Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение следующих нескольких минут всю комнату, казалось, затянуло в некий танец, подстраивающийся под ритм «Улисса», движущегося во влагалище девушки, и каждого вызванного им импульса. Напряжение росло, разрядка приближалась, и тело девушки заблестело от пота. Температура воздуха в комнате, за которой тщательно следила Джонсон, стала еще выше. В то время в родильном доме не было кондиционеров, и микроклимат в помещении стал критическим фактором в оценке психологической реакции участников исследования. Девушка откинула голову назад, ее бедра двигались вверх и вниз, раскачивались из стороны в сторону. Ей изначально велели самостоятельно контролировать скорость и глубину проникновения электрического устройства, чтобы достичь желаемого оргазма. При этом она не билась в экстатических конвульсиях, а сохраняла относительное спокойствие. Ее эрзац-секс выглядел практически по-деловому.
Джини и Билл сидели и записывали, внимательно следя за показаниями приборов и движениями девушки. Гебхард наблюдал сквозь плексиглас в полном изумлении и в результате отвлекся от возвратно-поступательных движений устройства. «Она слишком разогнала его, и в итоге при движении назад фаллос стукнул меня в глаз», – вспоминал Гебхард. Смущенный попаданием в глаз механического члена, Гебхард «немного отодвинулся от фаллоса, чтобы не получить еще раз». Несмотря на годы работы в Институте Кинси, Гебхарду казалось, будто он в первый раз видит, как кто-то занимается сексом. Буквально перед самым оргазмом, по словам Гебхарда, он «увидел, как шейка матки как бы отодвинулась в глубину, а потом стала более заметной. Наконец, она [девушка] испытала оргазм, и длилось это недолго».
Понаблюдав через прозрачное устройство, Гебхард подтвердил сделанное Мастерсом важное открытие, разрушающее давнее и в корне ошибочное представление медицины о том, что происходит с женским телом в преддверии оргазма. Мастерс и Джонсон обнаружили, что вагинальная смазка выделяется во время полового акта не из бартолиновых желез, расположенных возле малых половых губ, как считали многие медики. И не появляется из шейки матки, как полагали другие. Вместо этого они наблюдали «транссудативную реакцию» слизистого вещества, выступающего – «выпотевающего» – прямо сквозь стенки влагалища. Оно образовывало гладкое блестящее покрытие, подобное поту на лбу спортсмена. Таким образом, женщина была достаточно увлажнена буквально через тридцать секунд от наступления сексуального возбуждения. Это неверное преставление о женском сексуальном отклике существовало в течение нескольких десятков лет, пока не было опровергнуто в ходе прямого клинического наблюдения. Как сказал Гебхард, «нам был нужен такой ученый, как Билл, иначе мы никогда не узнали бы правды».
Когда все закончилось, девушка оделась, взяла деньги и ушла обратно к себе в кампус. Мастерс и Джонсон записали ее вместе с дюжиной других девушек, вызвавшихся участвовать в исследовании еще в самом его начале. Гебхард так и не узнал, как ее звали. Ее личность держалась в строжайшей тайне. «Билл ничего не говорил – только наблюдал», – вспоминал Гебхард после той торжественной демонстрации. По окончании эксперимента Мастерс сиял гордостью изобретателя. «Мужчины ненавидят этот прибор, – сообщил он. – Женщины неизменно разгоняют его до такой скорости, на которую ни один мужчина не способен!» Гебхард не смог не рассмеяться. «Понимаю», – отвечал он. Спустя годы Мастерс выступал в защиту исключительной практической ценности этого устройства, напоминающего «машину Руба Голдберга». «Врачи вводят оптические приборы в желудок, чтобы исследовать желудок, – рассуждал он. – Но стоит только ввести их во влагалище – и сразу поднимается возмущение: как вы посмели?»
Шло время, и Гебхард все чаще вспоминал Вирджинию, а не девушку с наволочкой на голове. Изначально Гебхард воспринимал Джонсон просто как помощницу, а не как серьезную и изобретательную напарницу, которой она стала впоследствии. «Он был состоявшимся доктором медицинских наук с гинекологической практикой, а она – просто ассистенткой, которую он обучал», – вспоминал он. Время от времени Гебхард возвращался в Сент-Луис, встречался и работал с Мастерсом и Джонсон, вместе они посещали Институт Кинси в Индиане. Билла Мастерса было не так уж легко знать и любить. Каждый раз при встрече он вел себя как чужак. «Забавно, что, когда я с ним познакомился, мы довольно быстро подружились, – рассказывал Гебхард. – Потом мы могли не видеться год или около того, и при встрече он снова был властным, отстраненным, таким как всегда». Однако с каждым следующим визитом Гебхард, к своему удовольствию, замечал, как растет роль Джонсон. Если раньше она просто звучала как эхо Мастерса, то теперь начала выражать свое собственное мнение.
Хотя Мастерс и Джонсон сделали много анатомических открытий, связанных с сексом, которых невозможно было найти ни в одном учебнике, больше всего Гебхарда занимали их личные взаимоотношения. Казалось, что Билл и Джини проводят свой собственный, отдельный эксперимент по динамике взаимодействия мужчины и женщины. Гебхарду было любопытно – что за напряжение и влечение, что за верность и предательство управляют их партнерством? Каждый раз приезжая и обедая с ними, Гебхард замечал, как они заканчивают друг за друга фразы, словно у них было одно сознание на двоих. Даже по отдельности они казались неразделимыми. Все происходящее между ними было для Гебхарда загадкой.
Глава 12
Добровольцы
Джини Джонсон не было равных в искусстве находить студентов, сотрудников больницы и жен преподавателей, готовых совершать сексуальные действия по предварительной договоренности так же, как проститутки делали бы это за деньги. В этом плане ее начальник не мог с ней сравниться. До ее появления Билл Мастерс полагался исключительно на проституток, предлагая им взамен «белый тюремный билет» – отсрочку от возможных арестов, гарантированную полицией Сент-Луиса. Когда Мастерс понял, что проститутки со своими воспаленными матками и хроническими застойными явлениями малого таза не представляют собой «анатомическую норму», он забеспокоился, что его экспериментам пришел конец. Почти год исследования шли ни шатко ни валко.
Став его ассистенткой, Джонсон принялась самоотверженно привлекать к сексологическому исследованию образованных женщин двадцати-тридцати лет за символическую плату и с гарантией полной анонимности. Многие верили Джонсон, которая с заразительным энтузиазмом рассказывала, что они ломают культурный барьер, делая подарок науке в своем лице. Джонсон считала, что, узнав правду о собственном теле, участницы эксперимента принесут огромную пользу всем женщинам.
С убедительностью Джини однажды пришлось столкнуться и доктору Майку Фрейману, сотруднику клиники лечения бесплодия, не принимавшему участия в сексологических исследованиях, когда его однажды пригласили в смотровую, где находились добровольцы. В те дни, когда работа только начиналась, Мастерс и Джонсон сотрудничали с несколькими женщинами, которые также принимали участие в исследованиях, связанных с контрацепцией и фертильностью.
