица, просто симпатичный. Но то я, а то Вадим.

– Вы, наверное, очень сильный человек, – с уважением сказала я.

– Да, я ничего… – улыбнулся Вадим и ушел в хорошем настроении.

Я знала, я чувствовала, что Вадим – сложный, неоднозначный человек: с одной стороны, тонкий, нежный, а с другой стороны, «Придурочный», «Сумасшедший»… И жизнь у него сложная и неоднозначная – Успех и Падение…

А я еще больше его люблю за все, что ему пришлось пережить. Если у человека ровная неинтересная жизнь, если он никогда не ошибался, не продавал имя, не сжигал классный журнал – в нем не образуются те… ну, неровности, что ли, которые именно и любишь.

Да, и еще… Нехорошо, что я тут же села за компьютер. Нехорошо, что я использую печальную историю Вадима про продажу своего имени для новой книги – «Мумзик безымянный»… но что же делать.

Решила, все нормально – никто не знает, из какого сора растут сюжеты.

Вадим

Что это было? Сочинил историю про какого-то мудака-писателя…

Уважаемый человек, известный человек, значительный человек, богатый, между прочим, человек врет как… как сивый мерин.

В этой истории все неправда – Успех и Падение, но, в сущности, что-то самое главное в ней было правдой… а, черт, без психоаналитика не разберешься… А так все вранье.

Зачем? Ну… ей так интересней.

Кстати, неплохая история сочинилась – можно где-нибудь использовать.

Следующий день. То есть нет, не следующий, а через полчаса

Вадим вернулся через полчаса.

– Я на минутку, не буду проходить, – сказал он в прихожей. – Я просто непрофессионально подошел к своему роману. У меня там было материала еще на десять книг, а я все это неэкономно использовал… и получилось, что я все написал, что знал…

Сказал, я была права насчет Нобелевской премии. Что успех – это всегда для кого-то, не для себя.

Думаю, успех – очень сложное дело. Я сказала:

– Если ты сделал что-то очень успешное, потом каждый новый шаг – как экзамен, от тебя ждут чего-то необыкновенного. И все время боишься, что экзамен не сдашь. Из-за этого Вы и не написали ничего… что хотели… кроме «Придурочных» и «Сумасшедших», а вовсе не из-за денег.

– Да?.. – удивился Вадим. – А откуда Вы знаете?..

Ну конечно, я знаю! Вот если бы «Варенье» имело огромный успех, я бы так волновалась, что не написала бы «Неопытное привидение», не говоря уж о «Кот открывает двери» и др.

– Вот и сейчас… – Вадим задумался, – делать что-нибудь стоящее или? За это время можно пять сериалов слепить. Я уж не говорю про деньги.

– Еще пять линий в каком-нибудь сериале или сделать что-то другое, стоящее? – переспросила я.

Вадим торопился – дела. Сказал, что все это к нему не относится, а рассказывает он мне все это просто потому, что проезжал мимо и очень торопится. Выпил еще кофе, подумал и рассказал продолжение своей истории, печальной и поучительной.

– Я был не то чтобы на дне жизни, но в неудачах. Но я – я никогда не был неудачником!!

Вадим – человек сильный. Не стал лелеять свои неудачи, а, наоборот, пытался догнать удачу.

– А как, как Вы пытались догнать удачу?

Вадим задумался.

– Я всегда производил впечатление очень успешного человека.

Это правда, я сразу же, как надела очки, поняла: не-ет, этот человек – не от мышей…

У него было совсем мало денег, и все уходило на имидж.

– Я вообще из тех, кто лучше не позавтракает, а почистит ботинки…

Какие мы разные, а я бы лучше позавтракала…

– Я на последние деньги покупал галстук, – гордо сказал Вадим.

– Галстук? А что было дальше? – спросила я.

– Дальше? Я – человек, как Вы правильно заметили, сильный. Мое состояние тогда было веселое и злое – я вам всем докажу! Вы еще ко мне придете! Я все верну, у меня все будет! – Вадим сверкнул глазами.

Вадим все вернул, все доказал, у него все было, и все к нему пришли, только он не захотел сказать, в какой именно области. Но в бизнесе. Может быть, в ресторанах быстрого питания, может быть, в нефти, газе и других ресурсах, не в литературе.

– Папа говорит, что в жизни не происходит ничего плохого, что все плохое на самом деле хорошее, потому что это опыт, – сказала я. – Вот у него один раз был случай с ошибочным экспериментом, и… Ну а потом что? – спохватилась я. – Как получилось, что Вам пришлось писать линии в сериале? Опять Падение? Потеряли бизнес?

– Да-да, – торопливо согласился Вадим, – я Вам потом расскажу.

Поздно вечером пришла Ада, спросила:

– Чего грустишь? А как вообще дела?

– У меня нормально, а вот у Вадима… У него трудный нравственный выбор – деньги или что-то другое…

– А-а, нашла, о чем думать, – отмахнулась Ада, – вот еще, трудно ему… Хочет и на елку влезть, и на х… сесть. Вот и все трудно.

Папа говорит, так бывает в науке: человек, желая поддержать свой успех, идет на быстрый сговор с самим собой и попадает в ловушку и начинает делать туфту. Папа, конечно, не говорит – туфту, он говорит – некачественно. И что человек при этом думает: а почему я должен делать не туфту, если за нее платят большие деньги?.. Почему я должен быть честью и совестью нашей эпохи? Или так: почему именно я? Очень трудно, очень… Как это Ада всегда так просто решает сложные нравственные вопросы?

Дело Дня – план новой книжки «Торговец воздухом», про трудный нравственный выбор детектива Вадима.

Детективу Вадиму предлагают продавать испорченный воздух за большие деньги. Как всякому мужчине, ему трудно отказаться от денег и успеха, поэтому он соглашается. Тем более испорченного воздуха так много, что он может продавать его четыре раза в год или даже чаще.

Вадим страдает, мечется между четырьмя сделками по продаже воздуха в год за большие деньги и своим истинным призванием – расследовать настоящее большое преступление. Между невозможностью быть неуспешным, успехом, который поместил его в определенные рамки, и желанием следовать своему истинному призванию.